Глава 17. Настаивая на том, чтобы Лаура не говорила Марселу о своей беременности, Мег и Тражану сами не верили в то

Настаивая на том, чтобы Лаура не говорила Марселу о своей беременности, Мег и Тражану сами не верили в то, что дочь выполнит их требование. Да она, собственно, и не обещала держать это в тайне. Кто отец будущего ребенка, уже было известно Милене и Леонарду. Марселу же оставался в неведении только потому, что Лаура пока не могла застать его ни дома, ни в офисе.

И Мег с ужасом представляла, какой разразится скандал, когда о беременности Лауры узнают Марселу и особенно – Бранка.

– Наверно, будет лучше, если я сама сообщу Бранке, какой сюрприз уготовила ей наша дочка, – сказала она, советуясь с Тражану.

– Пожалуй, ты права, – согласился он. – Пусть Бранка с самого начала знает, что мы тоже тут не пляшем от счастья и вовсе не стремимся заполучить в зятья ее сына.

– Да что вы все так боитесь Бранки?! – возмутилась Лаура. – Собираетесь перед ней оправдываться… А она потребует одного: чтобы я сделала аборт!

– Ну, это уже не в ее власти, – сказал Тражану. – Она вправе знать о твоей выходке, но не ей решать, будешь ты рожать или нет.

Идти с таким сообщением к Бранке Мег не решилась, опасаясь, что ей попросту укажут на дверь, как только узнают, с чем она пришла. Но и выманить Бранку из дома удалось не сразу, поскольку она все еще не оправилась от удара, нанесенного ей Изабел.

Когда же долгожданная гостья наконец пожаловала к Мег и та с дрожью в голосе сообщила ей неприятную новость, Бранка лишь тяжело вздохнула и вымолвила:

– Час от часу не легче!

Потом несколько минут молчала, пребывая в горестном раздумье, и снова изрекла:

– Что ж, этого следовало ожидать. Лаура любит Марселу, и поэтому готова пойти на все. Особенно если он этому не противится…

– Но она же не маленькая девочка, чтобы вытворять такое, не задумываясь о последствиях! Лаура опозорила нашу семью! И самое ужасное, что мы уже не можем ничего исправить. Это чувство полного бессилия меня просто убивает. А ты бы посмотрела на Тражану! Он за какие‑то сутки превратился в тень!

– Да, я тебя понимаю… Но Лаура же не сама забеременела! Марселу ей великодушно помог!

– А это у меня вообще в голове не укладывается! – развела руками Мег. – Может, ты объяснишь, в чем тут дело? Ведь Марселу постоянно твердит, что любит Эдуарду. Так зачем же ему понадобилась Лаура?

– Не будь наивной, Мег! Разве ты не знаешь, что такое мужчина? Это же прежде всего самец! Да и если говорить откровенно, то Лаура всегда больше подходила Марселу, чем Эдуарда. На мой взгляд, Марселу с Лаурой просто созданы друг для друга!

Мег от такого утверждения пришла в замешательство. Готовясь к этой беседе, она ожидала, что ей придется отражать упреки Бранки, а та повела себя совсем иначе. Может, Лаура не заблуждается, когда говорит, что Марселу любит именно ее? А Бранке, как матери, это хорошо известно?..

– Однако Марселу пока еще женат. И, я слышала, он ищет примирения с Эдуардой. Или это не так? – осторожно спросила Мег.

Ответ Бранки сразу же уничтожил замаячившую было перед Мег зыбкую надежду.

– Честно говоря, я не могу понять моего сына, – сказала Бранка. – Он и в самом деле изо всех сил пытается помириться с Эдуардой. Представляешь, сейчас он вместе с ней и Марселинью уехал в Ангру! Они там уже несколько дней, втроем. Прямо как образцово‑показательная семья!

– Так они что, уже помирились?! – упавшим голосом спросила Мег.

– Практически помирились, – подтвердила Бранка. – Эдуарда еще немного капризничает, но, в общем, она уже простила Марселу. Иначе бы не согласилась ехать с ним в Ангру. Люди, которые действительно хотят развестись, не назначают друг другу любовные свидания. А их романтические ужины и совместные прогулки напоминают не что иное, как еще один медовый месяц!

– Вот‑вот, медовый месяц, – удрученно повторила за ней Мег. – А тут такая новость! Я боюсь сойти с ума, Бранка!

– Успокойся! В жизни еще и не такое бывает!.. А что, Лаура, конечно же, собирается рожать?

– Разумеется! Иначе бы она и не стремилась забеременеть… – обреченно махнула рукой Мег.

