Ленин трижды реабилитирует Малиновского 7 page

* * *

Нам осталось хоть в сжатой форме осветить два вопроса: 1) вопрос об участии евреев в масонском движении и 2) о русских масонах в эмиграции. И. В. Гессен в своих мемуарах, приводя известный ему фактический материал о масонах, приходит к выводу, что «безграничное влияние» и «про­иски», которые приписывали реакционные круги со времени первой революции «жидо-масонам», необоснованны и что прибавка «жидо» — «едва ли вообще справедлива». Гессен утверждает: «Насколько мне известно, участие евреев (в масонском движении) было редким исключением и должен признать, что принадлежность А. И. Браудо к масонству мне объяснить трудно». Действительно, он ограничивается толь­ко двумя именами масонов: А. И. Браудо и А. Я. Гальперн. К ним, вероятно, надо прибавить адвокатов Е. С. Кальмановича и М. Г. Моргулиеса. Циркулируют слухи, что Г. Б. Слиоз-берг был масоном, и быть может, в провинции, особенно в Северо-Западном крае, где возникли масонские ложи (Вильно, Витебск), среди них были и евреи. Но познакомившись ближе с составом и деятельностью масонских лож, видишь воочию, что все, время от времени получающие распростра­нение толки о «жидо-масонстве», являются сплошной выдум­кой черносотенцев, сдобренной тайной полицией. В России, особенно в годы 1915-1917, функционировало политическое масонство, но в них евреи играли самую ничтожную роль.

Особняком стоит вопрос о русских масонских ложах за­границей. В 20-х годах они возникли во Франции. Из их участников наиболее известны Н. Д. Авксентьев, М. А. Осор-

гин, М. А. Алданов, Ю. Делевский. В Соединенных Штатах, в Нью Йорке, существует в течение ряда лет ложа русских масонов, которая не только не законспирировала самого фак­та своего существования, — напротив, опубликовала не­большую книгу, посвященную памяти Н. Д. Авксентьева и М. А. Осоргина. (Masonic Club Ro&aia. Bulletin No. 1. April 1943, New York).

После смерти Н. Д. Авксентьева его сменил А. В. Давы­дов на посту главы русской масонской ложи в Нью-Йорке, — как будто легализировав ложу под названием Русского Гуманитарно-Философского Общества. Сам Давыдов был че­ловек умеренных взглядов, до революции имел звание камер-юнкера, а в Париже в течение долгих лет был администрато­ром газеты «Возрождение». О принадлежности к русскому масонству М. А. Алданова и В. А. Маклакова упоминалось в статье Л. Сабанеева в «Новом Русском Слове»,²² причем ав­тор подчеркивает гуманитарный по преимуществу характер их восприятия масонства.

В поисках информации о русском масонстве в рядах эмиграции мое внимание было привлечено к брошюрке Н. Свиткова, к которой приложен список русских масонов (на 1 января 1932 г.). То, что список тенденциозно составлен, видно хотя бы из того, что в него в качестве масонов вклю­чены все лидеры большевиков (Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Радек, Литвинов и Свердлов, который умер в 1919 году), к ним прибавлены и секретарь Распутина, Симанович и банкир Д. Рубинштейн. Из общественных деятелей в число масонов, разумеется, включены П. Н. Милюков, П. Б. Струве, В. Д. Набоков (умер в 1922 г.), которые к масонству не принадлежали. Не стоит распространяться об этой бро­шюре, не заслуживающей серьезного внимания.²³

В какой мере масоны, как таковые, пытаются наложить свою печать на русскую политическую эмиграцию, — трудно сказать, — хотя в начале возникновения в Нью-Йорке Лиги Освобождения Народов России, построенной на основе коа­лиции разных партий (эсеров, меньшевиков, народных со­циалистов и беспартийных из старой и новой эмиграции), казалось, что эта попытка имеет масонские источники. От этого представления пришлось отказаться, когда вследствие разногласий по вопросу об отношении к власовскому дви-

жению, обнаружился раскол в Лиге, — и в то время, как А. Ф. Керенский сохранял в ней лидерство, из нее ушел М. А. Алданов при письменной мотивировочной декларации. Все же несмотря на этот эпизод в Лиге, абсолютно нельзя быть уверенным, что масоны, поскольку они существуют (законы биологии распространяются и на них!), притом в засекречен­ной форме, — не стремятся вмешиваться в политику русской эмиграции.

