Глава 6. Я понял, по какому принципу я всё это вам рассказываю

Я понял, по какому принципу я всё это вам рассказываю. Я описываю самые важные, на мой взгляд, события, произошедшие во время нашей с Ленкой дружбы.

Как я уже говорил, закончился седьмой класс. Всё лето мы с Ленкой провели вместе. К тому же друзья мои, Сашка с Никиткой, разъехались по дачам и лагерям, и кроме Ленки мне было практически не с кем гулять. А Лена так и не завела себе друзей. Казалось, что ей целиком и полностью хватало моей дружбы.

Вы представляете себе? Три месяца, почти каждый день мы гуляли, ели мороженое, ходили друг к другу в гости… За время летних каникул Ленка учила меня играть на гитаре, и у меня действительно получалось неплохо. В общем, на тот момент я мог сказать, что это было моим самым лучшим летом.

Потом незаметно подкрался сентябрь, и мы снова пошли в школу. Там нам сказали, что в этом году Россия перешла с 8-летнего обязательного образования на 9-летнее. Моему возмущению не было предела: класс, который был для меня последним, стал предпоследним! Ленка ржала надо мной весь день, а я не мог понять её весёлости. Тогда Кулёмина подошла, легонько обняла меня за плечи и, щёлкнув по носу, сказала:

– Вить, неужели я тебе так надоела, а? – засмеялась девочка. – Ну, посидим с тобой ещё годик, подумаешь! – Я тоже улыбнулся, и мы разошлись по домам.

Почему-то 8-ой класс был очень богат на всякого рода соревнования. А так как и я, и Ленка считались лучшими спортсменами школы, то впрягали нас с ней буквально куда только можно. Все игры держались на нас с Кулёминой. Знаете, какую инструкцию давала физручка нашей сборной перед началом соревнований? Цитирую: «Так, ребята. Я надеюсь на вас, хотя… Всё равно кроме Степнова и Кулёминой тут играть никто не умеет… Кстати, не надо геройствовать! Получаете мяч – сразу же отдаете Вите или Лене. Всем понятно?» Нормально, да? То есть все остальные стояли на поле чисто ради количества.

Очередные соревнования в другой школе. Минифутбол, который Ленка терпеть не могла. Мне-то было как-то по барабану. Команды были сборные, в обоих были как мальчишки, так и девчонки. Свисток. Игра. Ленка открыла счёт. Рядом со мной бегали Никита с Сашей. Они тоже были в команде только ради количества, правда пытались делать вид, что играют. Спустя некоторое время счет был 3-1 в нашу пользу. Я отобрал мяч, Ленка жестикулировала мне, что открыта и ждёт пас. Я отдал ей мяч и побежал следом, со спины любуясь тем, как она мчится к воротам. И в этот момент наперерез ей выбежал какой-то бугай и, делая вид, что хочет отобрать у неё мяч, со всего размаху своей огромной ноги, ударил по ногам Ленке. Кулёмина, как подкошенная, упала на пол, прижимая к себе ногу и обхватывая её руками. Описать вам мои чувства в этот момент? Я испугался. Я испугался и остановился, будто отказываясь понимать, что сейчас произошло. Потом я рванул к Ленке и, подбежав, сел рядом с ней на колени, пытаясь повернуть её к себе, чтобы заглянуть подруге с лицо. Она же, наоборот, прятала его от меня и всех присутствующих, дабы не показать слёзы, наполнившие её зелёные глаза, но по её вздрагивающим плечам было понятно, что она плачет... Да и по звукам тоже… Взглянув в её лицо, мокрое от слёз и искажённое гримасой боли, я… я просто озверел! Я никогда ещё не чувствовал себя настолько злым. У меня никогда ещё не возникало такого сильного желания избить человека. А сейчас оно возникло. Я встал и, с горящими глазами и сжатыми до побелевших костяшек кулаками, направился в сторону того бугая, который ударил Ленку. Не остановила меня тогда даже жалобная просьба подруги не трогать его. Хотя я готов был поклясться, что не слышал её. Голова шумела, перед глазами стоял лишь один объект – человек, которого я сейчас ненавидел. Неожиданно я почувствовал, что движение мое замедлилось, и что-то тянет меня назад.

– Отпустите меня! – крикнул я друзьям, сдерживающим меня. – Дайте, я раскрашу ему рожу!

– Вить, Вить, упокойся! – попросил меня Никита, но я его просьбе не внял, стал лишь ещё больше брыкаться.

– Вить, хватит дурачиться! Иди лучше к Ленке! Ты ей сейчас нужен, – Сашка привёл более веский аргумент, с которым мне трудно было не согласиться. Последний раз бросив убийственный взгляд на соперника, я развернулся и пошёл к подруге. Кулёмина всё также лежала на полу (причем в зале было полно народу, неужели никто не мог помочь ей встать?). Я подошёл к ней и начал поднимать, несмотря на слёзные мольбы Ленки оставить её в покое. Потом кое-как довёл (если не сказать донёс, потому что девочка практически не наступала на больную ногу) до скамейки и усадил. Наконец откуда-то прибежал врач, стал осматривать Ленкину ногу (ох, как мне хотелось настучать ему по голове всякий раз, когда он делал ей больно) и вынес вердикт, что ничего страшного нет, просто сильный ушиб. Лена же уже более или менее успокоилась, по крайней мере перестала плакать и лишь всхлипывала.

– Кулёмина, ты что, слепая, что ли? – неожиданно налетела на неё наша физручка. Ей Богу, от удивления я впал в ступор. – Ты что, не видела, что он тебе сейчас по ногам даст? Сложно, что ли, было отпрыгнуть? – Ленка виновато потупила голову. Я подошёл к орущей на подругу учительнице, она посмотрела на меня злым взглядом. – Степнов, тебе-то чего?

Не говоря ни слова, я просто несильно толкнул её в плечи, отчего она покачнулась.

– Что же вы не уклонились? – ядовито спросил я. – Видели же, что я вас толкнуть собираюсь!

– Степнов, ты нарываешься! – пригрозила мне она.

– Вить, не надо, – попросила Ленка. Именно её жалобный взгляд заставил меня отказаться от дальнейших прений с учительницей.

Игру мы, конечно, проиграли, так как Ленки не было, а я не Бог, чтобы один вытянуть на себе всю команду. После окончания соревнований я отвёл подругу домой, получив благодарность от семейства Кулёминых. По рекомендации врача, Лена три дня не ходила в школу, дабы не напрягать больную ногу. Могу вам точно сказать, что это были самые скучные мои три дня за всё время учебы. Каждый день, дожидаясь окончания учёбы, я шёл к своей подруге, чтобы поинтересоваться её самочувствием, рассказать школьные новости и просто поболтать. В её взгляде было столько благодарности, вот только я никогда не понимал за что, ведь мне общение с ней было также необходимо, как воздух.

Иногда, когда Ленкин дедушка куда-то уходил, мы брали гитару и пели песни «Сектора Газа», причём далеко не такие приличные, как исполняла мне Ленка. Правда один раз мы всё же профукали возвращение писателя, и как раз во время смачного такого матерного отрезка песни, исполняемого нашими громкими, не выражаемыми ни капли стыда голосами, увидели на пороге Ленкиной комнаты Петра Никаноровича. По-моему в тот момент старик был в глубоком шоке от нашего словесного запаса, но то, что он растерялся – это точно, потому что дед просто развернулся и вышел, не сказав нам ни слова.

А дальше… дальше мне не очень приятно вспоминать, так как события приняли довольно неприятный характер. И, к сожалению, виноват в этом был только я…