Глава 8. Я зашёл в комнату. Первым, что бросилось мне в глаза, была разобранная кровать, на которой лежала Лена

Я зашёл в комнату. Первым, что бросилось мне в глаза, была разобранная кровать, на которой лежала Лена. От её вида у меня невольно сжалось сердце: подруга лежала, сжавшись в комок, её всю трясло от озноба, про неестественную бледность я вообще молчу. Приоткрытый рот, тяжёлое, горячее дыхание, нервно подрагивающие веки… Я подошёл ближе и, не удержавшись, осторожно положил руку ей на лоб. Он был ужасно горячий…

– Ты? – удивлённо спросила Лена, немного приоткрыв глаза.

– Да, привет Лен.

– Зачем ты пришёл? – так и не поздоровавшись, спросила Кулёмина.

– Тебя проведать… Я вот тут апельсины тебе принёс, – сказал я, положив пакет с фруктами на прикроватную тумбочку. – О самочувствии твоём узнать…

– Нормально всё, – грубо сказала Лена и, будто в противоречие своим словам, надрывно закашляла. Девочка потянулась к бокалу с водой, но я опередил её, сам давая его ей в руки. Подруга стала жадно глотать воду. Когда она утолила жажду и успокоила кашель, я забрал у неё бокал и поставил его на место. Ленка обессилено откинулась на подушки, потом посмотрела на меня красными, слезящимися глазами. – Вить, уйди, пожалуйста, – попросила она. От удивления я присел на кресло, стоящее позади меня.

– Почему?

– Просто уйди, я прошу тебя! Неужели тебе так сложно?

– Нет. – Я встал и направился к двери. – Ладно, пока. Поправляйся!

Я вышел за дверь и уже собирался пойти одеваться, вдруг услышал звук бьющегося стекла в Лениной комнате. Не теряя времени, я тут же забежал обратно. На кровати лежала плачущая Ленка, а поодаль от неё лежал апельсин в останках какой-то вазы.

– Лен, ты чего? – с удивлением (и даже некоторым страхом) спросил я. Девочка заплакала ещё громче. – Лен…

– Что у вас тут… – в комнату пришёл дед, который так и не закончил свою фразу, так как увидел всё сам.

– Лен… – продолжал я.

– Уйди, Степнов! Уйди! – истерично кричала Кулёмина, захлёбываясь слезами.

– Но почему ты меня гонишь? – всё никак не мог понять я.

– Да я видеть тебя не могу! Слышать тебя не хочу! В одной комнате с тобой находиться тошно, понимаешь?!

– Не понимаю… А находиться со мной придётся, потому что мы учимся вместе… – сказал я, ещё не зная, что повлечёт за собой эта фраза.

– Вить, тебе лучше уйти, – вмешался писатель, и по его голосу я понял, что сопротивление бесполезно.

Тогда я ушёл из квартиры подруги в ужаснейшем настроении. По дороге домой я всё никак не мог понять, какая муха укусила Ленку, почему она со мной так разговаривает и ведёт себя…

Спустя примерно неделю Кулёмина вернулась в школу. Я был рад, но старался этого не показывать. Она тоже делала вид, что меня в упор не видит. А я уже начинал сходить с ума от всей этой забастовки друг перед другом, но первым подходить не спешил.

Каждый день, проведённый в каком-то непонятном конфликте с Леной, доставлял разочарование и грусть. Прогулки и развлечения с друзьями не доставляли должного удовольствия. Мы бегали, хулиганили, бесились, но всё равно, я готов поклясться, что простые совместные посиделки с Леной нравились мне куда больше… Вскоре, кроме как о Кулёминой я ни о чём и ни о ком не мог думать. И именно в этот момент…

– Степнов! Сходи за журналом! – попросила меня математичка.

Я не сразу отреагировал на её просьбу, так как мои мысли опять были заняты этой блондинкой. «Она опять куда-то подевалась! На предыдущем уроке была, на этом нет… Она что, решила, что у неё свободное посещение что ли? Стоп, чего? А, за журналом?» Я, нехотя передвигая ноги, пошёл в учительскую. Зайдя туда, я увидел Ленку и нашего завуча.

– Здравствуйте, Светлана Григорьевна! – поздоровался я и подошёл к полке с журналами.

– Здравствуй, Витя, – ответила женщина и полностью потеряла ко мне интерес. – В общем, Лен, тебе очень повезло, что Савин заниматься больше не сможет. Хотя так конечно говорить нельзя. – Я слушал их разговор и пока не понимал, о чём он. Савин – это старшеклассник, который недавно достаточно серьёзно сломал правую руку. Он тут каким боком? – Только поэтому место и освободилось. Ладно, Леночка, приноси завтра гитару, посмотрим, что ты умеешь, и тогда уже решим. По секрету скажу тебе, что скорее всего тебе разрешат перейти в музыкальный класс.

– Спасибо большое, Светлана Григорьевна! – сказала Лена, и хотя девочка улыбнулась, глаза её остались холодными и безэмоциональными. Уж кто-кто, а я знал, как по-настоящему улыбается Лена Кулёмина! С этими словами подруга вышла из учительской. Я, чуть не забыв, зачем вообще сюда пришёл, схватив с полки журнал, тоже выбежал.

– Лена! – позвал я её. Она, не поворачиваясь, остановилась. Я подошёл и встал напротив неё. – Ты всё же решила перейти в музыкальный класс? – Мне показалось или в моём голосе проскользнула грусть?

– Да. Больше меня ничто не держит в этом классе, – ответила Кулёмина, не поднимая головы, смотря куда-то в пол.

– А раньше что-то держало? – Тут Ленка подняла на меня глаза, полные той же грусти и… обиды?

– Кто-то держал, Степнов… Кто-то… Разреши, я пройду, – девочка немного отодвинула меня в сторону. – У меня урок. И у тебя, между прочим, тоже…

Я так и остался стоять с журналом посреди коридора, смотря ей вслед, хотя Ленка давно уже зашла в класс. «Кто-то держал, Степнов… Кто-то…» – проносился в голове её чудный голос. «Неужели она говорила про меня? Хотя, если вспомнить тот день, когда она отказалась от перехода в этот дурацкий музыкальный класс, то чем она это объяснила? Ей важнее дружба и свобода. Свобода – это не кто-то, а дружит она вроде бы только со мной… Значит, не удержал…» Мысли рождались в голове со скоростью звука, их становилось так много, что они просто напросто подавляли друг друга, заставляя меня перепрыгивать с одной на другую Кажется, я совсем запутался. Я уже ничего не понимаю и не знаю, что мне делать! Но… я знаю, кто может мне помочь!

Решив, что всему своё время, я принёс журнал, услышав в свой адрес много ласковых слов от Галины Михайловны. Закончилось всё фразой «Лучший спортсмен школы, называется! За журналом пол-урока ходил!».