Глава 2 Дилер 3 page

— Какая высокая честь! Вот обрадовал.

— Да нет, не в том дело... Понимаешь, тут запросто может конфликт получиться.

— В смысле?

— Ну, если ты будешь регулярно... Короче, если ты торквеловским рынок перебьешь, будут разборки.

— Ничего, думаю, Анвар эту проблему разрулит. Он же ведь какие-то расчеты делал, когда захотел на наш рынок зайти. Не думаю, что он не в курсе по местной ситуации... Ты лучше посоветуй, по сколько продавать?

— Так... Короче, со ста граммов сразу бадяжим сто пятьдесят и продаем по восемьсот рублей за грамм.

— Думаешь?

— Угу. Чуть дороже, чем у торквеловских, поэтому сразу насторожиться они не должны. Но качество на порядок лучше, чем у них, так что расхватают как горячие пирожки. Потом, конечно, они просекут, что почем, если это будет регулярно... Но если твой Анвар разберется... Гхм...

— Ладно, хорошо. А кому будем продавать?

— Ну, это пусть тебя не волнует — я только лишь по своим растолкаю все за пару дней...

— Да нет уж, дорогой друг, — я решил это дело на самотек не пускать — лучше сразу все систематизировать, чем потом тягостно решать на ходу внезапно возникающие проблемы с овердозами, суицидами или стремительной сдачей в правоохранительные органы, — давай-ка приведем это в систему...

Я смотался домой, взял из старых запасов чистый журнал амбулаторного приема и, вернувшись к Люде, с его слов составил список потенциальных клиентов, разбив их по категориям.

Получилось четыре категории: «свои» (системные); «регулярные» — те, кто уже никуда не денется с подводной лодки и в скором времени войдет в ряды «системных» или сдвинет лыжи; «борцы»; и «чайники» — начинающие. Есть еще категория — «контролирующие», но она столь малочисленна, что ею смело можно пренебречь. Это те, кто ведет нормальный образ жизни и полностью контролирует свое роковое пристрастие. То есть «ставятся», когда захотят, в выходные например, с комфортом и в соответствующей обстановке, а не по насущной потребности организма. Это, если верить Люде, очень мощные духом люди, чуть ли не йоги, способные обуздать физиологию силой воли. Как врач, я не очень-то верю в таких «титанов духа» — физиологию побороть нельзя, рано или поздно они все равно попадут в «системные».

Самая проблемная в плане потенциальных неприятностей категория — «борцы». Название взято из сути явления: это люди, которые все время пытаются бороться со своей пагубной привычкой. Часто и некстати садятся на ремиссию, так же некстати «развязывают», да сплошь и рядом в глубоко пьяном виде, по этой причине неправильно рассчитывают дозу, что приводит к закономерному итогу. Или выбрасывают ключи, сидят дома взаперти, терпят ломки, потом бросаются из окон, вскрывают вены. И так далее, и тому подобное.

К таким нужен особый подход. И вообще, если задаться целью и к каждому подходить индивидуально, можно ведь так продавать, что передозов не будет вовсе или будут они случаться как редкое исключение. Это я вам как врач говорю.

Так, расписали всех, разложили по полочкам, получилось немногим более пяти десятков страдальцев. Это все — личные знакомые Люды, сам бы я, естественно, долго бы набирал клиентуру. «Системному» доза нужна каждые четыре-пять часов, остальным — минимум раз в сутки, отсюда можно будет делать расчет на потребное количество порошка.

Теперь следовало обезопасить себя в другом плане — выявить тех, кто предрасположен к сотрудничеству с властями. То есть, проще говоря, потенциальных стукачей.

Я написал внизу «Стукачи», подчеркнул, поставил двоеточие, озадачил Люду:

— Так, давай думать, кто может сдать. Ты этих людей знаешь, соображай, кто представляет в этом плане опасность...

