Бытие и онто Ин‑се

Особым свойством онто Ин‑се является не только формализация и индивидуализация экзистенциального сущего[83], но и функция передачи существующему порядок Бытия.

«Бытие»: первый и сущностный атрибут, создающий реальное как противоположность ничто.

Бытие удостоверяет себя присутствием и определяет модусы реальности по своему усмотрению.

Бытие может пониматься в трех смыслах.

1) Бытие как перводвигатель порядка реальности или реальностей[84]представляет собой высший и единственный принцип, которым оправдано все реальное, все существующее. Оно – метафизичное, эстетичное (по ту сторону любой феноменологии), простое (не подразумевает какого‑либо понятия о частях или целом, о «прежде» и «после»), чистое и абсолютное для‑себя‑бытие (действие и цель в самом себе, совершенное и целостное благо в силу того, что исключает всякую гипотезу добра и зла), разумное волевое стремление к единству в акте самого себя.

Бытие в своем принципе – всеобъемлющее и разумное (начало), обратимость всего в простоту. Человек не может помыслить Бытие, не может представить его себе, но при попытке пойти дальше он осознает, что находится перед чем‑то личным, уникальным, перед тем, что ипостатирует гипотезу единичности универсума.

В качестве перводвижущего Бытие есть присутствие сущности всего реального, или всего существующего. Законы, регулирующие субстанциальное существование вещей, являются имманентностью его присутствия. Исходя из своей тождественности, оно совершенствует любую феноменологию противоположностей.

2) Бытие как общее действие всех индивидуаций, составляющих жизненный мир со всеми его причинами и следствиями. Для каждой вещи оно создает «универсальное» и «частное». «Универсальное» («обращенное к Единому») – поскольку каждую вещь или действие оно наделяет радикальной предпосылкой бытия, то есть наделяет «есть»; в этом смысле оно обеспечивает единообразие с перводвигателем. «Частное» (от лат. “partem colеre” – «заботиться о части») – поскольку оно структурируется для того, чтобы придать функцию и различия миру реалий, или миру вещей.

Именно принадлежность к собирательному, космическому, всеобъемлющему общему отличает от «небытия». Индивид не просто есть, но есть среди множества других сущностей, совокупность которых составляет горизонт конкретной реальности или мира жизни.

В философии все мыслители, если только они не уточняют бытие как «индивидуальное бытие», понимают его именно в этом втором значении, то есть как принадлежность миру жизни. Под «феноменологией бытия» понимается это абсолютное и общее связующее начало, служащее основанием и опорой всего реального.

3) Бытие как сокровенное внутреннее действие «здесь и сейчас» особенного и индивидуализированного существующего, которое составляет вот‑бытие отдельного индивида. Это бытие служит основой возможности существования субъекта, составляет цельность и центр тяжести любого экзистенциального структурирования. Это уникальное и неповторимое существующее – как в его акциденциальной, так и в его субстанциальной форме.

Эти три способа постижения бытия являются тремя фундаментальными категориями онтологии – науки о бытии. Эти три способа, если рассматривать их исключительно с антропологической точки зрения, можно также представить себе как Бог, Мир и «Я» (или душа).

На рациональном уровне пяти органов чувств, внешних и объективных, индивидуальное бытие и общая универсалия исчерпывают собою область исследования и восприятия реальности. Это есть наука, коль скоро их характерный способ есть доступная всем очевидность. Между тем для большинства людей наука тождественна вере, так как, чтобы обладать научной очевидностью, нужна компетентность в анализе и проверке данных, то есть необходимо быть техническим экспертом в применении очевидности.

Принимая во внимание определенную ограниченность органов чувств, существующую в современной науке, онтопсихология добавляет два вышеназванных модуса бытия. Тем не менее, в качестве экзистенциально‑гуманистической философии она обращается к целостному опыту человека. Человек существует по ту сторону законов и продуктов цивилизации, он постоянно пребывает в трансценденции, которая становится абсолютом для любого внешнего проявления. Верховный гений всегда остается за пределами своих произведений.

Чтобы прочитывать любое самодвижение психики, психолог должен уметь следовать опыту человека, продлевая его. Отсюда начинается «шестое чувство», парапсихическое чувство, «молчание» чувств или мистические языки, ненаучные, но универсальные и поразительно реальные. Наука же остается только скромным по объему сектором, соразмерной конвенцией, регулирующей переплетения связей общественного сосуществования людей.

Среди конечных ориентиров зрелых процессов человеческой ментальности обнаруживается присутствие бога‑личности, бога‑распорядителя, некоторой энергии, обладающей собственным единством. Благодаря этому опыту индивид определяет для себя целостное бытие как присутствие разумной, единой, самодостаточной, априорной имманентности, которую упрощенно называет Богом. На пике своего опыта человек познает это присутствие таким, каким оно соотнесено с ним. Крупные религиозные институты теряют свою политическую силу, но религиозное чувство на них не заканчивается. Независимо от того, истинен ли этот бог или нет, постоянное присутствие священного имманентно опыту человека.

Мы – не случайное нагромождение элементов, а формализованная организация, обладающая собственной материей и средствами достижения конкретной цели, что определяет нас как «личность». В соответствии с порядком, который мы встречаем в этой природе, мы чувствуем, что кто‑то поместил нас сюда, дал каждому облик и призывает к себе. Мы ощущаем, что этот кто‑то является началом нашего существования.

