Эпоха умирания

Кризис в геологическую отрасль пришел на плечах общих кризисных явлений в стране. После смерти в ноябре 1982 года Генерального секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева его место занял Юрий Андропов, который начал железной рукой наводить порядок в "прогнившем, застойном" обществе. Начались "андроповские реформы", которые потрясли привычные устои страны жесткостью. После Андропова у власти некоторое время был немощный Черненко, а затем пост Генсека достался Михаилу Горбачеву, объявившему курс на перестройку. Так и пошло - поехало до самых ельцинских времен, когда экономика страны (уже только России) была окончательно разгромлена...

Но все по порядку. Именно при Андропове, в 1983 году, ПГО "Камчатгеология" лишилось такого объекта работ, как Мутновское месторождение парогидротерм. Его отдали ПГО "Сахалингеология", которое тут же приступило к строительству своей новой Камчатской гидрогеологической экспедиции. Причем строили в поселке Термальном, рядом с Паратунской гидрогеологической экспедицией ПГО "Камчатгеология".

Это воспринималось как насмешка над камчатскими геологами. Увы, но руководители камчатской геологии не смогли (или не захотели) лечь костьми, но отстоять парогидротермы. Ведь было совершенно очевидно, что у сахалинцев кроме станков нефтяного ряда нет для этого ничего - ни специалистов, ни базы данных, ни опыта, наконец. Хотя, конечно, внешне передача выглядела вполне логично, ведь камчатцы несколько лет не справлялись на Мутновке с объемами буровых работ, разведка месторождения затягивалась. Сроки постоянно переносились, но до тех пор, пока у власти не встал жесткий Андропов, заставивший жестко работать всех, в том числе Мингео СССР.

У сахалинцев на Камчатке уже существовала нефтеразведочная экспедиция, которой немногим ранее передали все работы на нефть и газ, отняв их у камчатцев. Тогда это объяснялось специализацией сахалинских геологов на нефти и газе и концентрацией этих работ в одних руках. Теперь формулировка была серьезней: передать, потому что не справились. Мне думается, что кое-кто этому радовался: "баба с возу…". Но, по большому счету, эта тайная радость была явным предательством.

Гидрогеолог В. Г. Охапкин в интервью газете "Камчатская правда" в августе 1988 года объяснял: "Мы и половины объемов не выполнили. Скважин было мало, качество плохое - мы ведь тогда только учились справляться с паром. Геологоразведочные станки, которыми мы тогда пользовались, оказались маломощными, мы только-только начали ставить вопрос о переходе на более тяжелые станки нефтяного ряда. В итоге нашего безнадежного провала, видимо, в качестве наказания для "Камчатгеологии" работы на Мутновке передали ПГО "Сахалингеология".

У них тоже не было опыта работы на парогидротермах, но были станки нефтяного ряда, более широкие материальные возможности, а также побольше организованности и порядка. Они сразу же стали работать привычным им вахтовым методом, сначала возили рабочих с Сахалина, потом временно привезли к нам целый учебно-производственный комбинат и организовали подготовку на месте. Они повторили все наши ошибки. У них точно так же лопались трубы, у них точно так же рушились стенки.

Квалификация буровиков росла не от того, что в УПК они переучились на глубокие станки. Они просто постепенно познавали месторождение. Настоящие сахалинцы постепенно поуезжали, остались наши, кто здесь работал и работал".

Случай с Мутновкой красноречиво показывал, что в эти годы ПГО "Камчатгеология" стало уже далеко не тем предприятием, каким было десять - пятнадцать лет назад, нося имя КТГУ.

"История развития геологии на Камчатке хотя и длительная, но очень сложная, "кривая", с большими спадами и подъемами производства, постоянными реорганизациями геологической службы, нередко непродуманными и вредными для развития минерально- сырьевой базы области, - пишет Вадим Михайлович Никольский. - Отчего и не имеем мы пока ничего серьезного там. К сожалению. Другими словами, результаты работ геологов до сих пор не соответствуют крупным и, очевидно, обоснованным научным прогнозам".

