Из которой очевидно, что ад встречается и на земле

Первый и самый страшный удар приняло на себя левое крыло, состоящее из южан. Там, где вал был низким, на протяжении нескольких миль, вдоль него трелли Синезубого вырыли ров. Им даже не пришлось заполнять ров водой, болотистая почва сделала все за людей. Всадники здесь оказались не слишком пригодны. Ноги коней вязли в торфяниках, путались в сырых кочках, а наездники из – за этого превращались в прекрасные мишени. Неуклюжие пехотные фаланги тоже потеряли строй, но в целом бодро двинулись на приступ. Однако не успели они добраться до заросшего тиной рва, как с трехметрового вала на них градом посыпались датчане. Отряды союзников не ожидали такого ответного натиска. Вдобавок многие вспомнили ужас, который наводили викинги, грабя их родные края. Левый фланг начал выгибаться дугой, пока медленно, но оставляя за собой сплошной ковер из мертвых тел. Чем сильнее выгибалась дуга, тем слабее держались ее края. К счастью для Оттона, или благодаря его тактике, на самом юге стояли не слишком надежные наемники скотты, с точки зрения императора – отребье. Но отребье состояло из тех, кого датчане своими набегами вынудили бежать из Англии на материк. То есть этим людям отступать было некуда, потому они дрались насмерть, смогли перевалить вал и закрепиться на другой стороне.

Однако в центре левого фланга образовалась дыра. Ободренные датчане напирали все сильнее. Еще немного – и оголился бы тыл германских войск, но бароны вовремя заметили опасность. Ряды конных шевалье, закованные в броню, развернулись по команде и неторопливо двинулись на выручку, словно раскаленный мясницкий нож сквозь масло. Шагали они крайне медленно, но делали свое дело. Длинные пики не позволяли разрозненным ополченцам приблизиться, а те, кто все же проскакивал под брюхо коням, получал удар полуторным мечом или булавой.

Положение на южном участке стало выправляться. Северянин этого не видел, он вообще не видел ничего, кроме кольчуги на спине старого приятеля Али. Потом мимо, обгоняя строй, человек десять пронесли лестницу. Двоих убило летящими навстречу камнями, лестница покачнулась, но ее подхватили другие. За первой лестницей последовали еще три, а затем – нечто вроде сплошного широкого помоста. Этот тащили, пригибаясь, несколько десятков германских солдат. Сверху о помост бились камни, туда втыкались стрелы и копья, но осадное орудие неумолимо ползло к своей цели.

Внезапно что – то врезалось в ряды йомсвикингов, кровь брызнула вместе с кольцами кольчужных рубашек, ошметками курток. В трех шагах справа от Дага образовалась дыра. Острый камень пробил грудь Кнуту и буквально пригвоздил его к земле.

– Сомкнуть ряды! Держать строй!

Перешагивая через воющих раненых, викинги шли вперед. Даг вспомнил, как спасал грубияна Кнута из пещеры с волками. Выходит, что зря спасал? Мысль проскочила и исчезла, раздумывать становилось некогда.

– Щиты поднять!

– Щиты поднять! – напрягая связки, повторил Даг команду для своих. – Держать строй!

Мгновение спустя начался ад.

Северянин вместе со всеми шел все быстрее, затем с шага перешел на бег и вдруг со всего маху уткнулся в спину Али. Ему показалось, что огромное «кабанье рыло» выгнулось вверх, точно ударившись о камень. На самом деле, так оно и произошло, первые ряды достигли Датского вала, который в этих местах был высотой в пятнадцать локтей. По поднятому щиту так шарахнуло, что Дагу едва не выбило пальцы. Удары сыпались один за другим, щит треснул в двух местах, здоровенный камень прилетел откуда – то слева, Даг едва успел отскочить. Соседу по шеренге перебило колено. Тот упал, изрыгая проклятия, что не может продолжать бой, из порвавшейся штанины торчала кость. Внезапно стало пусто позади. Северянин обернулся – двоим шедшим сзади раскроило камнями черепа.

– Дорогу, дорогу!

Там, где только что пронесли лестницы, наползало что – то большое, похожее на остроконечную крышу, снятую с саксонского дома. Это и была крыша, длинная, как конюшня, укрытая сверху дублеными моржовыми шкурами. Внизу, под крышей, копошились люди хевдинга Сигурда. Одни выхватывали бревна сзади катящейся громадины, передавали их под защитой крыши вперед. Другие, под прикрытием щитов, кидали кругляк впереди. Натертые маслом направляющие, похожие на великанские лыжи, со скрипом, рывками продвигались навстречу воротам. Между двумя колоннами потных бойцов Северянин рассмотрел оббитый железом стенной бурав. Таким приспособлением, наверное, можно было вскрыть любую стену.

Но датчане Синезубого делали все, чтобы бурав не достиг цели. Обстрел достиг такой силы, что людей с щитами буквально вбивало внутрь, под защиту крыши. Подача бревен замедлилась, хевдинг Сигурд исходил слюной, но ничего не мог поделать. Самые отважные кидались вперед и падали, нашпигованные стрелами.

– Вперед!