– Да, вот это подарочек!.. – в тон ей произнесла Бранка.

Она так и ушла – растерянная, удрученная, но при этом ни словом не обмолвилась о возможности аборта, за что Мег была ей искренне благодарна.

Пока Мег и Бранка беседовали в гостиной, Лаура находилась в своей комнате и даже не догадывалась, что сейчас решается судьба ее будущего ребенка.

Зато Наталья проявила бдительность – подслушала этот важный разговор. И как только он закончился, сразу же помчалась к сестре.

– Лаура, я должна тебя огорчить!..

– Не надо! Беременных женщин нельзя расстраивать. Это вредно для ребенка.

– Но тебе необходимо это знать. Такая новость!..

– Неужели Эдуарда тоже беременна? – засмеялась Лаура. – Это было бы забавно! Только она никогда не сможет родить. А у меня будет чудный малыш!

– Лаура, уймись и послушай!

– Отстань! Я сейчас размышляю над тем, где разместить детскую. В квартире Марселу надо все устроить по‑другому. Точнее – в нашей квартире! Я не хочу, чтобы мой мальчик находился в той же комнате, где раньше был ребенок Эдуарды. Там может сохраниться дурная энергия.

– Нет, ты все же чокнутая! – не удержалась от замечания Наталья.

– А ты еще молодая и глупая, – парировала Лаура, – если не понимаешь таких важных вещей. Я должна всеми средствами выветрить оттуда враждебный дух Эдуарды! Продезинфицирую мебель, позову какую‑нибудь добрую колдунью… Или даже лучше – приглашу священника, чтобы он освятил наш семейный очаг…

– Ты просто дура! Идиотка! Размечталась о семейном очаге, а твой Марселу проводит медовый месяц в Ангре! С Эдуардой! – решила больше не щадить сестру Наталья.

– Ты врешь! Это мама попросила тебя сказать мне такую гадость?

– Нет.

– А кто? Отец? Наверно, еще и денег дал за услугу?

– Не надо меня оскорблять. Лучше дослушай, что я тебя скажу.

– Да зачем я стану слушать всякие глупости? Это же полный бред – медовый месяц Марселу с Эдуардой! Как тебе в голову пришло такое!

– Я ничего не выдумывала. Это Бранка только что сказала маме. Они беседовали в гостиной…

– Все против меня! Все! – истерично выкрикнула Лаура, у которой больше не осталось сомнений в том, что Наталья говорит правду. – И этот идиот!.. Как он мог?!

– Если ты имеешь в виду Марселу, то он ведь никогда не обещал на тебе жениться, – подлила масла в огонь Наталья.

– Но он и с Эдуардой жить не будет! Клянусь, я этого не допущу! Не остановлюсь ни перед чем. Сведу ее в могилу, но Марселу будет моим! И мы вместе с ним будем растить нашего ребенка!

– Ты говоришь страшные вещи! Вспомни, что тебя слышит твой ребенок!

– Ничего, он поймет, что я всего лишь намерена бороться за его счастье.

– Но с кем? С Эдуардой, которая не сделала тебе ничего дурного? С Марселу, который тебя не любит?

– Может, и не любит, – внезапно поникла Лаура. – Ну и черт с ним! А мой ребенок все равно будет знать, кто его отец. Если даже у Марселу хватит наглости потребовать от меня доказательства, то я сделаю анализ на ДНК и ткну этой бумажкой в его распрекрасную физиономию! Пусть знает, как меня предавать!

– Лаура, мне тебя жалко. Что ты наделала! – со слезами на глазах произнесла Наталья.

– Не расстраивайся, – приободрила ее Лаура, найдя в себе силы утешить сестру. – Один бой я проиграла, но войну в целом – выиграю. Этой парочке никогда не видать счастья! Они все равно разбегутся в разные стороны, вот увидишь.

А между тем Эдуарда и Марселу уже вторые сутки проводили в Ангре и, заново узнавая друг друга, наслаждались вновь обретенным счастьем.

Именно это слово – счастье – то и дело звучало в их разговорах, но отныне оно было наполнено иным, конкретным содержанием. Если раньше они только мечтали о каком‑то неясном, идиллическом – а потому и несбыточном – счастье, то теперь явственно ощущали его сладковато‑солоноватый вкус, который был для них сейчас особенно дорог и приятен.

Когда они катались на яхте и Марселу, разогнав ее до бешеной скорости, спросил Эдуарду: «Ты чувствуешь вкус свободы?», она так прямо и сказала: «Я чувствую вкус счастья!»