Никольский совершенно прав, говоря о частых реорганизациях геологической службы на Камчатке. Он руководил КТГУ, которое до него было сначала КГУ, затем райГРУ, а после него, с августа 1980 года стало производственным геологическим объединением "Камчатгеология". Очередную попытку реорганизации сделали сами руководители ПГО "Камчатгеология" во главе с генеральным директором В. И. Лаштабегом. В 1987 году у них появилась идея создания единой геологической структуры на полуострове. Тогда на Камчатке работали следующие геологические предприятия: ПГО "Камчатгеология", ПГО "Сахалингеология" (нефтегазоразведка, гидрогеология), управление "Камчатбургеотермия" (Мингазпром), 2-я аэрогеологическая экспедиция ВПО "Аэрогеология " (Москва), Камчатская партия ВПО "Союзкварцсамоцветы".

Все это мыслилось объединить в одно предприятие "Камчатнедра". Причем планировалось создание в его рамках еще и добывающего управления со следующими подразделениями: "Камчатгидротермия", "Камчатстройматериалы", "Камчатзолото", "Камчатуголь". Обком КПСС поддерживал эту идею и в ноябре 1987 года отправил этот проект в Верховный Совет СССР и Совет Министров. А на Камчатке тем временем разворачивалась борьба за главенство в будущем огромном предприятии. Сахалинцы и руководители "Камчатбургеотермия" понимали, что у них просто хотят отобрать их функции, и боролись за прежнюю схему.

23 декабря 1987 года специально по этому вопросу в Петропавловск прилетал заместитель министра геологии СССР Пельменев. Но он привез несколько иную схему, которая не возвеличивала "Камчатгеологию", а наоборот принижала. Он объявил, что будет создаваться большое государственное геологическое объединение (ГПГО), в которое войдут три предприятия: ПГО "Камчатгеология", ПГО "Севвостокгеология" и НИИ геологии в Магадане. Головным будет ПГО "Севвостокгеология".

Это означало, что Камчатка подчинится Магадану. Естественно, камчатцам это не понравилось. Активно против выступил В. И. Лаштабег, его поддерживали в обкоме. Во все инстанции полетели письма. Дело дошло до того, что Лаштабега за непослушание хотели снять, но обком сумел заступиться, и Лаштабега не тронули. Но и большого "магаданского" объединения не создали. Камчатцы вздохнули с облегчением, ведь чуть было сами не сунули шею в петлю.

11 февраля 1988 года в Петропавловске собралась конференция трудовых коллективов ПГО "Камчатгеология". Решали, как дальше жить. Это было злободневно, так как объединение испытывало определенный прессинг со стороны Москвы, а генеральный директор стал считаться опальным.

Критики в адрес В. И. Лаштабега было много. Критиковали "генерала" начальник ГСЭ А. Е. Конов, начальник ПГГЭ В. Б. Звягинцев, старший геолог ЦКТЭ В. Д. Дмитриев, начальник СКГРЭ Ю. В. Неверов и парторг этой же экспедиции Ю. П. Рожков. Критиковали и в то же время высказывали убеждения, что только та экспедиция, в которой работал выступавший, способна "вытащить объединение из прорыва". Альфред Конов призвал объединить под крышей геолого-съемочной экспедиции все съемочные партии, всех специалистов-съемщиков, вывезти их из отдаленных экспедиций в Петропавловск, дать квартиры.

Юрий Неверов убеждал присутствующих, что помогут объединению лишь два объекта - Ага и Аметистовая. Главный геолог ПГО Виктор Хворостов поддержал и того, и другого, при этом добавил, что необходимо к Северо-Камчатской ГРЭ присоединить Пенжинскую экспедицию. С ним не согласился начальник Пенжинской экспедиции Шамиль Гимадеев. Коллектив поручил ему сказать, что пенжинцы хотят остаться самостоятельными, хотят заняться не только россыпями золота, но и платины, что даст им возможность выжить в это трудное время. "Не нужна нам Пенжинская экспедиция, - рассердился на предложение Хворостова Юрий Неверов. - И съемщиков своих мы Конову не отдадим. Чего ради? Наша экспедиция - самая старшая по возрасту на Камчатке, кадры опытные, прижившиеся. И вообще, мы лучше всех".

Надо сказать, что в это время стал популярным лозунг "Вся власть Советам!". Исподволь слышалась критика в адрес коммунистической партии, все громче говорили о сталинских репрессиях, высказывались предложения о создании в стране демократической партии. Потому и хотели настоящей власти, настоящих Советов. А не компартии. Все шло к тому, чтобы всех начальников не назначали, а выбирали в коллективах. Именно этим духом была пропитана та конференция трудовых коллективов. Но главное ее решение состояло в том, чтобы начать поиски наиболее эффективной формы управления, новых условий оплаты труда. Как формулу от всех бед называли слово "хозрасчет".

