в ней никто никому не врет, но приходится делать выбор между сушей и морем

Очухался он от удара в живот.

Наверняка, это был не первый удар, потому что его схватили за волосы и затянули на шее петлю. Только тогда он очнулся окончательно. Одежда почти высохла, только хлюпало в сапоге.

– Он нализался, как проказница Гвен, когда мы возвращаемся с добычей! – произнес мужской голос.

Несколько человек расхохотались в ответ. Видимо, проказницу Гвен знали многие. Но Дагу стало не до смеха, когда он открыл глаза.

Сперва он увидел дорогие сапоги из телячьей кожи, с двойной шнуровкой. Затем – ножны, обвитые серебряными лилиями. И наконец – опухшую от бессонной пьянки, багровую физиономию… самого норвежского конунга. Левый глаз конунга иногда страшно дергался, тогда Хакон спохватывался и растирал лицо ладонью. Но здоровым глазом смотрел беззлобно, даже сочувственно. Как смотрят порой на раздавленного зверька. Даг прислушался к своим ощущениям. Побили его несильно, конечности целы, в голове звенит… а под килем драккара вовсю гуляют волны.

Удалось! Они вышли в море и не заметили его! Вот только Северянин никак не рассчитывал напороться на самого конунга. Если честно, он рассчитывал отсидеться в трюме, а там – как повезет. Всяко, норвежцы поплывут в свою страну вдоль берега и будут вставать на якорь по ночам…

– Я тебя узнал, хоть ты нарядился нищим! – сипло каркнул Хакон. – Это ведь ты убил ярла Северного Мера! Ты убил моего тула! Я запомнил тебя, но не думал…

Хакон покачал головой. Он сидел под тенью шатра, на высоком походном троне с резными ручками. Вытянул руку, ему подали богато отделанный рог с пивом. Конунг пару раз жадно отхлебнул, на усах повисла густая пена. Даг тем временем получил передышку и возможность осмотреться. Петля на шее позволяла слегка покрутить головой. Только нетрезвым состоянием можно было объяснить, что он ночью полез на корабль самого Хакона. Драккар выглядел роскошно, имел больше двадцати пар весел, расписной шатер и красивый бронзовый флюгер на мачте. Сейчас половина палубы была занята еще одним шатром, длинным и низким, так что мачта торчала прямо из дырки в шерстяном полотнище. Под длинным шатром Даг приметил черные сутаны и груду сундуков.

На море царил штиль, берег еле колыхался вдали. Дружинники неторопливо наваливались на весла, полосатая тряпка паруса была скатана в рулон. Справа и слева от флагмана ползли другие норвежские суда. Марсей остался далеко позади.

– Зачем ты здесь прятался? – Хакон зевнул и потер левый глаз. – Или хотел меня убить? Ты будешь отвечать, или я прикажу тебя вздернуть.

Даг недолго сомневался. Рядом с Хаконом сидели еще трое, среднего возраста, в золотых браслетах и кольцах. Вчера эти люди клялись на Библии, а сегодня утром уже уплетали вяленую конину. После упоминания об убитом туле все трое поглядели на Дага с любопытством. В их глазах явно читалось – не мог этот безоружный оборванец победить Гуннара Спящего Убийцу. Ведь свое прозвище Гуннар получил не зря – он не хлебал пойло берсерков, но в бою словно засыпал, закатывал глаза и крушил всех подряд, порой доставалось и своим. Такого воина поразить весьма непросто, и недаром он лично охранял колесницу Тора.

– Я его тоже вспомнил, – возле ног конунга уселся красивый юноша с золотистыми волосами. – Это тот волчонок, из стаи йомсвикингов. Конунг, взгляни внимательно на его одежду.

– Йомс? Ты оттуда? – нахмурился повелитель Норвегии. Очевидно, славные бойцы Токи и у него стояли костью в горле. – Так ты из своры воров, продавших свои знамена? Хьялти, при чем тут одежда? Я и так вижу, что под рубищем он прячет кожаный доспех.

– Мой отец – ярл Пальнатоки, – выдавил Северянин. – Он никому не продавался. Он живет сам по себе и никому не прислуживает.