Люда, даже не задумываясь ни на секунду, взял у меня ручку, после двоеточия большими буквами написал «ВСЕ!» и, лучисто улыбаясь, развел руками. Увы, мол, камрад, но в данном вопросе порадовать ничем не могу...

— Погоди... что значит — «все»? Как это — «все»?

— Да вот так — все. Никому доверять нельзя! В случае чего, сдадут на раз.

— Ну, тогда поздравляю. Ты дружишь с кучей сволочей.

— Поздравления не принимаются. Ты врач, должен понимать, что к чему.

— Ага... Физиология?

— Физиология — это узко. Я бы даже сказал глубже и объемнее: организм. Бери любого наркозависимого, изолируй, когда ломки начнутся — проси за дозу что хочешь. Родную мать убьет! А уж камрада сдать — за милую душу.

— Понятно. Надо будет учитывать.

— Надо. Но, пока у тебя есть порошок, ты для всех них — царь и бог.

— Ага, слышал я эти сказки про добрых барыг...

— Нет, понятно, что ты для них кровосос и гад, наживаешься на их беде. Это факт. Но ради твоего порошка они тебя будут беречь. Тем более если качественный, сравнительно недорого да иногда, когда совсем впритык, в долг давать — вообще будут пылинки с тебя сдувать!

— Ну и на том спасибо...

Потом мы помешали порошок один к полутора и сразу условились с Людой: заниматься будет он, за десять процентов от прибыли в порошковом эквиваленте. Возьмет сразу при фасовке.

— Ладно. Давай посмотрим, как это у тебя получится...

Получилось элементарно: сразу откусил от разбадяженного порошка ровно пятнадцать грамм и досыпал аспирина. В общем, наколол потенциальных покупателей, вместо грамма получат по 0,9.

— Да это почти без разницы — на эффект практически не влияет...

Целый вечер убили на расфасовку по граммам. Люда лучился обворожительной улыбкой: если ставиться строго в «личку», без пассажиров, — на декаду затарился. Плюс остаток с десять грамм «бонуса» — вообще здорово!

Ну и ладно...

Подробностями трейдинга утомлять не буду, скажу только, что Люда продавал, а я контролировал — на всякий случай, не потому что не доверяю, просто во избежание каких-нибудь инцидентов. За неполных пять дней спокойно сплавили всю партию по восемьсот рублей за грамм, на выходе получилось ровно сто двадцать тысяч. Инцидентов не было.

Я созвонился с Анваром, условился о встрече. На следующий день встретились там же, на Савеловском. Антураж уже привычный: «Лендкрузер», красавец Анвар, два «санитара» на передних местах.

Я отдал Анвару все до копейки.

Он пересчитал:

— Сто двадцать?! Не понял...

Пересчитал вторично.

— Ты по сколько продавал?

— Здесь все деньги, которые выручил за порошок. Себе не взял ни рубля. Надеюсь, теперь я свободен?

— Ну ты упорный! — Анвар укоризненно покачал головой, со скоростью кассового аппарата отсчитал половину и бросил мне на колени. — Мне твои деньги не нужны, забирай.

— Я не хочу больше этим заниматься! Это понятно?!

— Это понятно, — Анвар сочувствующе кивнул, достал из дверного контейнера пакет и протянул его мне: — Это истерика. Будь мужчиной, возьми себя в руки...

А санитары на переднем сиденье дружно повернулись в мою сторону и многозначительно повели плечищами. Черт, почему я такой слабый и нестойкий духом?! Полжизни бы отдал, чтобы прямо сейчас на пару минут стать одним из братьев Кличко! Уж я бы им тут устроил...

— Это хорошая работа, выгодная. Если все правильно делать и не зарываться, можно хорошо приподняться по деньгам.

— Зачем мне такие деньги? Мне вполне хватало того, что я зарабатывал до недавнего времени. А сидеть на таких деньгах и ежесекундно дрожать от страха, ждать, когда к тебе вломится наркоконтроль...