Что такое хозрасчет в понимании тех лет? Вот цитата из статьи министра геологии СССР Е. Козловского в "Экономической газете (1988 г.): "С начала 1989 года все предприятия и организации отрасли будут работать по второй модели хозрасчета. Она обеспечивает заработанность средств, делает выгодными работу меньшим числом и экономию всех видов ресурсов, поскольку фонд оплаты труда образуется как остаточный. Основная форма низового хозрасчета в организациях министерства - бригадный подряд, который внедряется с 1980 года, и с переходом на полный хозрасчет наполнился новым содержанием".

Получалось, что, перейдя на хозрасчет, каждая бригада должна была четко понимать его механизм. Если бригада не понимала, не ориентировалась в нем, то могла попасть в "долговую яму". А это - угроза выполнению работ и материальному благополучию членов коллектива.

Ох уж этот хозрасчет. Ох уж этот бригадный подряд, который, как говорит министр, начал внедряться в геологии с 1980 года. Чего только о нем тогда не говорили, чего только не городили на практике. Некоторые предприятия даже вводили у себя "внутренние" деньги, т. е. такие бумажки с печатью предприятия, на которых проставлялась сумма в рублях. Например, если начальник партии заказывал в механическую мастерскую нарезку резьбы на обсадные трубы, то расплачивался за работу таким чеком. Были и другие схемы. Но толком никто так и не познал сути и уж тем более плюсов или минусов бригадного подряда.

У меня сохранилась вырезка из газеты "Камчатская правда" за 1985 год с интервью знаменитого на Камчатке бригадира горнопроходческой бригады Агинской партии Федора Барановского.

Корреспондент газеты М. Чайковская спрашивает бригадира:
- Федор Ильич, в вашем коллективе бригадный подряд себя оправдал, прижился, дает высокий экономический эффект. Чем это объясняется? Какие преимущества несет в себе эта форма организации труда именно для горнопроходчиков?

Барановский отвечает:
- Вы немного преувеличиваете: подряд у нас находится пока не на том уровне, на каком хотелось бы. Существует еще много проблем, но, думаю, залог нашего успеха в том, что мы их не боимся. Вопрос о коллективном подряде в геологии еще недавно вызывал споры, многие не верили, что его можно внедрить. Это связано со спецификой нашей работы - с зависимостью ее от метеоусловий, с изменчивостью задач, с некоторыми трудностями учета. Но возможность все это упорядочить есть. И, если она достигнута, подряд сразу дает о себе знать.

Прежде всего, улучшилось качество снабжения. В любой момент, опираясь на договор с администрацией, мы можем потребовать недостающие материалы, транспорт, оборудование.

Второе - привлечение вплотную к заботам бригады обслуживающего персонала штольни, без которого мы - никто. Это горные и путевые рабочие, слесари и сварщики, а также взрывники. Теперь и у них появилась заинтересованность в конечном результате нашей работы, в наших метрах.

И еще один момент, для руководства партии, может быть, важнейший. Темпы проходки постоянно ускоряются, и именно это способствует выполнению одного из важнейших положений бригадного подряда - снижению себестоимости геологических работ. Наша бригада постоянно снижает этот показатель. Мало того, внедрение подряда заставляет задуматься над укрупнением бригады. Поскольку на штольне № 17 проходка ведется ускоренными темпами, фронт работ позволяет взять лишних проходчиков. Это выгодно с экономической точки зрения".

Конечно, с точки зрения экономиста-рыночника, не признающего распределительной экономики социализма, знатный бригадир ошибался. Какая может быть выгода от лишних сотни погонных метров проходки, если эти лишние метры догружались лишними рабочими, а следовательно, и лишними работниками попутной инфраструктуры? И вообще инфраструктура геологических работ была тяжеленной. Чего только стоили строительство и содержание геологических поселков! Тех же поселков Вьюн и Агинский, где проживали разведчики Агинской партии и Федор Барановский в том числе.

Можно увидеть в интервью и другое: вспомогательных рабочих-повременщиков "привязывали" к сдельщикам. Таким образом, они помогали своим трудом выполнять сдельную работу, но пая от этой работы не имели, так как все равно получали деньги за повременный труд, чем бы ни занимались. Это настоящий "разврат" бригадного подряда, настоящее рабство ради увеличения показателей.