Его слова позабавили присутствующих. От их смеха проснулись еще два важных бонда, поднялись взглянуть на странного нищего, выловленного в трюме.

Даг пошевелил затекшей шеей. Веревку позади держали крепко. Тем временем форинг выкрикнул команду сменить гребцов. На соседних драккарах принялись табанить, по направлению к драккару конунга заскользили лодки. Флотилия замерла среди двух безмолвных стихий. Очевидно, ждали приказа конунга, но приказа не поступало.

– Я не враг тебе, – сказал Северянин.

Он намеревался поведать о том, как спасал Астрид, дочь вдовы Трюггви, от посланцев Серой Шкуры. Но сразу рассказать не получилось, шатер потряс новый взрыв хохота.

– Он… он не враг! Охо – хо! Вы слыхали? – Хакон Могучий смеялся так, что на глазах выступили слезы.

– Я ходил в викинг с Ториром Скалой, – сделал последнюю попытку Северянин.

Третья попытка оказалась удачней предыдущих.

– Я знал Торира Скалу, он мой троюродный родич, – оживился один из пожилых ярлов. – Он сгинул где – то в море, а в дружину набирал берсерков. Что ты можешь сказать про Торира, чтобы мы поверили?

Отступать было некуда. Даг вздохнул и начал рассказ. Про то, как его нашли в море. Про то, как его украла финская ведьма. Про то, как его подобрал «медведь» Ивар и нанял служить своей госпоже Астрид. Когда Северянин дошел в своем повествовании до храма Световида и колесницы, заваленной золотом, вокруг него уже собралось человек двадцать. Многие заговорили разом, слова Северянина подтвердили прежние истории о гибели крепких боевых дружин на загадочном острове.

Ему пришлось показывать коготь, потом его заставили снять шляпу и упоенно разглядывали метку. Даг стерпел и это. Вокруг собрались не рядовые бойцы, а херсиры и форинги с других кораблей, приплывшие на лодках. Флот конунга дрейфовал среди зеркально тихого моря, а сам Хакон не давал команды трогаться дальше. Он слушал вместе со всеми и сам не понимал, почему так внимательно слушает этого мальчишку и почему верит ему.

– Он не соврал насчет Торольва Вшивой Бороды, – крякнул один из «стариков». – Я знавал его, знавал и Трюггви, мы вместе бились против Матери конунгов.

– Про Рюген он тоже не врет, – вступился другой морской конунг, приплывший на ладье. – Я ходил туда вместе с Железным Лбом, до того, как у нас отняли усадьбу. Все правда, там полные закрома золота, и сторожат их пятиликие идолы. Там полегли почти все наши. Мы с Ториром Скалой бились тогда спиной к спине и еле вырвались…

– Он не врет и про большой куш в Саутгемптоне, – сообщил один из хольдов, – там все было именно так. Бритты протянули цепь, и драккары напоролись на нее. Там были наши, но они штурмовали с другой стороны.

– Я знал этого купца, Свейна Волчья Пасть, – прокряхтел следующий военачальник. – Вернее сказать, это был отчаянный викинг, возивший к нам в Опростадир шелк. Если он погиб, то несомненно в бою, а не пересчитывая динарии. И я что – то слышал о ребенке, которого Свейн подобрал в море.

– Что же, Хлив, твои слова весят достаточно, – кивнул Хакон. – Снимите с него удавку. Это делает тебе честь, Северянин, если ты защищал вдову Трюггви. Только защитить ты ее не сумел. Их захватили пираты в Большом Бельте… Чего же ты хочешь, Северянин? Я могу выпустить тебя на берег у ближайшего датского хутора.

– Я хочу плыть с вами.

– Зачем тебе с нами? Разве твой дом не в Свеаланде?

– Мой дом был в Йомсе. Теперь моим домом будет корабль.

– Соглашайся, конунг, – негромко пробасил кто – то. – Это большая удача – заполучить в хирд хорошего йомсвикинга. Тем более такого… с волчьей меткой.

– А ты что скажешь, Хьялти Младший? – Конунг обернулся с золотоволосому юноше.