— Дрожать долго не будешь, это я тебе гарантирую. — Анвар мудро усмехнулся. — Совсем один, сам на сам, «капусту» рубить — тоже недолго будешь. Очень скоро к тебе прилепится кто надо.

— Кто «прилепится»?

— Увидишь. И давай больше не будем обсуждать этот вопрос, хорошо? Забирай товар, езжай домой...

Вот, собственно, и все. За пять дней, особо не напрягаясь (если не считать потраченных нервов и душевных мук), я одним махом заработал шестьдесят тысяч рублей. Это примерно мой средний заработок за полгода мытарств врачом на «Скорой».

Ну вот. Так я и стал дилером...

Глава 3 Управление "Л"

Здравствуйте, люди добрые. Я — Андрей Горбенко, мне двадцать восемь лет, холост, сирота, детдомовец.

Внешность у меня вполне заурядная: среднего роста, крепкий (но не плечистый, я, скорее, на брусок похож, весь ровный, без выпуклостей). Русый, глаза серые, лицо круглое, не запоминающееся.

Впрочем, внешность моя вряд ли кого заинтересует: я «серый», один из многих миллионов ничем не примечательных людей, что тихо и незаметно живут и умирают на просторах нашей некогда великой страны.

Вас, скорее всего, заинтересует моя профессия.

Я убийца. Нет, я не скрываюсь от властей, живу спокойно и за свою работу получаю достойное вознаграждение. Потому что я штатный убийца на службе правоохранительных органов Российской Федерации. Правда, должность моя именуется «оперуполномоченный», но суть от этого не меняется.

Чтобы не вводить в заблуждение сведущих товарищей, сразу оговорюсь: я не являюсь бойцом расстрельной команды. У нас мораторий — такие команды уже долгое время не функционируют.

Впрочем, не буду интриговать да заигрывать, я вам сейчас расскажу, кто я есть и чем занимаюсь.

Биография у меня очень короткая. Детдом, армия, погранвойска (таджико-афганская граница), работа в милиции. Заочно окончил «вышку», стал офицером, оперуполномоченным Балашихинского РОВД.

В Балашихе у меня никого нет, мне там дали квартиру, вот и живу. Все в курсе, что сиротам положены квартиры. Но мало кто знает, что квартиры достаются немногим, причем такие халупы, что жить в них страшно. Муниципалитет, в сговоре с начальством детдома, выделяет хорошую квартиру в пределах Садового кольца, по пути к детдомовцу она превращается в развалюху под снос на окраине Балашихи. И это еще не самый худший вариант. Чаще всего оформляют опекунство, и квартира вообще уходит в никуда. Случается, за эти проклятые квадратные метры нашего брата просто убивают.

Ладно, это мало кого интересует, кроме тех, кто сам все испытал на своей шкуре.

Многие подробности своей сиротской жизни я опущу, сразу подхожу вплотную к теме. Так, как бы назвать тему... «Убийство себе подобного»? Как-то натянуто звучит, высоко, надо бы проще. Кроме того, наверное, есть разница: если мы с вами пили водку, повздорили и вы меня саданули в сердце кухонным ножом — правильно, это убийство себе подобного. А если вы ночью залезли грабить мою хату, а я впотьмах пальнул в вас из ружья и уложил наповал — это уже другое дело. Вы мне в данном случае не подобны, потому что вы — грабитель, а я защищался.

Давайте обозначим это так: «Проблема применения оружия». Как раз нормально будет — все по теме, ничего лишнего и никакой тебе патетики.

В Чечне мне побывать не довелось, но полтора года (полгода в «учебке» — я был сержантом) службы на Пяндже, думаю, можно смело приравнивать к полноценным боевым действиям.

Общая ситуация. Если обнаружили, что ночью кто-то переправляется на нашу сторону, по нему будут с азартом долбить все, кто в этот момент окажется на данном участке границы с нашей стороны. Потому что политика командования погранотряда такова: «К нашему берегу должно прибивать только трупы и мешки с наркотой. Кто желает живьем и без мешков — добро пожаловать через пограничный контроль». И никто не сомневается, что это правильно. Курьеров этих никто не жалеет, и ни у кого не дрогнет рука.