Кроме того, все в геологии тех лет было подчинено его величеству плану. Метры, кубические метры, километры - вот был бог управленцев, а значит, технологов, инженеров, техников, руководителей. Геологам приходилось бороться с этим богом, но борьба была безуспешной. Мало того, геологов самих вовлекали в выполнение физических планов. У молодых геологов даже появлялось ложное представление о смысле их работы - план. Только позже, с опытом, они начинали понимать, что смысл их работы совсем иной.

Хозрасчета в низовых предприятиях тоже не понимали. Опять же обращусь к газетной статье. Она называется "Легко ли быть геологом?", автор - Леонид Болдырев, "Камчатская правда" за 6 января 1989 г. "В новом году коллектив Пенжинской экспедиции должен перейти на хозрасчет. Но понятие о нем у рабочих весьма смутное.

- Мы спрашиваем у начальства, что такое хозрасчет? - рассказывает тракторист Н. И. Козицын, - а нам отвечают: получать меньше будете".

Или другой пример, уже из моего личного наблюдения на глубокой буровой скважине, которая была смонтирована на Кеткинской площади одной из бригад Паратунской гидрогеологической экспедиции.

- Для строительства и монтажа завозили сюда все подряд - что надо и чего не надо, - рассказывали буровики. - Здесь уже сами разбирались, что оставлять, а что отправлять назад. Неужели на базе экспедиции, в Термальном, нельзя было толково комплектовать грузы? А кто в условиях хозрасчета за такие привозы будет расплачиваться?

Я ухватился за тему хозрасчета. Интересно было узнать, как буровики его понимают применительно к их бригаде. Оказалось, что никак. С комплексными расценками новых работ их ознакомили. А вот принципам хозрасчета не обучали. Собирал их начальник партии однажды, что-то рассказывал, но ни один из присутствующих ничего толком не понял. По срокам хозрасчет вроде бы уже и наступил, но увидеть его, потрогать руками, ощутить на себе пока не получается.

От буровиков я ушел в теплую столовую, где заседала комиссия по приему буровой установки в эксплуатацию. Оказалось, там тоже шел разговор о хозрасчете.

- Я хозрасчет понимаю конкретно, - говорил главный инженер экспедиции Петр Николаевич Евдокимов. - Будем проводить в бригаде предпусковую конференцию - вот на ней людям прямо в цифрах все и расскажем. А сейчас зачем об этом говорить? И как? На пальцах? И потом - хозрасчет можно начинать только тогда, когда здесь, на буровой, будет лежать все необходимое для бесперебойной работы. Иначе бригада договор на подряд с нами не подпишет.

Одним словом, хозрасчету мешала неповоротливая система управления. А вот ее-то никто никогда в истории геологии, да и вообще СССР и России, не менял. Менялись вывески, подчиненность, количество структурных предприятий, но экономике это не помогало. Геологии это приносило двойной вред, так как не работало и на результат. Брали не умением, а числом. Но брали.

К концу 1980-х выяснилось, что наоткрывали чересчур много, пора было остепениться. Именно так и звучало: передохните. А что значит передохнуть? Не работать? А как же люди? Их квалификация? Как же передовые наработки методик и технологий? И т. д. Об этом думали меньше всего.

К тому же окончательно в жизнь врывалась демократия, выборы. Врывалось и невиданное до того времени по размаху, по агрессивности экологическое движение. И главенствовал курс на хозрасчет. Причем не только на уровне бригад, цехов, заводов и других производственных предприятий. Его переносили и на поселки, города, районы и области. Камчатская область тоже искала себя в хозрасчете. Лучшие умы Камчатки думали, как жить области самостоятельно. Только своей рыбой? Или к рыбной промышленности требуется добавлять что-то еще? Что?

"Практически моноотраслевая специализация области создала определенные проблемы для дальнейшего развития ее экономики, - писали в газете "Камчатская правда" в мае 1988 года главный геолог ПГО "Камчатгеология" Виктор Хворостов и главный гидрогеолог Паратунской ГГЭ Юрий Манухин. ("Использовать потенциал недр", газета "Камчатская правда", 9. 05. 1988 г.). - Дело в том, что, достигнув предельной нагрузки на сырьевую базу моря, рыбная область не может обеспечить необходимого сегодня ускоренного экономического роста, комплексного развития народного хозяйства полуострова.

