Вифлеем

I

Итак, о чем мечтал когда‑то,

О чем молился я порой,

Что душу радовало свято, –

То вот я вижу пред собой!

Твержу себе неумолимо

И сам не верю между тем,

Что я у стен Иерусалима,

Что я вот еду в Вифлеем!..

Так много памятных явлений

Встает пред бедною душой,

Так много сразу впечатлений,

Что я подавлен их толпой:

Теснятся в душу быстро, смутно,

Едва слежу их в тишине,

И грусть, и радость поминутно

Чредой сменяется во мне…

Ерусалим – одно кладбище;

Идем на родину Христа!

Здесь путь ровней, и зелень чище;

И веселей кругом места.

А древность снова обступает!

Смотри, живая голова:

Цепь Моавитских гор сверкает;

Над Мертвым морем синева;

Там длинный слой густого пара

Повис вдоль гор и берегов,

Как мгла от древнего пожара

Пяти библейских городов.

Наш путь идет, то поднимаясь,

То опускаяся слегка,

Между горами, опираясь

На их отлогие бока.

Здесь и по камням, по стремнинам

Побеги зелени висят,

И чуть не рощи по долинам

В глаза мне весело глядят.

А по бокам все эти горы

Каймой широкою идут;

Они и ныне, как в те поры,

К вертепу путников ведут.

Благочестивые преданья

Сопровождают каждый шаг

И будят в нас воспоминанья

О днях чудес и дивных благ.

Вот – ныне полный запустенья –

Колодезь памятный сердцам,

Как место нового явленья

Звезды восточным мудрецам.

И что‑то веет пред душою

И тихо шепчет мне: «Смотри –

Какой влечешься ты звездою,

Какие ты несешь дары!»

Молчу… Ильинская обитель

На горке высится над всем;

Отселе разом видит зритель

Ерусалим и Вифлеем.

Здесь ангел некогда пророка

Воздвиг уснувшего: «Восстань!

Тебе идти еще далеко,

Восстань и ешь: вот Божия дань!»

И встал пророк, и укрепился,

И сорок дней он шел, пока

Его душе Господь явился

В дыхании кротком ветерка…

И мнится мне, что будто кто‑то

Вдруг на меня слагает длань

И, весь проникнутый заботой,

Зовет найсточиво: «Восстань!..

Восстань, объятый сном греховным!

Очнись, опомнись: близок срок, –

И пред тобой, рабом виновным,

Господь в вертепе недалек!»

И слышит сердце все внушенья,

И знает – истине укор;

Но… жадно ловит впечатленья

Окрестных мест, далеких гор…

Вон – по горе – в Хеврон и Газу

Верблюды тянутся гуськом;

Так ясно видимые глазу

С своим зыбучим седоком.

А здесь – любимая дорога

Евреев грустных: вот они

Идут в кругу своей родни

Призвать Иаковлева Бога,

Святого Праотца почтить,

Взглянуть на памятник Рахили,

У ней поплакать на могиле,

Прошедшим душу освежить.

С горой подушек и с узлами,

Перину кинув на осла,

На нем и боком и верхами

Сидят еврейки без числа…

С душой, прискорбием объятой,

Спешу скорей их обогнуть

И между зелени богатой

Я продолжаю тихий путь.

О, дай Бог кончить благодатно

И не смущаяся ничем!

Уже глядит светло, приятно

Изжелта‑белый Вифлеем.

Ему подножием далеко

Рельефно выдалась гора;

Кругом террасами широко

Вся опоясана она;

За нею тесным полукругом

Дома приветливо встают

И, поднимаясь друг над другом,

К себе как будто бы зовут.

Я в группе зданий беспрерывной

Вертеп стараюсь угадать:

«Не вот ли он? не там ли дивный?»

И развлекаюся опять.

В краю, что небо возлюбило,

Откуда царственный пророк

И Сам Господь его – все мило,

И дорог каждый уголок.

