В ней встречаются два когтя, обсуждаются семейные проблемы и сбывается худшее

– Неждан, сколько пива возьмем?

– Дык это… по ведру. Для начала.

Оба рассмеялись. Отправив в крепость Юхо с охраной, бывшие соплеменники словно забыли о разнице в положении. Корчма гудела. Казалось, стены вот – вот рухнут от хохота, звона бьющейся посуды и визгливой музыки. Хевдингу накрыли в тихом месте, повыше, за висящим до полу ковром. Снаружи казалось, что тут стена, а из – за ковра в щелочки можно было наблюдать за залом. Всю охрану, однако, Волкан не отпустил. Четверо лютых, тоже вроде как в отпуске, грызли жареного поросенка, запивая черным пивом. Но сидели они как раз с той стороны ковра, и к ним уже подбирались нетрезвые девицы.

– Поведай теперь, что там было, за Перуном?

Даг вздохнул. Вспоминать те минуты, когда его чуть не заманила чаща, не хотелось. Но Волкан смотрел пристально, строго, такого мощного союзника терять не хотелось. И он рассказал, почти ни в чем не схитрив. Про разговоры с волками конечно не признался. Но хитрого хевдинга было не провести.

Волкан улыбнулся, снял с шеи коготь, положил на выскобленный стол.

– Дай свой.

Впервые Даг добровольно доверил оберег матери незнакомому человеку. Впрочем, совсем незнакомым Волкана он назвать не мог. Каким – то внутренним чувством он признавал в хевдинге дальнего родича. Когти лежали рядом, потрескавшиеся, грязные и желтые, принадлежавшие забытому лесному змею Горыну.

– Тебя звали в лес?

Даг кивнул.

– Хотелось уйти?

– Да.

– Тьфу ты, ведовство черное, чур меня. – Неждан быстро поцеловал перстень.

– Там осталось много монет?

– Очень много.

– Я посмотрел на монеты, которые вы принесли. – Волкан отхлебнул, вытер пену с усов. – Там были деньги римских кейсаров.

– Это как? – захлопал глазами Даг.

– Деньги настоящих римских императоров, а не самозванцев, вроде Оттона. – Неждан залез в кошель, выложил на стол толстую золотую монету с полустершимся горбоносым профилем. – Глядите, это сестерций. Возможно, ему пятьсот лет. Или тысяча. Даг, ты понимаешь, что это значит?

– Клад очень древний.

– Верно, но это не клад. – Неждан потер переносицу. – Это божница, под которой русы прятали свои доходы. Волкан повел вас туда, потому что сам родом из тех мест. Огневики распахивали земли еще тогда, когда великий Один не потерял глаз! Они снаряжали струги, везли зерно и куницу на юг и продавали Риму. – Получали золото, но не знали, что с ним делать. Они дарили монеты Перуну и молили об урожайном годе.

– Так там… – Даг чуть не захлебнулся, – там лежат…

– Никому не говори, забудь, – перебил Волкан. – Слишком дорого нам обошлось это золото. Я не ожидал, что кто – то из наших еще жив.

– Из наших?

Волкан кивнул на когти.

– Я боялся, что погибли все. Это проклятие клана Топоров.

Даг снова кивнул.

– Моя мать… – Северянин преодолел комок в горле, – ты был с ней в родстве?

– Все мы в родстве, – хмурое лицо русича посветлело. – Мы не были родными братом и сестрой, но все по крови вышли из одного рода. Но не все… – Волкан замялся.

– Не у всех была волчья метка? – подсказал Даг.

– Не у всех. Мало у кого. У отца моего была… Я все равно никогда не верил, что моя бабка согрешила с волком. Сказки это глупые, человеку в жизни не лечь с волчицей и наоборот тоже… Давай еще выпьем!

Выпили. В корчме компания затянула песню.

– Хвалиться не хочу, нынче время тебя хвалить. Почитай, из трех сосен всю дружину вывел… молчи, дай досказать!

Грохнули кружками. Примчался мальчик, подхватил пустую посуду, принес горячего и еще по кружке.