Сейчас на каждую тонну производимой в области продукции ввозится от пяти до семи тонн топлива, промышленных товаров, сырья, материалов, многих продуктов питания. В то же время у нас имеются хорошие возможности для развития стройиндустрии, агропромышленного комплекса, индустрии туризма. Геологи Камчатки подтвердили значительный потенциал минерально-сырьевых ресурсов, которые могут полностью удовлетворить потребность в топливно-энергетическом сырье, строительных материалах, сформировать развитую горнодобывающую промышленность.

Поэтому в Программе комплексного развития производительных сил Дальневосточного района на период до 2000 года указано, что перспективы Камчатской области связаны с интенсификацией использования природно-сырьевых ресурсов, важное место среди которых, кроме рыбных и лесных, принадлежит минерально-сырьевым. Предусматривается опережающее развитие топливно-энергетического комплекса, стройиндустрии, сельского хозяйства.

Особенно важное значение приобретает решение топливно-энергетических проблем. Без этого практически невозможны реконструкция, расширение рыбообрабатывающей, судоремонтной промышленности, стройиндустрии и других отраслей. В настоящее время вся Камчатка живет за счет ввозимого угля, мазута, моторного топлива. И проблемы, связанные с этим, будут обостряться, так как к 2000 году валовое энергопотребление должно возрасти в 1,5 раза, электропотребление - в 1,8, транспортная работа - в 1,5.

Энергетика и топливная промышленность полуострова должны развиваться на базе местных ресурсов. Прежде всего имеется в виду активное использование термальных вод. Альтернативы этому нет. Нам сегодня отчетливо ясны пути, которыми должна идти камчатская геотермия. Известны объекты, на которые можно рассчитывать, чтобы при интенсивных методах поисков и разведки к концу века вытеснить 1,5-2 миллиона тонн условного топлива из топливно-энергетического баланса области.

Направлены во всевозможные инстанции исходные данные для разработки технико- экономического доклада, в Мингео СССР - программы геологоразведочных работ на термальные воды в Камчатской области на двенадцатую и тринадцатую пятилетки.

Если выполнить предложенную программу, то к концу нынешнего тысячелетия Камчатская область может иметь геотермальные электростанции суммарной мощностью 550 Мегаватт, теплично-овощных комбинатов общей площадью 40 гектаров и тепла для теплоснабжения городов и поселков не менее чем 240 гигакалорий в час. Но для этого нужны крупные вложения. Только геологоразведочные работы, включая бурение разведочно-эксплуатационных скважин, обойдутся в 670 миллионов рублей. Нужно решить множество проблем технического, технологического и методического плана. И не только в геологоразведке, но и в энергетике. Словом, нужно многое".

Казалось, что в период поисков альтернатив рыбе для развития экономики области будет дана зеленая улица минерально-сырьевым ресурсам. Геологи очень надеялись на это, активно работали в этом направлении. Могла сбыться мечта многих поколений их коллег, исследовавших недра Камчатки. Жизнь геологической отрасли могла круто пойти вверх, к интенсивной разведке месторождений полезных ископаемых, а затем - к созданию горнодобывающей промышленности, что еще более возвысило бы геологию.

Но тут в дело вступила неожиданная для многих третья сила - экологическая общественность. Нет, не профессиональные экологи, не чиновники от природоохраны, а именно так называемые общественники. Это были просто любители природы, журналисты, "официальные" общественники из добровольного общества по охране природы и еще те, кто понял, что на этом можно заработать деньги и бесплатные поездки за рубеж.

Главным объектом внимания общественных экологов стала деятельность геологов, уже начавших открыто ратовать за разработки отдельных месторождений полезных ископаемых полуострова, и в первую очередь золоторудных, угольных и паро- гидротермальных. "За золото рудное мы будем расплачиваться другим золотом Камчатки - лососем", - твердили "зеленые" (именно так стали называть общественников от экологии).

"Зачем расплачиваться? Давайте так работать, чтобы были и золото, и лосось", - предлагали в ответ геологи.

Но это не входило в планы "зеленых". В этом случае они никому не были бы нужны. Они боролись за свое место в неожиданно ставшей свободной стране. Свободной до такой степени, что самые большие деньги можно было зарабатывать, именно изменяя интересам этой страны.

Для начала против геологов было поднято общественное мнение области. Они-то и нарушители природы, они-то и браконьеры, они-то и главные враги Камчатки прекрасной, и т. д. Геологов заставили объясняться, оправдываться.

