Глава 34. Время шло, ребятишки Лауры подрастали, а сердце Мег сжималось от жалости к этим двум несчастным крохам

Время шло, ребятишки Лауры подрастали, а сердце Мег сжималось от жалости к этим двум несчастным крохам, которые по большому счету не были нужны никому – ни отцу, ни матери.

Марселу в общем‑то от детей не отказывался, но у него была своя семья, свой – любимый – ребенок, свои житейские заботы. Неудивительно поэтому, что у него не возникало большого желания и потребности нянчиться с внебрачными сыном и дочерью.

Мег это понимала и не была в претензии к Марселу. Наоборот, она даже испытывала чувство благодарности к нему и особенно – к Эдуарде, которая не препятствовала общению Марселу с детьми, когда он все же выкраивал для этого время.

А вот собственная дочь огорчала Мег с каждым днем все больше. Казалось бы, с тех пор как появились на свет близнецы, у Лауры было достаточно времени для того, чтобы хоть привязаться к ним, как привязывается к малышам любой, даже посторонний человек, находящийся рядом с ними. Она же не только не прониклась материнским чувством к своим детишкам, но очень часто попросту забывала о них: уходила куда‑то на целый день, не покормив их грудью, не подготовив бутылочки с искусственным питанием и никому не сказав, где ее при необходимости можно отыскать.

Потом возвращалась домой как ни в чем не бывало, равнодушно выслушивала упреки матери и отца, отмахиваясь от них, как от надоедливых брюзжащих стариков:

– Ну что вы делаете трагедию из каких‑то мелочей? Можно подумать, я оставила детей абсолютно одних! А няня зачем? Она знает, когда их нужно кормить, когда укладывать спать. В конце концов, вы ей за это деньги платите! И она прекрасно справляется со своими обязанностями! Вон, посмотрите на эту парочку – сопят себе и горя не знают. Сытые, чистенькие. Чего вам еще надо? Совсем меня запилили!

Обескураженные Мег и Тражану умолкали, не находя таких слов, с помощью которых можно было бы достучаться до сердца дочери. Как объяснить ей, что детям недостает материнского внимания и ласки? Как втолковать ей – беспечной и бесчувственной, – что ни любящая бабушка, ни добросовестная няня не могут в полной мере заменить этим крохам их родную мать?

Мег и Тражану давно уже говорили между собой о каком‑то, до сих пор не понятном им просчете, допущенном в воспитании Лауры. Возможно, чересчур баловали ее и не сумели с детства привить ей чувство ответственности. Но примерно так же они воспитывали и Наталью, а та уже сейчас питает к племянникам самые нежные чувства и всегда ругает Лауру за ее бессердечное отношение к малышам.

Выходит, причина кроется не в воспитании, а в характере самой Лауры? Такой уж она уродилась?

– По‑моему, мы с тобой родили монстра, – сказала однажды Мег, отчаявшись повлиять на Лауру.

Тражану вынужден был согласиться с женой:

– Похоже на то. Я не питал иллюзий насчет того, зачем Лауре понадобилась эта беременность. Ей нужен был только Марселу, но отнюдь не дети. Однако мне казалось, что когда они родятся, наша дочь смягчится и переключит свою энергию на них. Я даже надеялся, что дети в какой‑то мере вытеснят из ее сознания Марселу и она откажется от безумной идеи заполучить его в мужья любой ценой. Но этого, увы, не произошло…

– Меня как раз больше всего и убивает то, что Лаура думает о детях только в одном ключе: как еще можно использовать их для того, чтобы повидаться с Марселу или хотя бы поговорить с ним по телефону. А в других случаях она о малышах и не вспоминает!

– Может, это болезнь? Психоз? – высказал предположение Тражану. – Надо отвести ее к психоаналитику.

– Ты думаешь, я не предлагала ей посоветоваться с врачом? – горестно вздохнула Мег. – Она же стала просто одержимой! У нее маниакальная идея вернуть себе Марселу. А кроме того, ее мучают то бессонница, то кошмарные сны. Но ты же знаешь Лауру! Ни о каком враче она и слышать не хочет!