Частная ситуация. Ночью была стрельба, с рассветом идем «шмонать» плавни. Авось чего прибило.

Туман, видимость слабенькая. Натыкаемся на двоих чучмеков с автоматами. Чучмеки мокрые, только что переплыли, тоже в поисках — где-то тут может быть их товар (переплыли, потому что туман — так бы не рискнули по свету).

Выходим на них неожиданно, они к нам спиной, но в любой момент могут обернуться. Наш командир — молодой лейтенант, впадает в ступор. Ну, в буквальном смысле — застыл столбом, рот разинул. Я из-за его плеча без раздумий, навскидку, кладу чучмеков одной очередью.

Лейтенант в истерике. Надо было, типа того, по уставу: «Стой, стрелять буду, положить оружие!» — и так далее.

Ага, щас! Заметь они нас первыми — уложили бы весь наряд, забрали свой товар — и ходу. Вот такие дела.

Позже, работая в милиции, обратил внимание: подавляющее большинство сотрудников избегают применять оружие. Избегают даже в ситуациях, когда применять его можно и нужно. Это понять нетрудно: нормальный человек, без патологии, всегда сделает все от него зависящее, чтобы только не стрелять в себе подобного. Я вам больше скажу. Что там сотрудники — даже в среде криминалитета (то есть бандиты по определению) найдется немного людей, готовых без раздумий пустить в ход оружие. Одно дело — понты и рисовка, другое — хладнокровно достать «ствол» и без лишних слов застрелить человека. У них таких деятелей немного, их можно пересчитать по пальцам, и отношение у братвы к ним особое. В двух словах — «безбашенные отморозки», вот вам и все отношение.

Пример из личной практики. Спецназ в рамках нашей разработки штурмует дом с вооруженными бандитами, мы идем следом. Все известно: сколько людей, кто такие, на что способны, какие «стволы» и так далее.

Спецы — люди бывалые, мероприятия такого характера — их профиль. Что они делают? Взрывают дверь, стремительно врываются в дом и шустро валят всех подряд без разбору? Да уж куда там! Орут в мегафон, обещают стереть в порошок, торжественно «объявляются» (операцию проводят такие-то!) — типа того, всем лежать и бояться! Потом минут пять долбят в дверь кувалдой, в это время под окнами рычит БТР, мигалки вовсю наяривают, сирена орет, служебные собаки гавкают.

Короче, пугают. Дают бандитам понять, в какое дерьмо они вляпались. Потом врываются с шумом и тяжкими матюками, орут истошно, на психику давят...

В общем, зря некоторые правозащитники говорят, что спецназ у нас — звери. Это очень гуманные ребята. Они дают бандитам шанс сдаться и сохранить жизнь. Они применяют оружие только в крайнем случае. И часто из-за этого сами несут потери.

Зря, на мой взгляд. Валили бы всех подряд без разбору, куда как больше пользы было бы. Штурм, вооруженное сопротивление — все очень даже способствует, потом слова никто против не скажет.

Чем меньше в мире отморозков, тем ярче светит солнце для людей.

Еще пример. Был у нас старший опер — Бурцев Дима. Опытный, бывалый, обстановкой владел просто на диво, на своей «земле» весь «контингент» знал от и до, всю подноготную на каждого. Пятнадцать лет проработал. В тире все упражнения выбивал на «отлично», стрелок был отменный, да и насчет рукопашки тоже молодец. На первенствах выступал.

За всю службу ни разу не применил оружие. Начальство расценивало это как глубокий профессионализм. Это правильно, в общем-то, опер в первую очередь должен работать головой и языком, потом уже — ногами (не бить ногами, а по «земле» бегать), а пускать в ход оружие можно лишь тогда, когда других решений ситуации попросту не существует. То есть — все, край, осталось только стрелять.

