Периодизация и общая характеристика творчества Лермонтова

Эпоха, на которую пришлось начало творчества Лермонтова, – эпоха политического и цензурного гнета, выдвинувшая казенную формулу «Самодержавие. Православие. Народность» (NB! Личность С.С. Уварова). Это эпоха застоя, стагнации и т.д. и т.п. Но это еще и эпоха бурного развития философской мысли в России: в это время возникают многочисленные кружки по изучению философии йенских романтиков, Шеллинга, Гегеля, «любомудры», кружок Станкевича, «кружок 16-ти» и т.д.

Возникает понятие «поэзия мысли», рефлектирующая поэзия, апеллирующая терминами теософии.

Лермонтов – поэт, разрабатывающий стиль рефлективной поэзии, наполненный пафосом самопознания. Поэтому для него оказалась весьма востребована форма монолога и дневника аналитического толка.

Его стиль свидетельствует о любви к броским философским парадоксам, своеобразным антитезам («мне грустно оттого, что весело тебе», «Парус»), в которых наблюдается схождение разных полюсов сознания.

Метрика. Стих Лермонтова не пушкинский, не легкий, а влекущийся, воздействующий на сознание, сближенный с прозой. У Лермонтова можно наблюдать и тонический стих, и первые образцы дольника, логаэда, белого стиха. Использует Лермонтов 3-хсложные размеры.

Лермонтов имеет репутацию трагического поэта, но трагизм его проявляется не в социальном плане, это прежде всего трагизм философский, в основе которого – антиномии бытия [антиномия – противоречие между двумя положениями, каждое из которых одинаково логически доказуемо ], не случайно символисты чувствовали его «своим», Д.С. Мережковский назвал Лермонтова «поэтом сверхчеловечества».

В творчестве Лермонтова выделяют два периода: 1) юношеский: 1828–1836 гг. (стихотворения этой поры стали известны только после смерти Лермонтова) и 2) зрелый: 1836–1841 гг.

В стихотворении «Пророк» Лермонтов утверждает, что поэт как пророк, и собственно, поэзия, современному обществу не нужны:

С тех пор как вечный судия

Мне дал всеведенье пророка,

В очах людей читаю я

Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви

И правды чистые ученья:

В меня все ближние мои

Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,

Из городов бежал я нищий,

И вот в пустыне я живу,

Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,

Мне тварь покорна там земная;

И звезды слушают меня,

Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град

Я пробираюсь торопливо,

То старцы детям говорят

С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами:

Глупец, хотел уверить нас,

Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!"