– Может, больше такого не скажу, что сейчас, спьяну, – начал Волкан совершенно трезвым голосом. – Ты рад, что отца нашел? Доброе дело. Отец твой – воин великий, у нас таких богатырями звали. Богатырь – не тот, кто в плечах веревка, а кто духом силен, понимаешь? Пальнатоки духом крепок, я за него умирать пойду, коли так случится… но про нас он мало что ведает.

– Про нас?

– Горыны, – рассмеялся Волкан и снова погладил когти. – Да, деды наши еще били в Волхове. Ты хоть слышал про Волхов, про Днепр? Длинные они были, Горыны, зеленые, в воде рыбу кушали, редко когда корову глупую уволокут, а на людишек, вроде как, и не кидались вовсе. Но побили всех, вот когти остались. Почему – то думали, будто они огнем дышат, селища поджигают, а у них шкурка такая была, чешуя блесткая, да…

– Волкан, зачем ты остался здесь? – осмелел Даг. – Ты же мог сбежать.

– Куда бежать, если род под корень вывели? – мотанул гривой хевдинг. – Я ж говорю, точно проклял кто. Токи никого не оставил. Видать, тулы нашептали ему, что волчьих людей в рабах держать – себе дороже. Либо волю дай, либо убей. Токи тогда молодой был, буйный. Если бы твоя матка будущая не вступилась, нас бы всех на елках развесили.

– И ты никогда не хотел отомстить Токи?

Волкан показал Неждану большой палец, оба рассмеялись.

– Только раз мне хотелось уйти… когда он позволил Дубравке умереть.

Дагу стало нехорошо, хотя имени этого он никогда не слышал.

– Мою мать звали Дубравкой?

– Все обязаны соблюдать законы Йомса, – ответил за Волкана Неждан. – Женщина не может оставаться в крепости. У Пальнатоки была другая жена, знатного рода, но она давно умерла от болезни. Он любил Дубравку, все это видели. Но старый пес все испортил…

– Он говорит про прежнего Говорителя законов, – продолжил Волкан. – Тот сам был могучий маг, и тулы в башне боялись его. Говоритель закона сказал, что тебя надо прикончить сразу после рождения, а лучше – еще до рождения. Вот так. Токи не боялся Говорителя, но такое важное дело он не мог таить от Совета дружин. На Совете никто не посмел перечить ярлу. Токи отправил Дубравку сюда, в Волин, потому что сам придумал запрет для женщин. Он ушел в поход и забыл про нее. А Говоритель сделал так, чтобы в Волине ее держали не как любимую наложницу, а как собаку… Он хотел, чтобы вы оба погибли при родах, но ты выжил, а мать умерла. Получилось, что тул предсказал правду – ты убил свою родительницу. Но Торстейн предсказал не только это…

– Что же еще? – напрягся Даг. Кровь стучала у него в висках.

Викинги переглянулись.

– Он должен знать, – уверенно заявил Неждан.

– Что я должен знать, что? – всполошился Северянин.

– Тулы нагадали, что ты принесешь такую войну, которой не было доселе. Война будет тянуться долго, потекут реки крови, и Йомс падет.

Северянин сидел, как пришибленный.

– Тебя привязали к щиту и кинули в море, – грустно произнес Волкан. – Но ты вернулся. Многих уже нет, кто помнил Торстейна и его предсказания. Это хорошо, иначе на тебя охотились бы не только посланцы тула. Тебя убили бы свои.

Дага озарило.

– Так ты повел нас на испытания к Перуну, чтобы я?..

– Да. Я надеялся, что ты… либо погибнешь в драке с русами, либо тебя позовут волхвы, – честно признался Волкан. – Но ты снова здесь. И я пью за твое здоровье!

Ошеломленный Даг поднял свою кружку.

– Чему ты удивляешься? – перегнулся через стол Неждан. – Волкан – воин, а не подосланный убийца. Если тебе суждено принести всем нам беду, значит, так угодно богам.

Не успел он закончить фразу, как из – за ковра вынырнул один из лютых.

– Хевдинг, тут вестник из Йомса, у него знак ярла.

– Общий сбор! – побледнел Волкан.

– Вот и повеселились с красотками. – Неждан ухнул в себя недопитое пиво и кинулся следом за командиром.