Хьялти недолго помолчал, перебирая пальцем локоны. Пока он думал, никто не произнес ни слова. Видимо, мнение этого совсем молодого человека играло серьезную роль. Северянин глянул в прозрачные глаза Хьялти и невольно вздрогнул. Этот парень обладал такой же силой, если не большей, как финские колдуны. Он видел гораздо дальше и глубже, чем прочие норвежцы на корабле.

– Я скажу, что он убил много наших. Это означает, что ему не надо ничего доказывать. Он воин, которых поискать, несмотря на возраст. Он убил тула, и теперь Верховным станет мой отец, – вымолвил Младший. – В этом я тоже не вижу ничего плохого. Еще он убил ярла Гуннара Спящего, но за убийства в бою не полагается вира. К тому же многие вздохнут легче, конунг. И ты знаешь почему – Гуннар был трудным человеком и нажил много врагов.

– Ты хочешь сказать, что этот грязный волчонок в трюме – счастливый знак? – подался вперед Хакон. – От него нам одни удачи?

– Он – зачинщик резни в Хедебю. Голытьба перебила саксов за одну ночь. Это тоже правда, вот он не даст соврать. – Хьялти ткнул пальцем куда – то позади Дага.

Теперь, когда веревка не сжимала горло, Северянин смог повернуться. И обомлел. Позади у шатра собрались в кучку христианские священники, и среди них – гордо выпятив брюхо, стоял отец Бруно. Увидев под рваной шляпой лицо своего злейшего врага, Бруно затрясся от негодования. Священников было человек десять, и с ними – вдвое больше слуг, толмачей и охраны. Похоже, они чувствовали себя на королевском драккаре не слишком уверенно, но храбрились.

– Правда еще и в том, что ты, конунг, выплатил свой долг Синезубому. Подумай теперь, какую награду ты получил за верность. Вон твоя награда. – Даг указал на притихших клириков. – Ты везешь с собой свою гибель.

Хакон Могучий скрипнул зубами. Ярлы ахнули от такой наглости. Несколько мгновений Дагу казалось, что его зарубят на месте, но – странное дело, волчья метка на макушке даже не дернулась.

– Мой господин, этот человек сказал тебе правду, – встал на защиту Северянина Младший. – Тебя они тоже заставили креститься? – Молодой колдун широко улыбнулся пленнику, так что Даг не мог не ответить улыбкой.

– С каких пор, Хакон, ты казнишь за правду? – поддержал Хьялти старый ярл Хлив. – Мы все думаем так же, но не решаемся тебя злить. Этот парень говорит так, как сказал бы сам переодетый Один.

Хакон заметно вздрогнул.

– Может, он и не сын йомского ярла, – возле Дага присел на корточки форинг в богатом платье, с изуродованным шрамами лицом, – но Хьялти Молодой говорит дело, конунг. Утром мы видели двух воронов на берегу. А потом еще кое – что…

– Но я сомневался, знак это Одина или просто две голодные птицы! – жадно подхватил Хакон. – И что изменилось?

– Ветра нет, вот что изменилось, – бросил форинг со шрамами. – Хьялти говорил тебе, разве это не похоже на второй знак?

– Знак для меня? – Конунг жадно впился взглядом в бесстрастного Хьялти. Его левый глаз снова задергался, и конунг потер лицо рукой.

Даг подумал, что этот человек, обладающий огромной властью, не может и шагу ступить без повеления богов. Еще он спросил себя, уж не святая ли водица нанесла физиономии конунга такой вред. Бояться Северянин перестал. Словно перешагнул какую – то черту, отрезавшую его от прежнего мира.

– Мой конунг, ты помнишь, как ветер раздувал наши паруса, когда ты спешил на помощь к Харальду? – спросил Хьялти. – А нынче стоит безветрие, которого не бывало десять лет. Это знамение. Ты должен решить, плыть дальше до Треннелага с этими людьми или спасать державу. Северянин прав, кто бы он ни был. Хотя это плохо, что ты не слушаешь меня внимательно, мой господин. Прежде очень многие сравнивали тебя с Харальдом Прекрасноволосым, конунг. Многие верили, что ты соберешь воедино все фюльки, изгонишь последышей Гуннхильд и дашь бондам прежние свободы. Вместо свобод ты везешь людей с крестами.