8. СЛОВО ПРЕДОСТАВЛЯЕТСЯ МАСОНАМ

Появление моей работы о «масонах в русской политике» на столбцах «Н. Р. Слова» (8-12 октября 1959 г.) вызвало довольно широкий резонанс. Помимо откликов в печати, я стал получать немало писем, запросов, опровержений, добавлений. Были возбуждены и новые вопросы, которые до сих пор еще остаются в тени (напр., связь русского и польского масон­ства) и требуют еще исследовательской инициативы.

Были и дружеские письма, приветствовавшие постановку мною вопроса, принадлежащего истории, вызывающего по­требность в ревизии наших привычных представлений о рус­ской политической и общественной жизни до первой револю­ции 1905 г., в период между двух революций, в первую ми­ровую войну и февральскую революцию, — вопроса, по со­ображениям весьма неубедительного порядка искусственно снятого с порядка дня и в сущности скрытого от обществен­ного мнения...

С любезного разрешения моих друзей, Лидии Осиповны Дан и Николая Владиславовича Вольского, которым позволю себе выразить искреннюю благодарность, я привожу извле­чения из писем к ним покойной деятельницы русского масон­ства Екатерины Дмитриевны Кусковой (которую и я имею право числить среди своих друзей). Из этих писем два отно­сятся к периоду после первой революции и затем к освеще­нию деятельности А. И. Гучкова.

Письмо Е. Д. Кусковой к Н. В. Вольскому от 15 ноября 1955 г.

«Самый трудный вопрос о масонстве. Наше молчание бы­ло абсолютным. Из-за этого вышла крупная ссора с Мельгуновым. Он требовал от нас раскрытия всего это­го дела. А узнал он об этом от тяжко заболевшего члена его партии (хоть убей не помню его фамилию: на Л., народник очень известный). Мельгунов доходил до истерик, вымогал из меня (еще в России!) данных и заверял, что ему «все» изве­стно. Я хорошо знала, что ему ничего почти неизвестно, как и Бурышкину. Потом он в одной из своих книжек сделал намек, что такое существовало. Скажу Вам кратко что было.

1) Началось после гибели революции 1905 г. Во время диких репрессий. Вы их знаете.

2) Ничего общего это масонство с заграничным масон­ством не имеет. Никогда ни в какой связи с ним не состояло на том простом основании, что это русское масонство от­менило весь ритуал, всю мистику и прибавило новые пара­графы.

3) Цель масонства: политическая. Восстановить в этой форме Союз Освобождения и работать в подполье на осво­бождение России.

4) Почему выбрана такая форма? Чтобы захватить выс­шие и даже придворные круги. На простое название полити­ческое они бы не пошли.

5) Изменение парагафов: а) прием женщин впервые. В масонские ложи заграничные женщины не допускаются;

b) отменить все эти фартуки, всю аммуницию, весь ритуал;

с) посвящение состояло лишь в клятве — молчание, абсо­лютное. Качество: мораль, доверие, форма — ложи по 5 чело­век и затем конгрессы. Ложи не должны были знать о суще­ствовании других лож. Но по встречам на конгрессах можно было судить о размахе движения и его составе; d) выход опять с клятвой: никогда и никому, просто «заснуть». Таких выходов не помню, интерес к движению был огромен, и наша пробковая комната* действовала во всю. Характерная

* Речь идет о кабинете в Москве С. Н. Прокоповича, обитого, чтобы не проходил шум и не мешал ему писать, пробкой. (Примеча­ние Н. В. Вольского).

особенность: я знаю двух.виднейших большевиков, принадлежавших к движению. Когда произошла октябрьская революция мы с С. Н. были уверены, что все будет вскрыто. Партия ведь не терпела тайн членов. Ничего подобного! Уве­рена, что эти виднейшие большевики тайну соблюли, быть может, из боязни репрессий и по отношению к себе. Людей высшего общества (князьев и графьев, как тогда говорили) было много. Вели они себя изумительно: на конгрессах некоторых из них я видела. Были и военные — высокого ран­га... Почему нельзя вскрыть это движение? Потому, что в Рос­сии не все члены его умерли. А как отнесутся к живым — кто это знает? Движение это было огромно. Везде были «свои люди». Такие общества, как «Вольно-Экономическое», «Техническое» были захвачены целиком. Это — рецепт Союза Освобождения. Ведь еще во время его действия в Вольно-Эко­номическом О-ве прочно уселись его члены. Богучарский, Хижняков — секретари, С. Н. — председатель. То же и в «Тех­ническом Обществе». Лутугин, Бауман — в центре, в земствах то же самое. Масонство тайное лишь продолжило эту тактику. П. Н. Милюков, осведомленный об этом движении, в него не вошел: «я ненавижу всякую мистику»! Но много членов к. д. партии к нему принадлежали. Но так как Милюков был в цен­тре политики, его осведомляли о постановлениях конгрессов. Иногда и сам он прибегал к этому аппарату: надо, дескать, провести через него то-то и то-то.Одно из правил: не обра­щаться за членством к людям, казавшимся непрочны­ми в их моральном или политическом естестве. Многие канди­датуры, строго обсуждавшиеся, отвергались. Изумительно: не было там провокаторов а 1а Марков*, которого покой­ный Розенберг ненавидел и звал его «косоглазым лгуном» и осуждал Серг. Ник. за то, что тот привлек его к своему каби­нету. Ведь и до сих пор тайна движения, тайна этой организа­ции не вскрыта. А она была огромна. К февральской ре­волюции ложами была покрыта вся Россия. Здесь за рубежом есть очень много членов этой организации. Но все молчат. И будут молчать — из-за России еще не вымершей. Один только

