В которой клирик дает уроки истории и географии, но не умеет сварить уху

Уже четвертые сутки они встречали в густых камышах, в мокрой лощине между засеянными лугами.

Даг открыл глаза, как только соседи заворочались. Остаток ночи он промаялся, чередуя полусон с нервным бодрствованием. Метка на голове больше не болела, но желудку легче от этого не становилось. Желудок упрямо требовал пищи.

Накануне их осталось трое. Рана Ингвара оказалась смертельной, хотя на борту «Золотой девы» его наверняка сумели бы вылечить. Но не в сыром болоте, где не нашлось и клочка чистой ткани для перевязки. Даг сделал для товарища все, что мог, – полдня ползал на пузе, волоча за собой остальных, искал целебные травы. Но как назло в болоте не росло ничего путного, а на сухой солнечный луг они выбраться не решились. Неподалеку находилась деревня, лаяли собаки, по проселкам скакали всадники.

За вторую ночь они прошли вдвое меньше, чем за первую. Благодаря Обрубку и его знанию местности они ускользнули от погони и смогли даже стащить у крестьян пару гусей. Ингвар и Даг настаивали, чтобы идти к морю, но скотник их отговорил. Пришлось пробираться сквозь густой лес. Обрубок сказал, что, если они хотят выбраться с острова на корабле, есть один выход – идти в торговый порт, расположенный на другой стороне огромного острова. В других местах жрецы Световида запрещали вести морскую торговлю.

На третью ночь Ингвар не смог идти. Он стонал, держался за распухший бок и громко бредил, рискуя выдать всех четверых. Пришлось зажимать ему рот. А поскольку отец Поппо наколол обо что – то ногу, то охотиться за едой стало проблемой. Обрубок зарос бородой, стал мрачен и плаксив. До того он утверждал, что найдет кузнеца, способного избавить их от оков, достаточно им добраться до предместий Кореницы или Ральсвы. Теперь при виде двух раненых Иван уверился в скорой смерти.

Ингвар умер, скованный с товарищами одной цепью. Сообща беглецы оттащили труп к ручью. Там откопали несколько валунов, попытались разбить цепь или расковырять ножом замок. Но стоило сделать несколько ударов, как стало ясно, что скоро в лощину сбежится вся округа. Сквозь камыши там и сям виднелись далекие костры и огоньки деревень. По дорогам перемещались вооруженные отряды, они обгоняли медлительные повозки селян, возвращавшихся с праздника.

– Делать нечего, надо резать ему ногу, – подвел итог измученный Даг. – Обрубок, ты поможешь мне?

Дагу дважды приходилось участвовать в вырывании заболевших зубов, раза четыре он помогал извлекать из тел раненых наконечники стрел, а разные колотые и резаные раны штопал с закрытыми глазами. Однако отрезать ногу бывшему товарищу оказалось не так – то просто. Отец Поппо проявил неожиданное мужество, помогая пилить коленный сустав.

К ночи они управились благодаря тупому ножу и острым камням. Обрубок намотал свободный конец цепи себе на пояс и завалился спать, а клирик стал требовать, чтобы Серого погребли. Впрочем, к утру он забыл про викинга из – за собственной больной ноги. Кроме того, от грубой однообразной пищи у изнеженного священника кровоточили десны и повсюду вспухали гнойники. Даг отважился на короткую вылазку в сторону деревни, но втроем они производили слишком много шума и не смогли бы уйти от погони. Тогда Северянин принял решение идти по дну лощины до опушки леса.

Неожиданно им улыбнулась удача. Беглецы наткнулись на пару заросших, наполовину обгоревших избушек. В золе обнаружились два почти целых глиняных кувшина, а в запущенном огороде – одичавшие овощи. Но самой ценной находкой оказался крепкий железный прут, очевидно, позабытый в сгоревшей кузнице. Кузницу Даг определил безошибочно по останкам массивной печи, грудам отработанной руды и засохшим плевкам металла. На какое – то время Северянин забылся, пересыпая в руках ошметки окалины. Ему живо вспомнились отцовская ферма, меха, наковальни и молоты, весело звенящие долгой шведской зимой…

Прутом они сумели взломать замки кандалов. После чего дружный триумвират чуть сразу не распался. Отец Поппо пожаловался, что гниют зубы и ступня, улегся в холодке и предоставил все на волю своего господа. Обрубок стал причитать, что пресвитера будут искать повсюду, он слишком много стоит, а их никто не пожалеет, и что лучше самим вернуться к Черноусу и повалиться в ноги. Так Иван ныл, бормотал, но один никуда не уходил.