– Если так будет продолжаться, она когда‑нибудь попадет в психушку, – мрачно произнес Тражану. – Надо что‑то делать!

– Но что? Подскажи, посоветуй. Лично я тут бессильна.

– Да я, в общем, тоже…

– Значит, нам остается пока только нести свой тяжкий родительский крест, – пришла к печальному заключению Мег.

Этот разговор происходил поздно вечером. Так ничего и не придумав, Мег и Тражану уснули. А ночью их разбудил пронзительный крик, донесшийся из комнаты Лауры.

Вбежав туда, они увидели, что их дочь сидит на кровати, сжавшись в комок, и ее бьет нервная лихорадка.

– Что с тобой, Лаура? – обняв ее, спросила Мег. – Тебе опять приснился кошмар?

– Д‑да… – стуча зубами от страха, вымолвила та.

– Сейчас я принесу теплого молока, – сказал жене Тражану. – А ты побудь здесь, успокой ее.

Мег прижала к себе свою взрослую дочь, как прижимают маленького ребенка, и стала осторожно гладить ее по волосам. Озноб понемногу начал проходить, и Мег почувствовала, что Лаура беззвучно плачет.

Тражану тем временем принес подогретое молоко, и Лаура, несколько раз отхлебнув из чашки, наконец заговорила:

– Мне снилось, будто я попала в дорожную аварию… Меня зажало в машине, выбраться из нее я не могу, а спасатели и санитары все не едут… Это так страшно! Я в какой‑то момент почувствовала, что умираю… Да, еще секунда, и я бы умерла!

– Успокойся, это был только сон, – утешала ее, как могла, Мег. – Тебе надо пойти к врачу, пусть он выпишет какие‑то успокаивающие лекарства. И опять все наладится. Ты будешь спать как младенец.

– Я не больна! Ты же сама говоришь, что это всего лишь дурной сон, – даже в таком состоянии продемонстрировала ершистость Лаура.

– Ну ладно, ладно, – не стала с ней спорить Мег. – Потом поговорим. А сейчас ложись и попробуй снова уснуть.

– Да, я попытаюсь, только не знаю, как это у меня получится, – слабым голосом ответила Лаура.

Мег ожидала увидеть ее наутро подавленной и уставшей, а она, к удивлению матери, проснулась раньше всех и выглядела довольно свежей. Лишь лихорадочный блеск в ее глазах свидетельствовал о сильном нервном перевозбуждении.

– Луиза, покорми детей и одень их понаряднее, – отдала она распоряжение няне. – Мы сейчас поедем в гости!

– Что ты надумала? – обеспокоилась Мег. – Какие могут быть гости в такую рань? Куда ты собралась, да еще и с малышами?

– Ты же, наверно, уже и сама догадалась, что мы поедем к их папочке, – усмехнулась Лаура, довольная произведенным впечатлением на мать. – Представляешь, как он обрадуется такому неожиданному визиту? А Эдуарда вообще умрет от счастья!

Мег принялась уговаривать дочь:

– Не зли понапрасну Марселу. Ты можешь добиться обратного результата: Марселу скоро станет шарахаться не только от тебя, но и от наших малюток.

– Мама, не вмешивайся не в свое дело! Ты все равно меня не поймешь, – отрезала Лаура.

– Но хотя бы позвони Марселу, предупреди его, – попросила Мег, однако Лаура не удостоила ее ответом и скомандовала няне:

– Вперед! Мы едем в гости!

К Марселу они нагрянули перед самым его отъездом на работу. Увидев Лауру, няню и малышей в коляске, он оторопел.

– В чем дело, Лаура? – спросил он не слишком любезно. – Без звонка… Так рано…

– А мы решили сделать папочке сюрприз! Правда, птенчики?

– Я должен ехать по делам…

– Вы слышите, дети? Ваш папа – очень занятой человек. Но это вовсе не значит, что он вам не рад! Ты ведь сможешь задержаться ненадолго?

– Ну проходи, раз уж ты здесь. Только постарайся впредь извещать нас заранее о твоих визитах.