И Марселу счел это определение более точным, более соответствующим их нынешнему состоянию.

Особенно же их радовало то, что и Марселинью здесь, похоже, все нравилось.

– Ты видишь, как у него блестят глазки? – говорила Эдуарда. – Еще бы! Вокруг столько нового!

– Когда он чуть‑чуть подрастет, я научу его плавать и удить рыбу! – строил далеко идущие планы Марселу. – А пока просто искупаю в море. Можно?

– Я не знаю… Вообще‑то он еще маловат…

– Так я же буду держать его на руках! Только окуну разок. Вдруг ему понравится?

– Ну давай попробуем, – с некоторой опаской согласилась Эдуарда.

Когда же малыш восторженно завизжал и захлопал ручонками по теплой, искрящейся солнечной лазурью воде, Эдуарда, стоя на берегу, буквально запрыгала от счастья.

Да, это было огромное, неописуемое счастье: видеть их вместе – отца и сына!

– Я не узнаю тебя, – сказала она за ужином, когда Марселинью уже сладко спал. – Ты даже не привез сюда никаких деловых бумаг.

– О чем ты говоришь! Какие могут быть бумаги, когда я чуть было не потерял тебя и сына! Знаешь, когда ты ушла, я впервые растерялся и усомнился в нужности того, чему до сих пор посвящал свою жизнь.

– Я тоже растерялась.

– Но ты довольно быстро сумела взять себя в руки.

– Пришлось! Хотя все это далось мне ценой больших страданий. Я теперь стала гораздо жестче и критичнее относиться к себе и к другим людям.

– А я признаюсь, что мне нравится тебя слушать. Даже когда ты меня критикуешь.

– Я вовсе не ставлю перед собой такой цели! Просто пытаюсь понять, в чем мы оба ошибались и можно ли эти ошибки исправить.

– Я уверен, что можно! – с горячностью заявил Марселу. – Ты скоро убедишься, что я уже не тот холодный расчетливый бизнесмен, каким был прежде. Теперь я знаю, что это означает: любить! И то новое чувство, которое я сейчас к тебе испытываю, гораздо сильнее прежнего. Поверь мне!

– Я верю. Потому что и сама это же чувствую.

– Правда?! – обрадовался Марселу. – Значит, мне не показалось? Мы еще сможем быть счастливы вдвоем?

– Хотелось бы, – уклончиво ответила Эдуарда. – Поэтому нам и не стоит торопить события. Давай будем вести себя естественно, ни в чем не принуждая друг друга. Тогда наши отношения станут прочнее и в них не останется места для лжи и недомолвок.

– Ты все говоришь правильно. А я еще добавлю, что лично мне предстоит большая работа над собой. Понимаешь, мир бизнеса притупляет эмоции. Я ушел с головой в дела и многое в жизни потерял. Теперь надо искать какое‑то равновесие между бизнесом и чувствами.

– Я никогда, ни при каких обстоятельствах не попрошу тебя отказаться от твоего дела, – пообещала Эдуарда. – Но для того чтобы мы снова смогли жить вместе, тебе надо стать более мягким и внимательным. Например, таким, как ты был сегодня!

Она лукаво улыбнулась, и польщенный Марселу тотчас же одарил ее нежным, восторженным поцелуем.

За все время пребывания в Ангре они говорили о своих чувствах и свойствах характера, о допущенных ошибках и о том, как их можно исправить. Говорили о делах, о сыне и о будущей совместной жизни.

Но ни разу в их речи не прозвучало слово «измена» и уж тем более – «Лаура».

Несмотря на то, что супруги Моту спали теперь в разных комнатах и при необходимости общались только через служанку, вернувшаяся от Мег Бранка решила нарушить ею же установленное правило и ворвалась в спальню Арналду.

– Ты должен это знать! Лаура беременна от Марселу! – заявила она с порога.

Нетрудно предугадать, какой была реакция Арналду на это сообщение. Он так же, как и все, некоторое время пребывал в шоке, потом приступил к расспросам: кто сказал, знает ли об этом Марселу, что собирается делать Лаура? Еще позже, получив от Бранки соответствующие разъяснения, пришел в ярость.

– Это все происки Мег и Тражану! Они давно зарятся на наши деньги! Вспомни, как они едва ли не с пеленок подсовывали свою Лауру Марселу, а потом, когда трюк не удался, – Леонарду! Но и тут им не обломилось. И тогда они пошли ва‑банк!