– Дави их! Тор с нами!

Даг увидел Волкана. По лицу хевдинга текла кровь, плечо было разодрано, из наручи торчала стрела, но он 3 ничего не замечал. Хевдинг находился уже на втором уровне штурмовой башни и сам помогал ставить крепеж для третьего этажа. Не успели нарастить пол, как с вала ударили тяжелые стрелометы. Прямо над головой Дага с воплями пролетели двое, пронзенные одной толстой стрелой. Волкан устоял и первым выскочил на верхотуру.

– Вперед, за мной!

Дагу не пришлось карабкаться по лесенкам внутри уже горящей башни, для него был готов настил. Его массивный край с приделанными снизу крюками с лязгом уронили на гребень вала. Столкнуть его вниз защитники Хедебю не могли, сколько ни старались. Но «кабаньему рылу» пришлось наступать снизу вверх и рубиться, глядя вверх, преодолевая жесточайшее сопротивление.

В какой – то момент Даг ощутил себя тонким колоском, сжатым в тугом снопе ржи. Он не мог пошевелиться, не мог выбраться. Мог лишь тихонько переступать под давлением идущих сзади.

– Ха! Ха! Ха! – левее начал работу таран.

С раскатистым звоном вековой дуб бился в ворота Даневирке. Германцы облепили его, как муравьи – жирного червя, поверх них тоже держался защитный настил, но держался он все хуже. Датские берсерки спрыгивали прямо на крышу, в ярости рубили ее топорами, ныряли в проломы и устраивали там кровавую бойню. Сквозь проломы было видно, как один за другим падают латники. Их место тут же занимали другие, а раненых по цепочке оттаскивали назад. Удары тарана передавались дрожью всей стене, отдавали в ступни. Помост под сотней викингов стал подрагивать и прогибаться.

Даг ощутил легкий укол в грудь. Смерть снова прошла стороной. Али был мертв, из его спины торчал наконечник копья. Даже вытолкнуть мертвеца из строя оказалось непросто. Но в эту секунду человек, шедший слева от Дага, лишился головы. Образовалась прореха, в эту прореху Северянин наконец смог разглядеть, что творится вокруг, и где он находится. Он почти достиг гребня стены. Слева и справа вовсю горели две осадные башни. С горящих башен на стену лезли люди, их сталкивали пиками, обливали кипятком, в упор расстреливали из арбалетов. Еще четыре башни так и лежали несобранные, заваленные грудами трупов. Зато хорошо помогли лестницы. Выставив пики и щиты, зашитые в черные латы, упорно ползли вверх люди маркграфа эмденского. Их сбивали вниз, лестницы рубили топорами, но рядом тут же приставляли следующую, и все начиналось сначала.

Примерно через каждые двадцать шагов на гребне стены стояла баллиста или катапульта. Расчеты, прикрытые земляным бруствестром, стреляли до последнего, производя жуткие опустошения в рядах наступающих. Им даже не нужно было точно прицеливаться, любой снаряд ложился в цель. Только теперь одна за другой страшные машины выходили из строя. Почти по всей длине стены, насколько хватало глаз, шла настоящая резня, причем покрытые сталью войска союзников явно брали верх. Даг подумал, что Синезубый сделал ошибку, кинув вперед ополченцев и необученных ландбу, собранных с островов. Профессионалы Оттона вырезали их сотнями.

Он оглянулся направо и тут же пожалел о своем скороспелом выводе. Армия Мешко, усиленная отрядами мелких славянских князей, тоже перевалила через стену, но попалась в ловушку. В реку входили десятки норвежских драккаров. Едва пристав к берегу, они выплевывали сотни и сотни свежего пополнения. Полуголые беловолосые великаны с ходу перестраивались в клинья и безжалостно косили уставших славян. Конница унгаров бестолково топталась в арьергарде за стеной, так и не получив возможности развернуться любимым полумесяцем. Недавним кочевникам были обещаны крепкие бревенчатые настилы, но пехота славян не успевала их настелить. Едва одолев вал, люди Мешко и Болеслава вынуждены были повернуть направо, чтобы драться со свежим пьяным подкреплением Харальда. Полуголые татуированные великаны неслись, размахивая секирами, среди них Даг приметил тулов в рогатых шлемах и даже походную статую Тора вместе с козлами.

– Это Хакон! – прокричал форинг Юхо. Он еще тоже не вступил в бой и с тревогой глядел на город.

Хедебю был прямо перед ними, за неширокой полоской воды, забитой до отказа военными кораблями.

– Этот хитрец Хакон не стал с нами драться в море, – прорычал Юхо. – Он отсиделся в фиорде, пока мы не ушли! Против норвежцев чехам и вендам не устоять!

Две волны озверевших воинов сшиблись с лязгом и грохотом, с бешеной скоростью замелькали лезвия. То, что увидел Даг по ту сторону вала, его откровенно напугало. Его не научили бояться смерти, но сын ярла ощутил трепет при виде несметной орды северян. Это был его народ, его бывшие кровники, почти что соседи, почти что родня, и Даг слишком хорошо знал, с какой яростью они умеют сражаться.