* Речь вдет о спрофессоре» Маркове, сотруднике «Последних Новостей», потом «генеральном секретаре в 1944-45 г.г. Союза со­ветских патриотов в Париже». Одно время работал при экономиче­ском кабинете С. Н. Прокоповича. Г. А.

В..., как то случайно и уже под конец туда попавший, как будто пробалтывается. Но слышала об этом мельком и с ним в контакт по этому поводу не вступила. После смерти С. Н. получила несколько телеграмм — краткие: "fraternellement avec vous".. — Такой-то. Какое-то «братство» было очень ясно выражено в отношениях, хотя после Октября и разошлись во мнениях. Но личный контакт из-за этого прошлого всегда поддерживался. Писать об этом не могу и не буду. Без имен это мало интересно. А вскрывать имена — не могу. Мистики не было, но клятва была. А она действительна и сейчас по при­чинам Вам понятным.

Много разговоров о «заговоре Гучкова». Этот заговор б ы л.* Но он резко осуждался членами масонства. Гучков вообще подвергался неоднократно угрозе и с к л ю ч е н и я. А после дела Конради, в котором он вел себя совершенно непонятно и вызвал скверные подозрения, с ним вообще старались в интимные отношения не вступать. Под конец своей жизни он близко сошелся с германским штабом и когда приезжал к нам в Прагу, совсем больной и просил оказать (fraternellment) услугу у чешского правительства, мы этой услу­ги не оказывали. Он знал, что мы знали о его поездках в Гер­манию и очень запутанно об этом рассказывал. Но один раз произошел инцидент. Его принял Бенеш. И он Бенешу точно рассказал о планах Гитлера напасть на Чехию, на Россию и т. д. Бенеш знал о наших отношениях с Гучковым, спросил у нас, что это значит. Мы посоветовали ему с Гучковым дела не иметь. В следующий приезд Гучкова он его не принял. Потом — слово в слово осуществилось то, что рассказывал Гучков Бенешу и нам. Вот Вам рассказ очень суммарный.

Через кого-нибудь историки, конечно, об этом узнают. Но сейчас, повторяю, писать о нем нельзя. Теперь Вы пони­маете, почему здесь об этом не говорят. Маклаков, Балавинский и др. к этому движению не принадлежали. Они принадле­жали к французским ложам, совершенно открытым. В Герма­нии все это было не только открыто, но у них были свои до­ма, где происходили открытые заседания германских масонов. Мы, эмигранты, нередко снимали эти залы под наши собрания.

* Конечно, был. Я сам это слышал от Гучкова. Примечание Н. В. Вольского.

А мы с С. Н. даже жили, приехав из России, у видного герман-ского масона. От него многое узнали. Потом Гитлер все это движение стер с лица земли».

Из письма Е. Д. Кусковой к Л. 0. Дан от 20 января 1957 г.

...«Всю пятницу с утра до вечернего поезда провела с Ал, Фед. (Керенским). Надо было обсудить, как поступить с упо­минанием Милюковым той организации, о которой я Вам го­ворила... Он очень одобрил то, что я сделала: записав для ар­хива и закрепостив на 30 лет. Он сделает то же самое. Но кро­ме того в своей книге, которую он пишет, он сделает предисло­вие, ответив на туманность Милюкова. Ответит лично за себя и от себя, не называя больше ни одного имени. Все это теперь обдуманно, и оба согласились о форме, в какой должно быть сделано осведомление. А вот болтовню следовало бы в Нью-Йорке по возможности прекратить: живы еще люди в России,. люди очень хорошие, и их нужно пожалеть»...