Северянина охватило мрачное предчувствие.

Едва за викингами захлопнулись тяжелые ворота, как заиграли в горн. Вокруг творилась невообразимая суета, но никто из товарищей толком не понимал, что происходит. Стало известно, что посланы гонцы за всеми дружинами, находящимися в ближних виках. Призваны мастера для срочной достройки кораблей. К выходу в гавань на дежурство направлены сразу три драккара. Отменены все отпуска и отлучки. Всем приказано готовить оружие.

Северянин не успел добраться до своего сундучка, его уже поджидал гонец от самого Пальнатоки.

Ярл сам затворил дверь и проследил, чтобы под окнами никого не было.

– Мне уже доложили о твоем славном подвиге. Ты показал себя настоящим членом братства. Ты – мой сын, и я не отказываюсь от тебя. Но завтра на Совете дружин об этом я говорить не буду. Не хочу споров с Говорителем законов. Не время для споров.

Даг молча ждал. Он приготовился к худшему, хотя не понимал, в чем провинился. Если его хотят изгнать из Йомсбурга за то, что он слишком похож на волка, он примет это без слез и криков. Он сделает все, что прикажет отец.

Но Даг не угадал.

– Пришли известия… – Пальнатоки пожевал ус. – Завтра утром я сообщу всем, но ты должен знать. Разные известия. Умер старый Оттон, теперь императором германцев стал его сын. В Норвегии убит Харальд Серая Шкура, теперь там правит Хакон из Треннелага, по прозвищу Могучий. Он должник Харальда Синезубого и теперь его ленник… но не это главное. Старый Говоритель законов не обманул – ты принес нам войну. Молодой Оттон идет на Данию.

Токи криво усмехнулся. Даг раскрыл рот.

– Сын мой, ты сказал мне правду, но не всю правду. Оказывается, в Хедебю убили всех германских послов, сожгли их дома и торговые пристани. Синезубый посылал в Кведлинбург послов с просьбой о мире, но ничего не вышло. Оттон словно ждал этого. Синезубый призовет к себе всех союзников, чтобы оборонять Даневирке… Но я позвал тебя для другого. Тот епископ, которого ты спасал на Рюгене… он говорил тебе, что надеется на кафедру в Шлезвиге?

– Поппо? Он говорил, что его направил в Хедебю папа для… – Даг нахмурился, вспоминая высокопарную речь священника, – кажется, да. Он собирался что – то строить в Шлезвиге.

– Как ты думаешь, он еще помнит тебя? Он благодарен тебе, или забыл твое добро?

– Не забыл, – уверенно кивнул Даг, вспоминая обед в Доме германского посла, – он меня звал с собой, лишь бы я принял их Христа.

– Это хорошо. При случае…

Токи помолчал, играя желваками. Даг никак не мог взять в толк, что смущает великого предводителя Йомса. Война – дело привычное и самое достойное занятие для доблестных и храбрых. Бояться смерти – глупо, все равно все встретятся за пиршественным столом в Небесной Усадьбе. Наверняка, в будущем сражении Даг сумеет проявить себя героем и заслужит место поближе к трону отца!

– Ты не понимаешь? – устало спросил ярл. – Мы связаны с Синезубым давним договором. Еще его отец Горм собирался строить Йомс по просьбе вендов.

– Мы будем верны своей клятве! – тряхнул шевелюрой Даг.

– Нет, – отрубил Токи. – Я уже говорил с хевдингами. Синезубый давно предал нас, когда пустил в Данию христиан. Синезубый убил моего… не будем об этом. Он больше платит тем, кто строит его семейную гробницу, чем охране из моих лучших бойцов. Синезубого не любят многие бонды, он сгоняет народ во время урожая, чтобы перекатывать камни на могилу своей мамаши. Ему не жить долго… Зато Мешко и молодой Болеслав нас не предавали. Венды дали нам эту землю в обмен на преданность в бою. И платят они честно.

– Так мы выступим на стороне Оттона? – не поверил своим ушам Даг.

– Тулы гадали всю ночь. Мы выступим на стороне того, за кем победа.