– Мы не отнимем у тебя много времени. Я принесла с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть нашу встречу, – бойко щебетала Лаура, вполне довольная собой. – Привет, Эдуарда! Вот, привезла своих ребятишек познакомиться с братиком. Надеюсь, ты не будешь возражать?

– Нет, конечно, – скрепя сердце ответила Эдуарда. – Только тебе следовало прежде позвонить. Мы бы специально выбрали для этого время.

– Ничего, мы и так пообщаемся. К чему излишние формальности! Здесь же собрались родные братики и сестренка! Эдуарда, ты не видела моих детей? Посмотри! Это Алисия. Правда она красавица?

– Да, чудная девочка, – согласилась Эдуарда.

– А это Жуан‑Марселу – мой сынок. Все говорят, что он вылитый отец! А бабушка Бранка даже утверждает, что он гораздо больше похож на Марселу, чем твой сын, Эдуарда.

– Моей матери не всегда следует верить, потому что она часто бывает склонна к преувеличениям, – вмешался Марселу, давая понять Лауре, что не потерпит подобных провокационных выпадов с ее стороны.

– Ну ладно, вот Жуан‑Марселу еще немного подрастет, и ты сам увидишь, что это твоя копия, – примирительно произнесла Лаура. – А сейчас давайте сфотографируемся на память. Эдуарда, неси сюда Марселинью! Пусть он познакомится наконец с братиком и сестричкой.

– Лаура, сделаем это в другой раз, – строго сказал Марселу. – Я дольше не могу задерживаться. У меня совещание.

– Подожди еще минуту! Мы тоже сейчас уедем, – пообещала она. – Только сфотографируемся все вместе. Луиза нас пару раз щелкнет.

Эдуарда и Марселу, ободренные этим обещанием, послушно уселись на диван. Лиза принесла Марселинью, и Марселу потянулся, чтобы взять его на руки, но Лаура оказалась проворнее и сунула ему своего сына.

– Ты возьмешь Жуана‑Марселу, я – Алисию, а Эдуарда – Марселинью. Ты сядешь в центре, – распоряжалась она. – Отец должен быть всегда в центре. Луиза, ты отойди чуть подальше, чтобы я и Эдуарда тоже попали в кадр.

– По‑моему, можно снимать, – сказала няня. – Улыбнитесь! Снимаю!

Отсняв для надежности еще несколько кадров, она опустила фотоаппарат и взяла ребенка у Марселу. Тот облегченно вздохнул и направился к выходу.

– Извини, Лаура, но мне пора идти.

– Мы тоже уходим, – вскочила с места она. – Проводим тебя до машины. Луиза, проходи вперед с коляской. А ты, Эдуарда, не скучай тут. Я сейчас же заеду куда‑нибудь проявить пленку и сразу пришлю тебе фотографии. До свидания!

Совещание, на которое торопился Марселу, имело особое значение для всей компании: на нем должна была окончательно решиться судьба Изабел.

Арналду, узнав о готовящемся совещании, вдруг усомнился в его успешном завершении и даже испугался:

– А если тебе все же не удастся уволить Изабел? Что будешь делать тогда?

– Удастся! – уверенно заявил Марселу. – Все члены совета директоров уже знают о той неблаговидной роли, которую сыграла Изабел в нашей компании. Так что они будут на моей стороне!

– Да я ж не против, – прояснил свою позицию Арналду. – Если совет директоров выразит Изабел недоверие, то она уж точно уйдет. Гордости ей не занимать!

За день до решающего заседания Марселу счел необходимым предупредить Изабел, прямо сказав, что ее шансы остаться в руководстве компании близки к нулю, и поэтому ей лучше было бы самой попросить отставку.

– Нет уж, не дождетесь! – ответила на это она. – Собирайте ваш совет и делайте что хотите. Я так или иначе в убытке не останусь!

Марселу не придал тогда особого значения ее словам, а на следующий день попросту обрадовался, когда Изабел не явилась на совещание.

Члены совета единогласно проголосовали за предложение Марселу, и таким образом Изабел заочно лишилась своего высокого поста.

А на ее место была назначена опытная, талантливая и не замеченная ни в каких махинациях Паула.

Не менее важные перемены произошли и в мастерской Элены: она вынуждена была искать себе другую компаньонку, так как Флавия окончательно решила уехать из Рио‑де‑Жанейро.