Даг всучил Ивану палочку и кусок сухой коры, чтобы тот добыл огня. А сам начал готовить ужин. Судя по всему, двое взрослых мужчин прокормить себя не могли, зато ученик финской вельвы уже знал, из чего сварганит ужин. Северянин стал ползать вдоль опушки и очень скоро отыскал несколько знакомых целебных корешков. Во влажной луговине он нарвал травы, которую викинги всегда заготавливали на суше для заживления ран. В огороде удалось накопать корнеплодов для похлебки. Лечебную траву Северянин немного пожевал, затем показал отцу Поппо, как жевать дальше и как прикладывать к местам воспаления. Для зубов пресвитера тоже нашлись горькие – прегорькие корешки. Поппо страшно скривился, но выплюнуть не посмел.

Приложив бешеные усилия, Иван добыл искру. И вот, на четвертый день блужданий, беглецы ощутили такой добрый и приятный жар костра. Иван уснул. Не слишком уверенный, что священник не подведет, Даг все же оставил на него глиняный котелок, а сам отправился на разведку. Скоро он наткнулся на развилку дорог, истоптанную, полную конского и коровьего навоза. Поскрипывая, приближалась телега. Везла ее сонная кляча, возница тоже дремал, даже похрапывал. Над рогожей, укрывавшей груз, стаями роились мухи. По запаху Северянин издалека узнал свежую морскую рыбу. Оставалось лисицей выскочить на дорогу, схватить пару рыбин и спрятаться в кустах.

За развилкой маячили грубые деревенские дома, оттуда пахло хлебом, там смеялись девушки и знакомо, как в детстве, постукивал ткацкий станок. Дагу внезапно стало так жалко себя, что защипало в глазах. Он отправился в дальний путь, чтобы примкнуть к братству славных йомсвикингов, и чего добился? Прячется в лесу, как одичавший пес. Ворует подло, а не берет в честном бою…

Вернувшись к сгоревшей кузнице, Северянин убедился, что беда одна не ходит. Обрубок куда – то делся, а отец Поппо ухитрился спалить на огне горшок вместе с ужином. Он лишь хлопал глазами и грустно наблюдал, как пламя пожирает коренья и зелень. Даг был потрясен. Этот взрослый, уже седой человек понятия не имел, как готовить пищу. Хорошо, что Даг заранее догадался разделить собранный им урожай на две части.

Он принес из избушки второй горшок с отбитым краем и показал, как надо делать.

Во – первых, костер предназначался не столько для кипячения воды, сколько для накаливания камней. Северянин засунул в огонь булыжники, затем расположил горшочек на двух толстых поленьях, а сам занялся рыбой. Когда камни раскалились, с помощью двух палок покидал их прямо в суп. Бестолковому пресвитеру он поручил помешивать варево чистой палкой, удалять оттуда остывшие камни, заменяя их на свежие, раскаленные. Чтобы горшок не треснул, пришлось с черепком бегать в низинку, подливать воду.

Как Даг и предполагал, правильно почистить рыбу священник не сумел. Но вскоре над поляной поплыл чудесный аромат, ссоры и распри были забыты. Вдоволь наевшись, Обрубок стал отговаривать Дага от морского плавания. Поппо, напротив, оживился, но предложил плыть не на север, а грести к материку, чтобы побыстрее добраться до резиденции ближайшего епископа. За помощь в спасении своей драгоценной персоны он сулил попутчикам большие деньги.

– Говорил я тебе? – толкнул Дага Иван. – За чернеца этого добрый выкуп дадут!

– Я не для того бежал, чтобы сдаться германцам, – скривился Северянин. – Мы найдем лодку и поплывем в Большой Бельт, будем держать на две доли на север к закату и доберемся до Хедебю. Там я спрошу людей и найду корабль в Свеаланд…

– Таким путем до Свеаланда не доберешься, – оборвал священник. – Лучше доберемся до Гамбурга, там нас хорошо примут и дадут место на корабле. Мы сможем вместе поплыть на юг, я покажу вам Марсель и Рим…

– Эй, с чего ты такой добрый? – удивился Даг. Очень скоро Северянин перестал есть, он весь обратился в слух. Потому что отец Поппо походил на бесконечный колодец знаний, они сыпались из него, как из волшебного горшка.