Если кто не в курсе, я открою маленький секрет нашей кухни и разочарую любителей лихих милицейских боевиков с погонями и стрельбой по-македонски. Подавляющее большинство сотрудников так и работают, наподобие Бурцева. Попугать пистолетом при задержании, пальнуть в воздух для острастки — это я не отношу к практике применения оружия.

Применение — это когда целенаправленно, с умыслом, стреляют в человека. Не обязательно, чтобы убить. А чтобы, допустим, прекратить агрессию. Тут нюанс: чтобы сохранить жизнь вооруженному агрессору, надо быть специалистом. Я видел, как работает спецназ (это не наш, милицейский, дело еще на Пяндже было): в мгновение ока продырявили человеку плечи, забрали оружие, а потом уже «дружелюбно» побеседовали. Знаете — рассказал все, что знал. Минутное дело! А до этого он хотел всех убить. Потом медик наш сказал, что пленный останется на всю жизнь инвалидом: плечевые суставы в буквальном смысле были уничтожены.

Ну так вот, за секунду таким образом обездвижить противника — это прерогатива специально обученных и тренированных людей, с адаптированной психикой и особыми личностными параметрами, готовых применить оружие в любую секунду.

А рядовой сотрудник — простой человек с оружием. Как вы и я, и сосед через дорогу. Простой человек, даже умеющий стрелять в тире по мишеням, как правило, к этому не готов. Просто хотя бы уже потому, что вся система, в которой он живет и работает, категорически запрещает ему это делать. Нет, декларативно, конечно, стрелять можно и нужно, есть закон и инструкции, регламентирующие все это дело. Но каждый сотрудник прекрасно знает: если ты стрелял и попал в человека, будь готов к тому, что эту ситуацию подвергнут самому пристальному и суровому расследованию, тебе придется исписать вагон бумаги, таскаться по судам и вообще потратить полжизни на делопроизводственную волокиту. Это в том счастливом случае, если ты все сделал безукоризненно и правильно.

Если же ты стрелял немножко неправильно (попробуйте во время внезапной схватки, что длится считанные секунды, все сделать по инструкции — я на вас посмотрю!), тебя вообще сотрут в порошок, у нас, например, были случаи — за это людей просто сажали. Вот так.

Ладно, хватит об этом. Надеюсь, по проблеме применения все понятно.

В завершение скажу, как умер образцовый опер Дима Бурцев.

Был Бурцев по оперативной надобности на ночной дискотеке. То ли с «клиентурой» работал, то ли еще зачем, это уже не важно. Пошел в уборную — без всякой оперативной надобности, просто «до ветру», а там водевиль: обдолбленный в дым парниша с пистолетом дрессирует двух своих корешей. Тычет «стволом» им в личики и орет, как бык на бойне: куда вы, подонки, дели мои «колеса»?!

Бурцев парнишу знал: натуральный отморозок без тормозов, мозгов нет, сплошь лобная кость. Откуда «ствол» взял — не понятно, но перспектива вырисовывалась более чем реальная: сейчас рассчитает своих корешей и пойдет «искать правду» в широкие массы отдыхающей молодежи. Со «стволом» и безнадежным безумием в страшно вытаращенных глазах!

Бурцев зашел тихо, парниша весь был сконцентрирован на своих дружках, стоял к двери боком, в общем — не видел его.

Анализирую ситуацию как опер.

Вариант № 1: так же тихо выйди обратно, подопри дверь чем придется и звони в отдел. Мало ли что ты опер и вооружен — ты один, и ты не Чак Норрис!

Вариант № 2: вали, на фиг, с ходу. Пока он тебя не видит, преимущество за тобой. Доставай «ствол», и...

Бурцев выбрал третий вариант. «Ствол» доставать не стал, а ласково заговорил с этим ублюдком. Типа того, брось, Колян, дурью маяться, найдем мы твои «колеса», это не проблема...