Перед отъездом она пришла к Элене и попросила простить ее.

– За что? Ты ни в чем передо мной не виновата, – сказала Элена. – Я сама разрушила свой брак с Атилиу.

– Нет, виновата! Я обманула тебя! Да, обманула. Может, если бы я повела себя иначе – Атилиу бы не решился уйти из семьи.

– Он ушел не из‑за тебя, а из‑за меня. Поверь, я говорю чистую правду!

– Да, я знаю, что он меня никогда не любил, – с горечью признала Флавия. – Но это не снимает с меня ответственности. Я запуталась тогда, приняла грешное за праведное… Вот теперь и страдаю… Мне надо уехать, Элена, чтобы начать жизнь заново. Ты только прости меня, пожалуйста.

– Ну что ты! – обняла ее Элена. – Я тебя очень люблю! Мы ведь дружим столько лет… А что было – то прошло! Я от всей души желаю тебе удачи на новом месте.

Флавия уехала, а Элена взяла себе в компаньонки Анинью. И, вдвоем обсуждая планы на будущее, они решили увеличить помещение студии, чтобы в ней можно было устраивать сразу несколько выставок.

С этой целью Элена и позвонила Атилиу:

– Скажи, ты будешь работать в своей мастерской? Если нет, то мы бы хотели устроить там выставочный зал…

– Нет, я не собираюсь туда переезжать. Так что занимай ее. Похоже, у тебя дела идут прекрасно…

– Ну, не так уж и прекрасно. Просто работаем как всегда. У Марсии скоро будет новая выставка. Приходи, посмотришь.

– Спасибо, обязательно приду. Передай Марсии мой привет.

– Обязательно передам… Знаешь, Флавия ведь уехала из Рио. И теперь моя компаньонка – Анинья.

Атилиу никак не прореагировал на это сообщение, и Элена не поняла, знал он об отъезде Флавии или та уехала, не простившись с ним.

– Ты загляни к нам на днях, – продолжила Элена. – Мы уладим все формальности с арендой твоей мастерской.

– Охотно загляну! – пообещал он, и Элена внезапно уловила в его голосе ту давнюю, почти забытую теплоту, от которой у нее всегда сладко замирало сердце.

Настроившись на такой лирический лад, она в тот день уже не смогла работать и потому решила поехать к Эдуарде и Марселинью.

Эдуарда встретила мать в сильном волнении. Она все еще не могла прийти в себя после утренней выходки Лауры и с горячностью стала рассказывать об этом Элене:

– Мама, я не знаю, что делать. Прямо хоть уезжай отсюда на край света! Она ведь никогда не оставит нас в покое!

Словно в подтверждение этих слов прозвучал телефонный звонок: Лаура сообщала, что фотографии получились замечательно и шофер уже повез их Эдуарде.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила ее Эдуарда.

– Не забудь показать Марселу наши фотографии!

– Не забуду. Как только приедет, сразу и покажу.

– Я не сомневаюсь, что они ему понравятся! Но завтра еще позвоню и сама у него спрошу.

– Лаура, ты извини, ко мне сейчас приехала мама, так что – до свидания! – с плохо скрываемым раздражением закончила этот разговор Эдуарда.

А вскоре шофер привез пакет с фотографиями.

– Представляешь, какая настырность! – сказала Эдуарда матери. – Лаура, по‑моему, сошла с ума. И меня пытается довести до сумасшествия.

– А ты не принимай это близко к сердцу, – посоветовала Элена. – Главное, что Марселу тебя сейчас во всем поддерживает.

– Но она же звонит по сто раз на дню! Говорит всякие глупости, а то и просто гадости. Включает какую‑то мерзкую музыку, и, когда я беру трубку, у меня возникает ощущение, будто мне выстрелили в ухо…

Говоря это, Эдуарда вскрыла пакет, взглянула на фотографию, и тотчас же отпрянула в ужасе.

– Боже мой! Мама!.. Ты посмотри: она обрезала фотографию! Убрала меня и Марселинью, как будто нас и не было тут вовсе…

– Да, похоже, она действительно сошла с ума, – согласилась Элена. – Но ты не должна так на нее реагировать!

