Зачем нужно докапываться до мышей

Это лучше всего знают поэты. О Пушкине Бердяев чего только не написал в своём «Смысле творчества», но опять-таки умолчал, что «наше всё» искало смысл в том числе (если не в первую очередь) в скуке. Мы уже цитировали самые известные строчки из «Стихов, написанных ночью во время бессонницы» — про парок и мышей. Но там ведь есть и продолжение:

Жизни мышья беготня…
Что тревожишь ты меня?
Что ты значишь, скучный шёпот?
Укоризна или ропот
Мной утраченного дня?
От меня чего ты хочешь?
Ты зовёшь или пророчишь?
Я понять тебя хочу,
Смысла я в тебе ищу.

Отсюда тянется прямая дорога и к ахматовскому циклу «Творчество» (говорящее название, не так ли?) с его прославлением поэзии именно как наследницы житейского сора, как экстракта бессонницы, и к Бродскому, читающему свою «Похвалу скуки» не кому-нибудь, а собственным выпускникам, которые, наверное, больше ожидали разговора про экстазы и дерзновения.

К философскому творчеству интеллигенция относилась аскетически, требовала воздержания во имя своего бога — народа, во имя сохранения сил для борьбы с дьяволом — абсолютизмом. Это народнически-утилитарно-аскетическое отношение к философии осталось и у тех интеллигентских направлений, которые по видимости преодолели народничество и отказались от элементарного утилитаризма, так как отношение это коренилось в сфере подсознательной. Психологические первоосновы такого отношения к философии, да и вообще к созиданию духовных ценностей можно выразить так: интересы распределения и уравнения в сознании и чувствах русской интеллигенции всегда доминировали над интересами производства и творчества.