Колян «без базара», без секундной паузы на размышление, высадил в Бурцева весь магазин.

Стрелок еще тот — Дима умирал восемь часов. Сделали все, что от нас зависело, поставили на уши всех столичных врачей, но спасти человека уже не смогли...

Вот так печально закончилась быль об умном менте, который всю жизнь работал головой и, как и подавляющее большинство коллег, старался всячески избегать применения оружия.

Я хорошо знал Диму Бурцева. Это был талантливый опер и вообще широкой души человечище. И мне до слез обидно, что он так глупо умер. Не заслужил он такой смерти. Помнится, на его похоронах я дал себе слово: со мной такого не случится никогда. Ни-ко-гда. Лучше я сяду за превышение, чем умру от пули обдолбленного отморозка...

А я бы этого удода шлепнул не раздумывая. Для этого имелись все основания. А потом исписал бы гору бумаги и спокойно пошел бы пить пиво. И вся Балашиха мне за это в пояс поклонилась бы.

Я, в отличие от покойного Бурцева и многих других коллег, готов применять оружие. И морально, и физически. Открыл в себе я это качество, когда служил в армии. Нет, я не патологический убийца, ни к чему такому меня не тянет, и вообще, я хладнокровный товарищ. Просто у меня не возникает сомнений на этот счет (не знаю, почему так, копаться не пробовал, образования не хватает): когда нужно, я делаю это без малейших колебаний. Что называется, навскидку.

Теперь самое время рассказать, к чему привела эта моя небольшая особенность...

* * *

За всю службу и до настоящего момента (это без малого восемь лет) я применял оружие шесть раз. В среднем получается раз в полтора года. Для тех, кто судит о работе милиции по фильмам и книгам, это — мизер. А спросите любого сотрудника, что они думают о таком результате, вам скажут примерно следующее: «Ну, е-мое, просто ворошиловский стрелок!» Да и то, четыре раза стрелял, когда еще на ППС ходил.

Из шести эпизодов убил двоих, обоих намеренно, и уже не на ППС, а когда опером работал.

Предпоследний эпизод. Чуть более года назад.

Иду по делам мимо школы. Смотрю, парень в пальто ведет девчонку лет семи-восьми за руку.

Июнь, а он в пальто. Нестрижен, волосы засалены донельзя, грязный весь, неухоженный. Вывод? Точно, он самый.

Я этих наркоманов терпеть не могу, особенно после смерти Димы Бурцева. Это предатели Родины. Они дезертировали с поля битвы еще до начала сражения. Родина в полной ж... каждые рабочие руки и светлая голова на счету, надо бы встать единым фронтом, противопоставить свою жизнеспособность и сплоченность засилью непьющих иноверцев... Так нет же — полстраны бухает, полстраны — ширяется. Нормально. Такими темпами мы все скоро будем просыпаться под крики муэдзина, купола наших храмов перекрасят в зеленый цвет и вместо крестов над ними будут полумесяцы.

Короче, будь моя воля, валил бы всех этих предателей Родины на месте, где бы только встретил. Отличить их от нормальных людей — раз плюнуть, так что с идентификацией проблем бы не было.

Однако не в этом дело. Мне не понравилось, как он обращался с девчонкой. Он ее не просто вел, а буквально тащил за руку. Это было несколько мгновений, шаг, другой, третий — и все, они скрылись в переулке. Пройди я мимо десятью секундами позже, кто его знает, что бы там получилось...

Может, показалось? Решил на всякий случай проверить.

Бросился в переулок, смотрю — точно, тащит. Девчонка упирается, бубнит что-то. Странно, что не визжит, — может, знает его?

— А ну стой!

Парень обернулся — глаза навыкате, кажется, сейчас из орбит выскочат, челюсти крепко стиснуты, красный, весь дрожит от возбуждения, часто дышит. Знакомая картина. «Навинтил», удод, с избытком щелочи, все равно что конского возбудителя хапнул. Ему сейчас без разницы — кого, лишь бы побыстрее.