– А как я еще могу реагировать? Ведь это же – угроза! Лаура недвусмысленно намекает на то, что мы с сыном должны оставить Марселу ей и близнецам. А если не захотим, то она нас все равно «отрежет»!

– И ты позволишь, чтобы она распоряжалась твоей жизнью? Чтобы ты думала о ней день и ночь?

– Нет, конечно…

– Ты ее боишься, а ей только этого и надо!

– Но дело же не только во мне. Я уже стала бояться за Марселинью.

– И все равно ты должна всячески изгонять из себя этот страх. Предупреди Веру и Лизу, чтобы не открывали Лауре дверь. Поговори с Марселу. Вам надо выработать какую‑то гибкую тактику в отношениях с Лаурой. Строго оговорите время и место, где он может видеться с близнецами. Иначе она будет требовать от него все больше и больше внимания.

– Да я же не против того, чтобы няня привозила детей сюда. Пусть они здесь общаются с Марселинью, когда немного подрастут. Пусть Марселу нянчится с ними. Но только не в присутствии Лауры!

– Вот так и надо поступить, – одобрила Эдуарду Элена. – Будьте понастойчивей. Проявите твердость. И тогда Лаура станет для вас неопасной.

После успешно проведенного совета директоров Марселу отправился на другой совет – семейный.

Теперь, когда с Изабел было покончено, Арналду вновь собрал всю семью, за исключением Эдуарды и несмышленых внуков, чтобы обсудить подробности предстоящих свадеб Леу и Милены.

Они собирались вступить в брак в один и тот же день, причем без каких‑либо помпезных торжеств, но Арналду заявил, что эта двойная свадьба должна быть не менее роскошной, чем была у Марселу, и что все расходы он берет на себя.

– Невероятная щедрость! – подбросила шпильку Бранка. – И я догадываюсь, чем она обусловлена. Ты надеешься, что Леу и Милена откажутся от такого подарка. Ведь так? А тебе не приходило в голову, что они просто из вредности могут его принять?

– Не суди всех по себе! – ответил ей Арналду. – Я никогда не делал различия между нашими детьми. Разве что к Милене относился с большей нежностью, поскольку она – девочка. Я и сейчас приготовил ей кое‑что в качестве приданого… – Он протянул Милене чек, поцеловал ее и сказал: – Возьми. Этих денег хватит, чтобы купить вполне приличную квартиру или дом. Твой жених небогат, а я хочу, чтобы у тебя был собственный дом, в котором бы росли мои внуки.

– Спасибо, папа… – растерянно промолвила Милена, не ожидавшая такого действительно роскошного подарка.

Бранка же восприняла этот жест Арналду прежде всего как личное оскорбление.

– Значит, ты решил убить меня своим великодушием? – подступила она к Арналду. – Хочешь продемонстрировать, какой ты добрый и любящий отец? Может, у тебя и для Леонарду заготовлен чек?

– Нет, я же говорю, что это приданое. А оно полагается только невесте. Что же касается Леу, то он, как мужчина, должен сам встать на ноги. Так я считаю. Все, что для этого необходимо, я ему дал: акции, фирму, имя. Ведь фамилия Моту по‑прежнему имеет вес в мире бизнеса. Надеюсь, ты не в обиде на меня, сын?

– Нет, папа, я с тобой абсолютно согласен, – ответил Леу.

– А я не согласна! Я возмущена! – заявила Бранка. – Что же это выходит? Ты разворовал и разорил нашу компанию, чтобы за наш же счет одарить двух вертихвосток – свою любимицу Милену и свою любовницу Изабел?!

– А при чем тут Изабел? – вскипел Арналду. – Как ее вообще можно ставить в один ряд с Миленой! Ты уже совсем свихнулась! Мы говорим о свадьбе нашей дочери, а у тебя на уме одна Изабел. Все никак не можешь простить ей того, что она увела у тебя сначала Атилиу, а потом и меня?

– Боже мой, какая мания величия! – расхохоталась Бранка. – Я не могу простить Изабел ее наглое воровство, а что же до тебя, то ты меня вообще никогда не интересовал как мужчина!