– Я плавал на юг дважды, – спокойно рассказывал священник. – Плавал до Барселоны, до Марселя и до острова Сицилия. Знакомы ли вам эти места? Знакомы ли вам места, где процветала самая могучая империя?

Собеседники лишь переглянулись с набитыми ртами. Они понятия не имели, о чем идет речь.

– Зато я все знаю про Большой Бельт! – заявил Северянин. – Я плавал тут повсюду, до самых северных пределов мира!

Насчет пределов мира он приврал. Дальше владений вельвы Пиркке он не забирался, а про восточные земли имел самые смутные представления.

– Ты называешь Бельтом то море, что иные на юге зовут Варварским или Скифским, – улыбнулся священник. – Что же касается северных пределов… Позволь, я попробую нарисовать карту, а вы вдвоем проверите, верно ли я это сделал. Вы оба – опытные путешественники, а я – всего лишь слуга господа.

Дагу такие речи понравились, зато Иван только хмыкнул. Похоже, он считал хитрого священника льстецом.

– На западе от нас лежит океан, что издревле называют Восточным или Британским, – священник уверенно рисовал палочкой в золе. – Здесь находится устье Бельта, здесь начинаются владения данов и свеонов. Нортмания начинается севернее Дании и граничит на севере с землей амазонок. За Оркадскими островами океан разливается бескрайней мглой. Никто из известных путешественников туда не плавал. Горные хребты Нортмании поворачивают на север и обрываются в океан. Нам известно, что норманы не чтут Христа и постоянно враждуют с данами. Даны же, благодаря мудрости императора Отто, получили несколько пастырей духовных и увидали сияние истинной веры. Вдоль восточного берега Бельта живут многие дикие племена.

– Вот скажи нам, коли ты такой умный, – хитро подмигнул Иван, – отчего Рюген – остров цел – невредим, да обходят его лютые звери стороной, а твои сродичи с Паризу давненько выю перед данами склонили?

– Да, это так, – помолчав, согласился пресвитер. – Я говорил тебе, что семья моя принадлежит к франкскому роду, и род этот восходит к крови самого Карла Великого. И не было дня в моей грешной жизни, чтобы я не задумался, отчего такая божья кара постигла удел божий…

– А кто такой Карл Великий? – несколько смущенно спросил Даг. После историй о героической Вольге, державшей под пятой Днепровские пороги, мир вдруг раздвинулся для него еще в несколько раз. Теперь вот появилось новая фигура. Тоже, судя по всему, не последнего десятка.

Пресвитер откашлялся, улегся поудобнее и начал рассказ.

– Говорить тебе о величайших империях прошлого – о Меровингах и наследниках Карла, что все составили лишь тень славы древнего Рима, – на это нам не хватит и пяти ночей. Скажу лишь, что Карл оттого и был прозван Великим, и не чернью, а аристократами, что собрал воедино могучую империю. И вот что случилось вскоре после его кончины, а господь забрал сего просвещенного монарха в восемьсот четырнадцатом году от рождества Христова. Сын его, Людовик Благочестивый, получил в наследство десятки крепостей на всех реках и на побережье, получил сильный флот и быстрых вооруженных рекрутов. Двадцать лет ни один алчный пес не смел посягнуть на границы империи. Но далее Людовик распустил знать, позволил им своевольничать в наделах и самим распоряжаться своими войсками…

– И что же случилось? – заерзал Даг.

– Случилось то, что первым пал богатый Дорестад, на оборону которого аристократы не смогли собрать нужное количество войск. Затем даны двинулись на своих жутких кораблях с оскалами дьяволов вверх по Сене. А сыновья Благочестивого принялись драться за власть в стране. В сороковых годах были сожжены и разграблены Нант, Руан и многие другие. Вестфольдинги все плыли и плыли, и строили зимовки на островах, а убогие потомки Карла Великого предпочитали платить им, лишь бы не сражаться… – Отец Поппо сжал кулаки.

Даг впервые посмотрел на этого дряблого, совсем невоенного человека с уважением.