"Основа нашей позиции - желание внести наиболее весомый вклад в развитие области, - говорил главный геолог ПГО "Камчатгеология" Виктор Хворостов в одном из газетных интервью в 1989 году. - Чтобы нам здесь лучше жилось, в хороших благоустроенных домах, чтобы имели мы возможность и отдыхать, и плодотворно работать, пользоваться всеми благами, многими из которых камчатцы сегодня обделены. Для этого у области есть все возможности, если она включит в свою экономику использование минерально-сырьевых ресурсов.

Пока Камчатка развивается очень однобоко, используя только биологические, точнее сказать рыбные и лесные ресурсы. Поэтому свою основную задачу мы видим в том, чтобы ввести в сферу активной деятельности и ее минерально-сырьевой потенциал. Для человека. Для Камчатки".

Корреспондент спрашивает его: "То есть Вы считаете развитие горнодобывающей промышленности у нас неизбежным, необходимым или желательным?".

На это Виктор Хворостов отвечает: "И неизбежным, и необходимым. Особенно в свете перехода на территориальный хозрасчет. Все должны четко представлять: жить в долг больше уже не получится. Без использования минерально-сырьевых ресурсов Камчатка на хозрасчет перейти не сумеет" (50).

Конечно, тогда еще никто не знал, в том числе и Хворостов, что в конечном итоге на хозрасчет не удалось перейти даже всей стране. СССР через несколько лет после описываемых событий не стало, а Россия была вся распродана доброхотами за полушку табака, за бесплатные поездки в Америку, Израиль, куда угодно. Всяк продавал что мог. По самому крупному счету продавали крупные чиновники, людишки продавали за мелочь. В результате не осталось ничего.

Через десять лет "зеленые" уже даже о лососе перестанут говорить, потому что массовое уничтожение лосося станет нормой. Причем отнюдь не геологами, а теми, кто берет лицензии на его добычу.

Через десять лет Камчатка испытает страшные, глубокие энергетические кризисы, потому что будет продолжать завозить для своих ТЭЦ топочный мазут, так и не построив мощных ГЭС и ГеоТЭС, о которых твердили геологи.

Но тогда этого еще не знали, о таких масштабах предательства даже думать не могли. А потому боролись за свое, например, за геологию, за право заниматься ею ради самой Камчатки. Доказывали, стучались в умы и сердца людей.

"В 1988 году на Камчатку завезли около 730 тысяч тонн угля, полтора миллиона тонн жидкого топлива, - говорил Виктор Хворостов в том же интервью. - Все это и сегодня обходится очень дорого: среднеотраслевая цена тонны угля - 26 рублей 27 копеек, плюс транспортные расходы до Петропавловска 46 рублей. Доставка тонны угля в Пенжинский район обходится уже в 187 рублей. Потребность района примерно 50 тысяч тонн. Вот и считайте. А с 1 января 1990 года цены на топливно- энергетические ресурсы должны возрасти в 1,5-2 раза. Возрастут и наши потребности: в облисполкоме мне дали такую цифру по углю на будущий год - 850 тысяч тонн. Все это рыба одна не вытянет…".

Никто не хотел Хворостова слушать. И не только Хворостова.

А хозрасчет тем временем наступал. В региональном плане он не приживался, страна еще не бросала регионы на произвол судьбы, на выживаемость. А вот предприятия бросила. И бросила даже целые отрасли, в том числе и геологическую. Расти в сторону разработки своих разведанных месторождений геологам не давали "зеленые", а развиваться внутри своей отрасли не позволял хозрасчет, а вскоре и полное прекращение финансирования со стороны государства. Все это убивало геологию. Прямо на глазах у простых людей и на глазах региональной власти, которая бездействовала.

В 1990 году резко сократился объем финансирования геологоразведочных работ.
В 1991 году он сократился еще.
В 1992 году начался повальный отъезд специалистов из камчатской геологии.
В 1993 году государственного финансирования практически не было. Некоторые экспедиции прекратили свое существование, или оставили минимум своей жизнедеятельности.
В 1994 году не приступила к работе ни одна геологическая партия на Камчатке. Ни одна, не считая единичных, которые были взяты под крышу тех или иных заинтересованных предприятий. Но это означало, что у геологии начался новый этап жизни, новый этап ее истории - капиталистический.