– Мама, перестань! – попытался одернуть ее Марселу, но Бранка уже вошла в раж:

– Да, не интересовал! И не делай вид, будто впервые об этом слышишь. Дети уже взрослые, и пусть они знают, что у нас с тобой была только общая спальня, общая кровать, но никогда не было того, что соответствует понятию «брачное ложе»!

– Ах так?! – возмутился Арналду. – А откуда же тогда взялись трое наших детей?

– Наших? Ха‑ха‑ха!.. – рассмеялась ему в лицо Бранка. – Где ты видишь наших детей? Их тут нет! Марселу, например, – сын Атилиу!..

– Что?! – воскликнул ошеломленный Марселу. – Мама, ты думай, что говоришь! Неужели это правда?

– Правда, сынок! – с нескрываемым удовольствием и гордостью подтвердила Бранка и, указав рукой на Арналду, добавила: – Разве от этого ничтожества мог родиться такой замечательный сын, как ты!

– Бранка, ты зарываешься! – угрожающе произнесла Милена. – Не смей оскорблять отца!

Леу тоже подал свой голос в защиту Арналду. А Марселу, не желая верить Бранке, стал теребить Арналду:

– Отец, почему ты молчишь? Скажи, что все это – ложь, блеф, абсурд!..

– А что я могу сказать? – беспомощно развел руками Арналду. – Ваша мать никогда меня не любила, это правда. И всегда крутила шуры‑муры с Атилиу. Так что я не слишком удивлюсь, если она сейчас признается, что вы все трое – дети Атилиу.

После такого заявления все, включая Бранку, какое‑то время пребывали в шоке, а потом в доме поднялся невообразимый ор. Леу, Милена и Марселу возмущались услышанным и требовали от Бранки правды. Она же, не слыша их, поносила последними словами Арналду и теперь кричала, что всегда была ему верной женой, а он бегал за каждой юбкой.

Но вот до ее слуха отчетливо донеслась фраза Марселу, обращенная к Арналду:

– Отец, я не хочу терпеть такой двусмысленности. Поэтому прошу тебя: давай проведем генетическую экспертизу!

– Тебе не терпится убедиться в том, что ты – сын Атилиу? – с обидой спросил Арналду.

– Нет, папа! Мне не нужен другой отец! Я хочу убедиться в том, что ты – мой отец!

– И мы хотим в этом убедиться! – хором подхватили Леу и Милена. – Мы любим тебя, папа!

– А если любите, то зачем вам эта экспертиза? – резонно заметил Арналду.

– Чтобы поставить на место Бранку! – ответила за всех Милена. – Чтобы она больше не смела тебя шантажировать!

– А если окажется, что кто‑то из вас действительно не мой ребенок? – с печалью в голосе произнес Арналду.

– Значит, этот вариант все‑таки возможен? – спросил вновь помрачневший Марселу, а Леу и Милена разом сникли.

– Я не могу этого ни утверждать, ни опровергать, – сказал Арналду. – Бранка не раз во время наших ссор намекала, что Марселу – сын Атилиу. Потом так же, как сегодня, горячо уверяла меня в своей верности… В общем, я сам ничего не знаю…

– Папа, этим сомнениям надо положить конец, – решительно произнес Марселу. – Завтра же мы все трое вместе с тобой сдадим анализ на ДНК – и будь что будет!

Леу и Милена так же решительно поддержали брата, но Арналду не спешил с ответом, раздумывая, как ему поступить. А Бранка, мысленно проклиная себя за несдержанность и непростительную болтливость, с ужасом ждала, к какому решению придет ее взбунтовавшееся семейство.

Арналду между тем заговорил:

– Каждый из вас, конечно, вправе знать, кто его истинный отец. Или точнее – генетический отец. Но мне это знать вовсе не обязательно, поскольку я воспитал вас, вырастил и других детей у меня нет. Я всегда буду считать вас своими детьми. И никаких анализов сдавать не стану! Это мое последнее слово. А если вы все же захотите узнать, причастен ли к вашему рождению Атилиу, то пусть он и сдает анализы. А я – не буду!