– Луара была захвачена людьми из Ирландии, теперь всякий торговец солью платил дань им, а не наследникам франкской короны. А всякому известно, что соль дороже золота. Трое сыновей Благочестивого грызлись между собой, как глупые псы. Чтобы оттеснить братьев, Лотарь первый призвал на помощь лютых врагов – норманов. Лотарь подарил язычнику Рорику Фрисландию, а Ролло – большую область, которую сам обозвал Нормандией. Норманы стали креститься, ибо так им легче было жить в чужой стране, но были ли их побуждения искренними? Они как и прежде грабили, жгли и продавали в рабство несчастных селян… Франки не опомнились даже тогда, когда проклятый в веках Хорек сжег Гамбург, а Рагнар сравнял с землей Париж. Я читал многие летописи, оставленные братьями – монахами тех времен. Простой люд с копьями, горящей смолой и камнями защищал свои города, но те, кто мог бы купить оружие и достойно вооружить войско, – те предпочитали откупаться золотом! Карл Лысый, брат безумца Лотаря, был единственный, кто собирал армию, но его предали его же вассалы, испугавшиеся возвеличения новой короны. Трусы принудили короля выплачивать тысячи и тысячи фунтов серебра, лишь бы рогатые ладьи норманов не вставали под стенами городов. Аббат Аббо пишет в своей хронике, что безудержным волкам было мало серебра и золоченой церковной утвари, они угоняли скот, они брали вино и зерно, шкуры и мясо, они все грузили на свои корабли, а данью обложили самых бедных, которые, будучи не в силах откупиться, шли в новое рабство…

Поппо вздохнул и отхлебнул горячего отвара.

– А дальше?

– Дальше? – грустно рассмеялся священник. – Дальше Ролло стал хозяином Нормандии и не хотел платить дань своим же землякам, приплывавшим, как и прежде, в поисках наживы.

– Где же теперь датчанам охотиться за золотом? – хихикнул Обрубок. – До Гардарики далековато…

– Помяните мои слова – не позже этого лета конунг данов снова отправится за своей данью в Англию, – заявил епископ.

– А почему платят англы?

– О, с этим народом вопрос куда сложнее. – Пресвитер устроился поудобнее. – Начнем с того, что имя острову дали потомки одного из германских родов, именуемых англами. Но в хрониках называются кельты, друиды, а позже – скотты и собственно – бритты. Еще сотню лет назад у них не было единого короля, страну раздирали распри графов… а Уэльс и Скотланд до сих пор считают себя отдельными королевствами. Несмотря на всех переселенцев. Известно ли вам, кстати, что еще во времена моей юности норвежские конунги не могли собрать вейцлу в некоторых областях своего государства? Знаете, почему? Потому что смелые мужи бежали оттуда за море, захватив семьи и даже скот. Так что не будем говорить об Англии как о чем – то цельном… Из «дорчестерских хроник» нам известно, что после ухода римлян короли скоттов умертвили целые народы, населявшие центр и север страны. Что касается первого нападения датчан, то мнения расходятся. Около ста лет назад разбойники потерпели поражение в устье Темзы, но они вернулись. Пишут, что вел их страшный человек по имени Рагнар Лодборг. Он прославился тем, что никогда не спал под крышей и не имел земли, но называл себя морским конунгом. Вначале этот змей разрушал королевство франков, затем обернул алчный взор на англов. Лодборг повел себя умнее, чем норвелигы. Он стал грабить одно графство за другим и не застрял, как норвежцы, в прибрежных бухтах. Он вошел в сношения с королем Нортумбрии и получил с него богатую дань. Но позже был обманут королем и погиб в яме с ядовитыми гадами. За Рагнаром приплыли его сыновья. Огонь охватил восток страны, был захвачен Йорк. Но не только гибель злаков и угон скота угнетали несчастных земледельцев. Сыновья Рагнара всюду вламывались в Божьи храмы и устраивали в них свои грязные капища. Этим они вызвали гнев народа и бунты. О, англы вовсе не вели себя, как овны перед закланием, как трусливые потомки Меровингов. В тяжелой битве погиб король Восточной Англии, святой Эдмунд, ежегодно поминаемый на святом соборе. Однако светлой памяти король Этельред Уэссекский разбил громадное войско датчан. Сейчас на престоле его брат Альфред, он вынужден платить дангельд, чтобы спасти крупицы истинной веры. Вместе с Альфредом стонут не только аристократы и чернь. Мне доподлинно известно, что благородные прелаты добровольно отдали большую часть церковных доходов, чтобы больше не допустить крови…

Дослушав до этого места, Даг перестал бороться со сном. Краем сознания он успел подумать, что было бы здорово вместе с датчанами поплыть в викинг в туманную богатую Англию…

И тут же уснул.

Глава восьмая,