Я» в «Опытах» М.Монтеня

Наряду с внешней действительностью и миром чужих «мнений» о ней в «Опытах» существует еще один, пожалуй, главный объект анализа – «я» самого Монтеня. «Содержание моей книги – я сам»,— заявляет автор уже в предисловии. «Вот уже несколько лет, как все мои мысли устремлены на меня самого, как я изучаю и проверяю только себя, а если и изучаю что-нибудь другое, то лишь для того, чтобы неожиданно в какой-то момент приложить это к себе или, вернее, вложить в себя». Одним словом: «Тот предмет, который я изучаю больше всего иного,— это я сам. Это моя метафизика, это моя физика» [10. С.306].

Монтень знает, что «я» всегда выявляется через его отношение к «другому», причем на первых порах это отношение рисуется автору как чисто негативное, как абсолютный разрыв между «я-для-себя» (лицо) и «я-для-другого» (личина): «Люди не видят моего сердца, они видят лишь надетую мною маску». «Маска» – всего лишь продукт зависимости от «других», от их оценки, взгляда, слова. Поскольку же все эти «мнения» постоянно меняются, то «искать опоры в одобрении окружающих <...> значит опираться на то, что крайне шатко и непрочно». Отсюда готовность Монтеня полностью уйти в себя: «Я не столько забочусь о том, каков я в глазах другого, сколько о том, каков я сам по себе» [10. С.25].

Но каков же человек «сам по себе»? Для Монтеня, мыслителя рационалистического склада, единственный способ обнаружить свою «самость» – познавательно-аналитический, принимающий форму самонаблюдения. Самонаблюдение же обязательно предполагает раздвоение личности на «я» наблюдаемое и на «я» наблюдающее, на объект и субъект анализа, причем искомое единство личности можно обрести лишь тогда, когда эти два «я» придут в гармонию и анализируемый получит одобрение со стороны анализирующего.

Такая гармония была недостижима для Монтеня, но, что еще хуже, он обнаружил, что под пристальным взглядом аналитической интроспекции его «я», вместо того чтобы стянуться в единую точку или обрести четкие контуры, начинает катастрофически распадаться. Личность оказывается многоликой и неуловимой «химерой». «Я сам, — признается Монтень,– меняюсь по присущей мне внутренней неустойчивости, и кто присмотрится к себе внимательно, может сразу же убедиться, что он не бывает дважды в одном и том же состоянии. <... > В зависимости от того, как я смотрю на себя, я нахожу в себе и стыдливость, и наглость; и целомудие, и распутство; и болтливость, и молчаливость; и трудолюбие, и изнеженность; и изобретательность, и тупость; и угрюмость, и добродушие; и лживость, и правдивость; и ученость, и невежество; и щедрость, и скупость, и расточительность. <...> Я ничего не могу сказать о себе просто, цельно и основательно. Я не могу определить себя одним словом».

«Чем больше я сам с собою общаюсь и себя познаю, тем больше удивляюсь своей бесформенности, тем меньше разбираюсь, что же я, собственно, такое». И, тем не менее, признавая, что «нет описания более трудного, чем описание самого себя», Монтень немедленно добавляет: «и в то же время нет описания более полезного» [11. С.21].

Польза, о которой говорит Монтень, связана не с возможностью человека познать истину о себе самом, а с его способностью быть истинным. Все хаотические проявления личности, описанные Монтенем, истинны потому, что они спонтанны; они представляют собой бесконечно многообразные и ничем не связанные друг с другом моменты самообнаружения человека. Каждый из таких моментов – это рождение нового «я», которое появляется на свет лишь для того, чтобы быть смененным другим, новым «я» — и так до бесконечности: «Я ставлю своей целью показать себя здесь лишь таким, каков я сегодня, ибо завтра, быть может, я стану другим» Однако «завтрашнее» «я» окажется таким же непосредственным, самоочевидным и самоценным, как и «сегодняшнее», «вчерашнее» и т. п., и потому все они абсолютно равноправны: «Я тогдашний и я сегодняшний – совершенно разные люди, и какой из нас лучше, я, право, не взялся бы отвечать» [11. С.21].

Все эти «я» не могут быть интезированы в цельную, устойчивую личность (подобной устойчивостью способна обладать только искусственная «маска», специально надеваемая для «других»); они поддаются лишь моментальному запечатлению в момент рождения.

А это значит, что сама личность столь же текуча и неуловима, как и внешний мир, а ее точка зрения на самое себя и на действительность не более чем одно из возможных «мнений», изменяющихся с возникновением каждого нового «я» и потому не имеющих никакой познавательной силы.

Заключение

Монтень не раз говорил в своей книге, что предмет, о котором он повествует,– это человек, человеческая судьба и жизнь. У Монтеня человек отнюдь не мыслится как вещь, по аналогии с другими вещами мира, он противник того подхода к личности, когда она рассматривается объективно, наравне с прочими предметами. При объективном, беспристрастном рассмотрении любого предмета рассматривающий должен полностью избавиться от самого себя, и чем меньше останется от него, тем ближе он к истине.

«Если вы сосредоточите все усилия своей мысли на том, чтобы уловить бытие, это будет равносильно желанию удержать в пригоршне зачерпнутую воду; чем больше вы будете сжимать и задерживать то, что текуче по своей природе, тем скорее вы потеряете то, что хотели удержать и зажать в кулаке. Так как все вещи претерпевают непрерывно одно изменение за другим, то наш разум, ищущий реального бытия, оказывается обманутым; он не может найти ничего постоянного и неизменного, ибо всякая вещь либо еще только возникает, но еще не существует, либо начинает умирать еще до своего рождения».

Делая человека частью природы, Монтень стремится показать, что его интересуют в природе, в мире наиболее универсальные, общие законы. По его мнению, верить следует скорее показаниям и суждениям разума о самом себе, чем об остальных вещах, разум больше знает о своей собственной сути, чем о чем-либо другом; основы и первопричины – вот главная цель познания.

«Ты ссылаешься на местный закон, но не знаешь, каков закон всеобщий. Ты можешь связывать себя с тем, чему ты подчинен, но ты его не свяжешь; он тебе не собрат, не земляк или товарищ».

Монтень одним из первых в истории новой литературы сделал личность предметом художественного изображения, предметом новым, неожиданным, поражающим своим богатством и неисчерпаемостью.

Список использованной литературы

1. Большаков В.П. Монтень – великий гуманист эпохи Возрождения /В.П. Большаков.– М.: Знание, 2009.

2. Боргош Ю. Фома Аквинский /Ю. Боргош.– М.: Мысль, 2009.

3. Горфункель А.Х. Философия эпохи Возрождения: Учеб. Пособие /А.Х. Горфункель.– М.: Высш. шк., 2009.

4. История французской литературы. В 4 т. Т.1.– М.-Л.: АН СССР, 2010.

5. Манетти Дж. О достоинстве и превосходстве человека //Итальянский гуманизм эпохи Возрождения.– Саратов, 2009.

6. Монтень.– М.: Изд. Дом Шалвы Амонашвили, 2010.– (Антология гуманной педагогики).

7. Монтень М. Об искусстве жить достойно: Философские очерки /М. Монтень.– М.: Дет. лит., 2009.

8. Монтень М. Опыты. В 3 кн. /М.Монтень.– М.: Наука, 2010.

9. Монтень М. Опыты: Избр. гл. /М.Монтень; Вступ. ст. Г. Косикова.– М.: Правда, 2010.

10. «Опыты» М.Монтеня.– М.: Моск. рабочий, 2010.

11. Цицерон. Философские трактаты /Цицерон.– М.: Наука, 2009.