– Ты несешь чепуху! – ответила на это Бранка. – Мег и Тражану тут абсолютно ни при чем. Им можно только посочувствовать: они убиты, раздавлены поступком Лауры. А она действительно с пеленок влюблена в Марселу. Ей никто, кроме него, не нужен. Ей не нужны ни наши деньги, ни Леонарду, который, кстати, был бы счастлив на ней жениться, ни даже этот ребенок. Беременность понадобилась Лауре лишь затем, чтобы получить Марселу!

– Что значит – получить?! – возмутился Арналду. – Он что – письмо, бандероль, почетный приз? У него нет своей головы на плечах? Чем он думал, когда укладывался в постель вместе с этой интриганкой?

– А чем думал ты, когда клюнул на Изабел? – тотчас же ударила в его уязвимое место Бранка. – Та вообще нас обокрала. А Лаура пока только создала проблему себе же!

– Вот именно: пока! – подхватил Арналду. – Пока о случившемся не знает Марселу, пока не родился ребенок и… Это не Лаура, а твой любимый сынок создал такую проблему, которую нам всем до конца дней не расхлебать!

– Я не позволю тебе дурно говорить о Марселу! Если он тут и проявил слабость, то виной всему – твои мерзопакостные гены!

– Ну конечно, во всем виноват я один, – проворчал Арналду.

– Да, ты виноват, и тебе исправлять ситуацию! Ты, как отец, должен сделать все, чтобы спасти сына!

– То есть? – не понял Арналду.

– Ты должен уговорить Лауру на аборт! А если она воспротивится – пригрозить ей!

– Ну уж нет! Этого я делать не стану, – твердо заявил Арналду. – На такой грех ты меня не подвигнешь!

– Что ты называешь грехом? Аборт?

– Да.

– Надо же, какой гуманист! – язвительно усмехнулась Бранка. – А я считаю: грех – соблазнять женатого мужчину и шантажировать его беременностью!

– Понятно. Только почему же ты сама не поставила такое условие Мег и Лауре?

– Все‑таки ты непроходимый тупица! У тебя нет ни малейшего представления о тактике! Мы должны распределить роли. Я – убитая горем мать – буду действовать мягко, но безжалостно. А ты – разгневанный отец – проявишь жесткость, будешь настаивать на радикальных мерах. Так, с двух сторон, мы и доконаем Лауру! В какой‑то момент она обязательно сдастся и согласится на аборт!

– Нет, такой грех на душу я не возьму, – вновь повторил Арналду. – Пусть Марселу сам теперь выпутывается. Это мое последнее слово.

Бранка поняла, что большего от него и впрямь не добиться, и в бессильной злобе удалилась, бросив напоследок:

– Ничтожество! Слюнтяй! Придурок!

Потом ей под руку подвернулся Леонарду, и она заодно отчехвостила и его:

– Еще один предатель! Ходишь тут, корчишь из себя страдальца!

– Мама, что с тобой? Чем я провинился? – спросил растерянный Леонарду.

– А ты не догадываешься? Я никогда тебе не прощу твоего предательства! Знать, что отец связался с этой воровкой, и не сказать матери! Разве такое можно простить?

– Мама, я уже объяснял тебе, что боялся огорчить тебя, боялся спровоцировать скандал и тем самым навредить всей нашей семье.

– Не прикидывайся идиотом! Ты знал, что Изабел обирает нашу семью. Так какой же, по‑твоему, может быть еще больший вред?

– Мама, пойми, мне было вообще неловко заговорить об этом с тобой, с отцом! Это же так непросто: уличать в чем‑то родителей, разоблачать их… Я мучился в одиночку и никак не мог найти более или менее подходящего решения… Ведь я же люблю тебя, мама! И мне было больно от одной только мысли, что я своим сообщением нанесу тебе удар…

– Все же ты какой‑то недоразвитый, ей‑богу! – грубо ответила на это Бранка. – Неужели в твоем скудном мозгу любовь к матери ассоциируется с предательством, унижением, враньем? Скажи, кого ты защищал? Мать? Значит, ты хотел, чтобы меня унизили и оскорбили?

– Я думал, эта связь с Изабел долго не продлится…

– Не будь циником! Ты сейчас просто выгораживаешь отца, потому что вы с ним заодно! Оба предатели!

– Нет, мамочка!.. – со слезами на глазах воскликнул Леонарду, вызвав еще больший гнев Бранки:

– Не надейся разжалобить меня своими слезами. Я на них плевать хотела! Я и раньше не питала к тебе любви, а теперь ты мне и вовсе ненавистен. Предатель! Убирайся вон! Ты недостоин называться моим сыном!