Разочарованный видом бесполезной конницы, Северянин снова обернулся налево. В центре складывалась совсем иная ситуация. Ворота поддались тарану, внутрь укреплений неумолимой железной гусеницей проникли солдаты Оттона. Первыми наступали люди с гербами Гамбурга, Эмдена и Любека, Даг еще не забыл их гостеприимства.

– И раз! И – два! И – три! – слаженно выкрикивали копейщики, следуя отмашке командира. С каждым выкриком что – то менялось. Копья вздергивались вверх, устремлялись вперед, со звоном смыкались длинные, в рост человека, щиты с острыми торчащими умбонами. Ступая строго в ногу, коробка росла, ширилась, напирала. Издалека разрозненные отряды Харальда казались жалкими мотыльками, налетевшими с размаху на железного жука.

Все ближе и ближе подтаскивали волы громоздкие сооружения византийцев. Хотя с той стороны еще летели стрелы, но укрытым попонами животным ничего уже не угрожало. С низким вибрирующим звуком сработала первая баллиста, за ней – сразу вторая и третья. Прочертив по небу огненный след, бочонок упал далеко за стеной, обдав обороняющихся горящей нефтью. Тут же с тяжким воем закрутились вороты, тросы из бычьих жил застонали, готовясь швырнуть очередной снаряд. Подающие уже подкатывали на телеге кусок гранитной плиты. Чернобородый человечек в красном тюрбане визгливо командовал наводчиками. По его приказу вынимались и вставлялись деревянные втулки и бронзовые клинья, плечи баллист слегка приподнимались, меняя угол броска. Другой византиец, в плотном кольце охраны, стоял на верхушке свежесобранной башни и быстро показывал что – то на пальцах своим коллегам внизу.

– Ха! Ха! Ха!

Барабанщики Оттона держали строй, помогая своему авангарду. Самые большие барабаны оставались позади, как и трубы, которые несли по три человека.

– Подавай! Навались!

– Очистить от ублюдков стену!

– Наши прорвались, наши уже там!

– Юхо, нам нужна смена щитов!

Германцы действовали четко, дробь их барабанов перекрывала вой, крики и свист. Пробившись сквозь разрушенные ворота, они буквально вгрызались в сплошную стену мечей. Дагу показалось, что он различает в гуще датчан златотканый стяг самого Синезубого. Перед воротами стояли насмерть отборные дренги Харальда, взломать их строй было почти невозможно, но пешим рыцарям это удалось.

Потому что на помощь им пришла тяжелая кавалерия. Со смешанным чувством восхищения и досады Северянин наблюдал, как увешанные броней и шипами рослые кони взламывают несокрушимые шеренги датчан. Ему внезапно вспомнилось, как давным – давно, в родной усадьбе, скальд Горм Одноногий напевал древние предания об Александре Македонянине и боевых конях, которых могли остановить лишь литые фаланги копейщиков. Висы эти и детям, и взрослым казались глупой сказкой. Разве могли низкорослые лошадки свеев напрыгнуть на копья? Даже обученные для драк жеребцы пасовали перед человеком с кнутом.

Но сегодня рушились все представления Северянина о никчемности кавалерии.

Рыцари не перли напролом. Они просачивались сквозь проломы в стене, послушно скапливались у своих штандартов, затем разворачивались и наступали двумя широкими клиньями. Вместо того, чтобы бить в центр строя, как это привыкли делать все скандинавские полководцы, они слегка растягивались, образуя два широких черных крыла, и охватывали пехоту врага в кольцо. Многие из них гибли, их стаскивали с седел, убивали под ними лошадей, набрасывались сразу со всех сторон, как стая волков кидается на лося. Но остановить не могли. Кавалеристы пускали коней в галоп, держась стремя в стремя, опрокидывали и затаптывали датчан, накалывали на пики. Потеряв пики, рубили сверху наотмашь длинными мечами. Потеряв мечи, хватались за цепы и шипованные дубины. Даг отчетливо видел, как под ударами франкской стали ломаются короткие мечи датчан, как безрассудно гибнут лучшие берсерки Синезубого. В слепой ярости они не способны были отличить боевого коня от коровы. Они кидались навстречу и отлетали с проломленными черепами. Безрассудно и дико вели себя не только люди, но и кони. Они вставали на дыбы, лупили врагов коваными копытами, наваливались грудью на строй щитов. Щиты со скрежетом ломались, шеренги оказывались смяты, в них пробивались все новые проходы.

– Они отступают!

– Скинуть щиты! Разомкнуть строй!

Над головой, высоко взлетая, проносились камни и падали впереди, образуя воронки из человеческих тел.

Даг смог наконец понять, почему последние шагов десять по наклонному настилу он ступает не по доскам, а по чему – то мягкому. Он опустил глаза вниз – сапоги выше щиколотки измазались в крови. Шеренги шли по телам погибших товарищей. «Кабанье рыло» давно лишилось лучших бойцов, но ценой их смерти викинги взобрались на стену.

Едва Даг ступил на утрамбованную землю между двумя рядами вкопанных стволов, как строй распался. Пришла пора обнажить меч.

Глава тридцать седьмая,