Имманентность Бытия в существовании

Если мы пожелаем применить это знание к тому, что есть дух, трансценденция, сокровенная сущность святыни (sacro) или то возможное вечное начало, которое порой заявляет о себе во всяком мыслящем человеке, – что мы можем в таком случае утверждать? Что мы можем установить наверняка? Можем ли мы выдвигать гипотезу о вечности, основываясь на этом существовании, экзистенциальном опыте? Как я на этой планете остаюсь «я», несмотря на все множество мирских и исторических реальностей? Сохранится ли в каком‑либо виде известная конфигурация тождества моей личности также и в потустороннем, то есть по ту сторону точки – смерти, о которой все говорят, думают, которую переживают со страхом? Буду ли я переживать тогда что‑либо подобное, соответствующее всему мне известному? Это потустороннее, посмертное – есть ли оно исчезновение в ничто?

Несомненно, Бытие развертывается (si esplicita) как интенциональный внутренний мир любой психической причинности, по своей внутренней природе оно не может без всякой логики устремляться к своей цели. Даже если это устремление есть сугубая феноменология, оно остается целостностью, а значит, подобно тому как ценность и реальность средств оправдываются и реальны согласно той цели, которая их актуализирует, так же точно и в рамках совокупного космогенеза становящегося человека остается открытой неповторимость данной души, данного Ин‑се, которое в своем существовании произнесло: «Вот он я, Я есть».

Вечное наличествует, но существует ли оно для всех? Здесь есть одно различие.

Если потенциал или виртуальность актуализируется, то есть семя обретает конкретность, становится дубом, порождает феноменологию с некоторой осуществленной целью, – тогда существует плод, ствол дерева, Карл Великий, удовлетворение от данного конкретного действия, а значит, факт, обладающий исторической идентичностью и вследствие этого определяющий собою некую индивидуацию, открывающую иную грань возможностей Бытия.

Эта возможность, индивидуализирующаяся как история, сбывается как «Я» в вечности потому, что Бытие помыслило о нем и усмотрело в нем определенную феноменологию, и как таковое это «Я» будет существовать как личность в единстве своей идентичной природы.

В противном случае историческая цельность (sinolo) не достигнет вот‑бытия[22]бытия в мирской историчности, а останется только возможной потенциальной вечной сущностью, лишенной исторического лидерства в психическом цикле, так никогда и не сбывшейся как специфическая действительность перед лицом бытия.

Вот пример: поэтическая возможность и определенное стихотворение. Первое есть ничто, второе же есть явление славы, то есть прославление специфической индивидуации и полноценный ответ на задание, заключающееся в онтическом призыве[23].

И вот тогда логико‑историческое «Я», если – после того как прозвучит призыв – оно откликнется на него созвучным ответом, пребудет вместе, лицом к лицу с Тем, Кто призвал его.