Короче, на мой окрик он отреагировал неадекватно: вместо того чтобы пуститься наутек, выхватил из кармана скальпель, прижал девчонку к себе и приставил лезвие к ее горлу.

— Пшшел вон отсюда! Пшел, а то я ее кончу!

А я уже на «автопилоте», без раздумий вытащил «ствол» и прицелился.

— А ну брось скальпель, отпусти ребенка. Бегом, я сказал!

— Пошел вон!!! — Он аж взвизгнул от ярости. — Бросай «ствол», а то щас кончу ее!!!

В этот момент у девчушки потекла кровь — на лезвие нажал, сволочь, сильно...

Я рядом, семь-восемь шагов, от его дурной нестриженой башки до головы ребенка — полкорпуса, он, скотина, даже присесть не догадался, «винт» все мозги выбил.

В общем, не буду рассусоливать — шлепнул я его. В тот самый момент, как у девчонки кровь потекла, как будто мне кто-то отмашку дал: ВАЛИ!!!

«Бах» — и готов.

Точно в лоб.

Одним ублюдком меньше...

Отписывался я долго. Комиссия, расследовавшая этот инцидент, сочла, что я поторопился. Не использовал в полной мере все возможности для мирного разрешения ситуации. Спасибо, родители девчонки и вся местная педагогическая общественность встали за меня горой. Под эту шумиху, кстати, прикрыли три «винтоварни», аккурат напротив школы, и уволили участкового, который «крыл» все это безобразие.

Последний эпизод. Совсем недавно, девятого мая сего года, в День нашей Великой Победы.

У нас на майские праздники всегда «усиление». С первого и по девятое весь оперсостав сутками напролет пашет на ниве общественной безопасности. То есть занимается профилактической работой по предотвращению терактов. В последнее время у нас развелась куча всякой сволочи, охочей до этого дела, вот и приходится по праздникам заниматься работой ФСБ. Мало того, что надо пешочком, ножками, периодически обходить нарезанную тебе «делянку» (проверять подвалы, чердаки, бойлерные, трансформаторные будки и так далее), так еще нужно перетрещать со всем «контингентом» — нет ли каких «левых» движений в нашем районе, все ли путем...

В общем, три дня подряд спал урывками, по три-четыре часа, сутками на ногах. Я не оправдываюсь, просто хочу сказать, что не следует ждать от человека в таком состоянии особой взвешенности и толерантности.

Едем с коллегой по делам на моей раздолбанной «шохе». Время — три часа пополудни, парады и торжественные речи отгремели, публика хаотично бродит, повсеместно пахнет шашлыком, хриплые репродукторы транслируют ностальгические песни военных лет. Празднично.

Смотрю, сосед мой, дядя Ваня, фронтовик-орденоносец, куда-то целенаправленно ковыляет со своим костылем. Нетвердо этак ковыляет, покачивается — пьяненький уже.

Я фронтовиков здорово уважаю. Есть за что. Это лучшее, что у нас осталось от Союза. Старая гвардия, которая выиграла в чудовищной войне и пережила страшный геноцид русского народа, устроенный бандой нелюдей под предводительством рябого грузинского маньяка. Поколение победителей. Полжизни отдал бы, чтобы принадлежать к этому поколению. У них нет обязательств перед потомками, они отдали долг Родине на десять тысяч процентов. Мне перед ними стыдно. Потому что мое поколение сейчас беспечно прос...ет то, за что они в свое время проливали кровь.

В общем, по этому поводу можно долго расточать словеса, но факт — соседа уважаю и всегда помогаю ему, чем могу.

Короче, остановился, поздравил, спросил, куда путь держит. Говорит — в «Незабудку». Какой-то доброхот там ветеранам стол накрыл. Это кафе на самой окраине, почти в лесу, — отсюда пешком далековато будет, даже для молодого и здорового.