– Твои слова режут, как мой кинжал, – пробурчал Хакон. – Но что же делать? Я поклялся при всех, что не нанесу им вред. Я взял тех, кого мне поручил Синезубый. Я поклялся, что позволю им проповедовать в наших землях…

– И рушить ваши святыни, как порушили на Марсее? – не вытерпел Даг.

– …И убивать наших жрецов? – бесстрашно подтянули ярлы.

Хакон непроизвольно схватился за рукоять меча. Вместо того, чтобы спрятаться, Даг сделал шаг вперед. На короткое время Хакон погрузился в раздумья, точно уснул. Потом он встал, выпрямился во весь свой огромный рост. Его фигура вновь обрела силу, а голос громыхал.

– Передать всем – мы идем к берегу!

Барабанщик выбил дробь, пропел рожок. Дежурная смена гребцов уселась на весла. Даг заволновался, что же решили насчет него, но Хьялти Младший ободряюще ему кивнул. Гребцы ударили веслами по воде, полоска земли поползла навстречу. Чувствуя недоброе, святые отцы замерли в ожидании. Вскоре драккар царапнул килем песок.

– Вы все свободны! – обратился к бледным клирикам конунг. – Эй, Хлив, посади святых отцов в лодки и высади на берегу. Пусть проповедуют!

– Но… но… это предательство! – заверещал отец Бруно.

– Вас покарают… – пискнул другой клирик.

– Мы здесь погибнем!

Северянин оглядел местность, где посланцам папы предстояло открыть богословскую кафедру. На несколько дней пути вокруг расстилалась угрюмая скалистая местность, без признаков жилья и даже без приличного леса, чтобы соорудить укрытие. С севера наползали черные грозовые тучи. Едва дружинники пошвыряли в прибрежную гальку сундуки и тюки несчастных, как флюгер завертелся и за бортом хлестнула первая волна.

– Клянусь копьем Одина, – прошептал Хакон, – боги услышали нас! А теперь вы слушайте меня, – повеселевший конунг обратился к соратникам. – Я больше не заплачу Датчанину ни эре серебра, ни вшивого куньего хвоста! Он унизил всех нас, обмакнув в грязную воду. Пусть теперь сам лижет сапоги кейсару. А если саксонские свиньи приплывут к нам, что мы сделаем?! – Он выхватил меч и потряс им над головой.

– Пусть приходят, нам нужны рабы! – заревела в сто глоток корабельная дружина. – Мы вырвем им кишки и, подпалим им шкуры, как настоящим свиньям!

Драккар рывками отползал назад, в полосу свинцовой ряби. Паруса затрепетали на ветру. На берегу метались и сыпали проклятиями покинутые священники. Их слуги и охранники отрекались от господ, молили Хакона оставить их на корабле, но он был непреклонен. Некоторых просто спихнули за борт.

– Передать всем отрядам, – командовал конунг. – Поднять паруса, мы пойдем через Эйрарсунд и перебьем всех датчан, кого встретим в пути. Мы отомстим так, что Харальду и не снилось. Лучших из них мы заберем живыми и устроим такую жертву, что боги простят нас!

Северянин терпеливо ожидал, пока пройдет общее ликование, чтобы напомнить о себе. Но конунг сам раздвинул тесный круг ярлов и протянул Дагу полный рог.

– Пусть покарает меня Отец Павших, я был слеп, когда не признал тебя. Ты – тот, кого Он послал мне для испытания, так? Нет, молчи, не говори! Как я сразу не узнал – этот синий плащ и шляпа… Он может принимать любой образ, конечно, как я мог забыть? Прости меня. Если хочешь, я дам тебе корабль, много серебра и надежных провожатых, ты вернешься в Хедебю или Йомс, куда хочешь? Говори же, почему молчишь? Ты вразумил меня, ты снова вернул мне страну и корону. Ну, ты хочешь корабль?

– Хочу корабль, но не для того, – раздельно и четко произнес Даг. Его голос звенел, грудь снова распирало от предвкушения побед. – Хочу корабль и надежную команду. Хирд не меньше сорока человек, с жалованием от казны. Я уже был форингом и на меньшее не согласен.