Вступая в такую модальность опыта Бытия, мы чувствуем личное отношение к Нему: «Я» и априорное «Ты» как сущностное основание возможности универсального бытия (метафизическая диада) [85].

Это высшая трансцендентность, в которой до предела развитое сознание человека зрит абсолютное «Ты», называющее его по имени: его и только его. От истока оно взывает к каждому, как личность к личности. Это подобно тому, как если бы непрерывное обретение зрелости приводило нас к первоначалу нас самих.

Несмотря на то, что здесь кончается всякая феноменология, жажда отыскать собственное начало неумолимо томит человека. Бытие дарует основание для экзистенциальной мотивации человека. Завершенность некоего события требует самодостаточной логики, которая оправдывала бы присутствие «здесь и сейчас» этого человека и всех остальных, которые были, есть и будут. Только при этом условии ум и пытливость человека обретут покой.

Три способа понимания бытия никогда не бывают строго разграничены и не исключают определенного единства смыслов между ними. В сущности, все они, и даже с помощью аналогичных семантических значений, заключают, что «бытие есть», а «небытия нет». Таким образом, в любой бытующей, или существующей, или проявляющейся вещи налицо имманентность или причастность Бытия.

Следовательно, можно выделить Бытие «в‑себе», бытие прикладное и бытие специфицированное. Иными словами, Бытие метафизическое, бытие универсальное (все вещи соучаствуют в нем в разной мере) и бытие индивидуализированное. Последнее есть единое, или единство действия, существующее совместно и неделимо, но отличающееся от любого другого.

Онто Ин‑се является посредником этих трех реальностей: абсолютного первопринципа, взывающего к нему из его собственной сокровенной глубины, сопричастности к универсуму смыслов и индивидуальному вот‑бытию.

На основе трансцендентного Бытия онто Ин‑се находится в отношении с первоначалом, на основе общего бытия онто Ин‑се находится в отношении с космосом, универсумом, жизнью, а на основе индивидуального бытия оно соотнесено с человеком как историческим вот‑бытием. Именно поэтому человек космотеандричен [86].

Смысл святыни – это отношение онто Ин‑се к принципу жизни. Смысл любви, братства, общественности, расы, дружбы, любви к ближнему связан с отношением к общему бытию. Отношения человека к трансцендентному Бытию и бытию общему бывают истинными в той мере, в которой индивид точен по отношению к самому себе.

Онто Ин‑се однозначно, когда обращается к вот‑бытийной уникальности индивидуального бытия или универсальности общего бытия. Оно аналогично (или подобно), но не равно перводвигателю. Разница заключается в том, что онто Ин‑се есть полагаемое, а Бытие – полагающее. Но, несмотря на это различие, индивид, коль скоро он существует, может опосредоваться к Бытию как некая возможность через открытую виртуальность своего онто Ин‑се.

Бытие как перводвигатель – вечно, трансцендентно, метафизично, эстетично. Оно может быть представлено как разум по ту сторону собственных слов и применений, любых диалектических процессов. Однако это такой разум, который в единичности своей природы не имеет начала, познает без объекта, желает без цели.

Прикладное бытие, или определенное бытие, исторично, относительно, изменчиво, феноменологично, конечно. Оно может быть представлено как логика или дискурс; как слова, которые рождаются и умирают силой причинности ума или логики.

Как перводвигатель, Бытие есть отсутствующее, однако высказывающее, определяющее реальность. Онто Ин‑се человека – это слово, сказанное о том, как Бытие определило человека согласно собственному намерению.

В любом своем осуществлении онто Ин‑се опосредует порядок, который есть форма, специфически определяющая намерение Бытия.

Именно потому, что онто Ин‑се специфически определяется как мирское житие, оно претерпевает историческую и материальную обусловленность жизненной средой, то есть субъект самоутверждается под давлением физической и социальной экосистемы.

Онто Ин‑се гилеморфно сбывается в переплетении глобальных отношений и в типологии непосредственных афферентаций.

В сфере действия универсальных законов индивид конкретизируется «здесь и сейчас» как конечная цель «вот‑бытия» бытия.

Наряду с этим конкретизируется событие социально‑исторической связи, сотканное из идеологий, приспособлений и проявляющееся как точка схождения связей, возникающих в силу сосуществования бытия и множества индивидов. В этом случае слова образуют систему и устанавливают риторические правила дискурса об истине.

В этом совместном действии эпистемы (episteme) и социального мнения (doxa) соответственно возникают стереотипы и интуиция, монитор отклонения и онтическое сознание. Именно этим, а не гилеморфизмом природы вызвана раздвоенность человеческого опыта.

Равнодействующие исторической рациональности, зачастую более функциональные для государственной логики (системы, полиции, семьи, договорных или иных отношений и т. д.), чем для здоровья индивидуального организма или вида, навязали знание, которое фактически породило экзистенциальную шизофрению: быть одним, но думать о себе иначе.

Искажение, возникшее на протяжении веков под воздействием земных и внеземных цивилизаций в рамках отношений внутри жизненного мира, породило общераспространенный опыт экзистенциального поражения, где любая жизнь есть готовность к смерти. Даже реализация на уровне биологического цикла (здоровый образ жизни для продолжения рода) стала скорее исключением, чем нормой.

Ситуация усугубляется ослаблением виртуальности онто Ин‑се[87], за что человек расплачивается существованием вне своего онтического горизонта, вне пределов райского мира и уже не встречает возможности личного опыта как очевидности Бытия.