Усадили деда в машину, подвезли до «Незабудки». Пока ехали, он разомлел, носом клюет, зевает. Говорю — может, ну ее, эту «Незабудку», домой поедем?

— Шутишь, что ли? Однополчане ждут, нельзя подводить!

Ну ладно. Проводил его до крыльца, разворачиваюсь...

Вдруг в помещении кафе — «Ту-дух»! По звуку похоже, как из «ТТ» пальнули. Ни фига себе, гуляют ветераны!

Я оттеснил соседа, осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь.

Шум, гам, дым коромыслом — посреди зала стоит мужик лет сорока, в белом костюме, в руке — «ствол». Мужик — натуральный хач, лицо смутно знакомо, где-то я его видел. Напротив мужика — могучий такой дед, бородатый, седой как лунь, весь пиджак в орденах, в глазах — гнев и презрение, руки скрючены — вот-вот вцепится!

* * *

Пояснительная записка по ситуации — это уже потом все стало известно, в ходе расследования.

Мужик в белом — «вор», Зураб Эбуа, «погоняло» по имени. Я его до этого живьем не видел, знал только по ориентировкам, он питерский, приехал в гости к земляку. Между нами, если разобраться, Зураб — такой же «вор», как вы и я. Короновался за деньги, «апельсин», совсем «без понятий» (вор не должен носить «ствол»).

Сидел этот Зураб на веранде (там красивый вид на лес), узнал, что ветераны гуляют, зашел поздравить. От всей души, от чистого сердца. «Подогнал» старикам ящик водки к столу, тост сказал... Да, видимо, немножко не так сказал, как надо...

Тост примерно так звучал, со слов очевидцев: «За Победу, за ветеранов, за великого Сталина, с именем которого вы шли в бой... Я горжусь, что это мой земляк», и все такое прочее...

Тут один дед возьми и встрянь: "Да сволочь был твой Сталин! Как немец напал, он со страху обос...ся, три дня из сортира не вылезал. Левитан за него речь говорил. И вообще, такие чудовищные потери как раз из-за того, что во главе страны стоял ссыклявый грузин, который от тени своей шарахался. Все фрицам ж... лизал, думал, за его лакейство они на нас не нападут. Его тысячу раз предупреждали, п...са этакого а он все голову в песок прятал, как страус. А ж... значит, оставлял снаружи — засаживайте, типа того кто хочет, я сделаю вид, что ничего не замечаю..."

Обидные слова, правда? А кому в лицо брошены? «Авторитету», «вору».

Короче, Зураб потребовал, чтобы дед свои слова обратно забрал. И вообще, говорит, я не убил тебя за такое оскорбление только потому, что ты наш гость (кафе принадлежит его другу, к которому он приехал). Извинись, не испытывай судьбу.

Дед ему в ответ (дословно, из протокола): «Это русская земля. Я здесь хозяин. Это ты у меня гостем можешь быть. Но нам такие гости на х... не нужны, тварь ты чернож... так что уе... отсюда, не порти людям праздник!»

* * *

Ну вот, примерно в этот торжественный момент я и приоткрыл дверь.

Зураб успел шмальнуть в потолок — дед и ухом не повел, руки тянет, хрипит, сейчас вцепится. Зураб пятится, «ствол» выставил перед собой, сначала просто так, наобум, потом смотрю — целенаправленно поднимает его на уровень головы ветерана (дед высокий — здоровый такой, богатырь). Вижу его профиль: губы в бешенстве закусил, лицо перекошено гримасой. В какой-то момент я отчетливо понял — все, сейчас выстрелит.

Короче, выхватил я «ствол» и спокойно, как в тире, всадил Зурабу пулю в башку.

Все.

На этом моя работа в Балашихе закончилась.

Кто в курсе, уверенно скажут: и не только работа, но и жизнь кончилась. Не жилец ты, паря, на этом свете.