Конунг пошептался со своими.

– Считай, что у тебя есть то, что ты просишь! Подожди один день. Это люди, которых привел с собой мой гость, которого я считаю братом, конунг Хольмгарда Вальдемар. Он молод, но мудр и отважен. С ним тоже поступили дурно, как с тобой и со мной. Теперь мы вместе. И Вальдемару как раз не хватает форинга на один из кораблей, которые я подарил ему. Не сомневайся, люди храбрые и надежные. Все слышали?! – Хакон снова был прежним, буйным, быстрым, помолодевшим, и лицо уже не дергалось.

– Верное решение, мой господин, – поклонился Хьялти. – Никто не будет обижен, а Вальдемару и тебе нужны такие люди.

Даг не возражал. Судьба в очередной раз делала крутой поворот. Засыпая в шатре конунга, он вспоминал рассказы Горма Одноногого и других людей про далекий, богатый и таинственный Гардар, где правила воительница Вольга. Теперь ему предстояло встать под знамена ее внука…

Хакон ошибся на целый день. Из – за слабого ветра флот норвежцев шел медленно. На рассвете второго дня в узком фиорде их встретили четыре боевых корабля. Два имели привычную форму, с драконьими головами на форштевнях. Зато два других, пузатых, из светлого дерева, Северянин встретил впервые, но на всех развевались знамена Хакона. Даг сразу узнал усатого истукана Перуна, укрепленного на носу самой большой ладьи.

Корабли сблизились. Молодой вождь, года на три старше Северянина, легко перемахнул через борт. Его светло – русые кудри прятались под шишаком с отстегнутой бармицей. Грудь и спину покрывала мелкая кольчуга. Хакон и Вальдемар обнялись.

– Хорошо, что ты не поплыл с нами, – пробасил норвежец. – Там было мало хорошего, но теперь все станет иначе. Я больше не ленник Синезубого!

– Это правильно, – тут же одобрил русич. – Ни с кем нельзя делить власть! Надеюсь, ты убил Гормссона?

– Нет, нет, он теперь заодно с германцами, – слегка смутился Хакон.

– Все равно, я рад, что ты разорвал эти путы. А мы, пока вас ждали, ощипали пару датских жирных петушков.

На палубе княжеской ладьи была грудой свалена недавняя добыча. Там же сидели пленные, связанные попарно.

– Вальдемар, брат мой, ты опять подвергаешь себя опасности? – притворно вздохнул Хакон. – Посмотри, я нашел тебе форинга вместо твоего Гостомысла. Этот парень в драке стоит десятерых, он сын ярла и немножко колдун.

Вокруг засмеялись.

Северянин представился. Молодой князь охватил его цепким взглядом. Дагу он сразу понравился – плечи расправлены, открытое лицо, смотрит прямо в глаза. Некоторые слова он произносил неправильно, но говорил и решал быстро.

– Если ты сын ярла, то привык спать на перинах?

– Я умею спать стоя.

– Какое жалование ты хочешь?

– Дай мне честную долю. Я все добуду сам.

Хакон и Вальдемар переглянулись.

– Хоть я и князь, я не могу жаловать землей, пока не верну свои законные владения.

– У меня есть одаль в Свеаланде. А дареная земля не нужна.

– Чего же ты хочешь?

– Я поклялся себе, что не вернусь домой, пока сам не стану хевдингом или морским конунгом.

– Но учти, чтобы мои люди доверяли тебе, ты должен быть лучшим.

– Испытай меня.

– Не надо, князь, – осторожно встрял Хакон. – Поверь мне, он один пробился к знамени и едва не зарубил меня вместе со знаменосцем.

– Ты хочешь побывать в Гардаре? Поможешь мне вернуть Хольмгард – получишь титул, землю и дружину. Погибнешь – обещаю славную тризну.

– Я согласен.

– Тогда пошли ко мне. Выберешь оружие, – и Вальдемар первым протянул руку.

Даг без сожаления в последний раз оглянулся назад. Там за серыми тучами прятался датский берег, а еще дальше – залив, Свиноустье и Йомс, который он так долго искал. В пятнадцать лет все надежды умерли.

В пятнадцать лет все только начиналось.