По белокаменной дороге

За нами весело следят

И вифлеемец босоногий,

И куча смугленьких ребят,

И их товарищ неразлучный

В отважном беге по горам,

Барашек крашеный и тучный,

Как бы приросший к крутизнам.

Вот с перламутровым издельем

Нас окружает молодежь,

Шумя с рассчитанным весельем:

«Москов хорош! купи, хорош!»

Но крепче их, по горным склонам

Сады, красуяся, манят

И светло‑палевым лимоном,

И нежным яхонтом гранат.

Там, под смоковницей широкой,

Глядит так ласково, с сынком,

Лицо арабки черноокой,

В ее хитоне голубом…

В таком же, может быть, наряде

Текла по этому пути

Пречистая, чтоб в малом граде

Спасенье миру принести…

И этот город предо мною:

О, здравствуй, тихий Вифлеем!..

Я собираюся душою,

Но весь взволнован я и нем…

II

Прочь гордость, зависть, раздраженье!

Прочь – все дурное из души!

Ах, сердце, жданное мгновенье

Достойно встретить поспеши

К Тому, кто сам Младенцем малым

В вертепе плакал и терпел,

Иди и ты дитей бывалым,

Как он любил, как Он велел.

И там, где хор духов небесных

С святою радостью парил

И пел о милостях чудесных,

Явитесь хором, полным сил,

Ты – свет души – живая вера,

Ты – радость жизни всей – любовь!

Явитесь: вот близка пещера,

Вот сонмы Божиих рабов,

Пришельцев дальних и соседних,

Идут, теснясь, в пещеру ту, –

Меня же хоть в числе последних,

Введите к Господу Христу…

Невольно внутренне я каюсь,

Молю прощения себе

И тихо, следуя толпе,

В вертеп все глубже опускаюсь.

Там словно ангелы с небес,

Мерцают светлые лампады,

Как бы глася: «Младенец здесь!

И он и Матерь всем вам рады;

Дары Им больше не нужны,

Лишь веры ждет от вас Создатель:

Войди – из дальней стороны,

Войди – окрестный обитатель;

Войдите, бедный и богатый;

Явись с любовью, верный раб,

Пади со вздохом виноватый!»

И богомольная толпа,

Крестясь, целует стены, двери,

Целует место Рождества

И самый пол святой пещеры.

Забыт весь путь, беды и грозы,

И слышны вздохи от души,

И полились живые слезы

На помост мраморный в тиши;

Одна бежит, другая блещет;

Тот пал – и медлит отойти;

Так хочет свечку поднести,

А жжет ее – рука трепещет!

И долго‑долго предо мной

Толпа святыню заслоняла,

И за живой ее волной

Душа невольно наблюдала.

Здесь вера дышит на тебя

Так просто, ласково, семейно:

Арабы молятся любя,

Войдут в вертеп благоговейно

И на коленях пред святым

Сидят и смотрят бесконечно:

Здесь все так близко им, сердечно,

И Бог‑Младенец ближе к ним.

С заметным чувством благодати,

Теснятся малые туда ж

И о Спасителе‑дитяти

Как будто думают: он наш!

И перед яслями Младенца,

И перед местом Рождества,

Кругом священного столпа

Обвились ленты, полотенца,

Чтоб, прикоснувшися к нему,

Хоть на единое мгновенье,

Понесть с собою освященье

И радость дому своему…

А я… смотря на вид прекрасный,

На эту веру ко Творцу,

С чем я паду, с чем я, несчастный,

Явлюся Божию лицу?

Дел добрых нету за душою,

Труда пути не испытал:

Что ж ныне я Тому открою,

Кто за меня вот здесь лежал?!..

Одни намеренья благие

Я разве выскажу пред Ним?

Надолго ли?.. как в дни былые

Они рассеются как дым…

Молитву ли в душе тернистой

Затеплю ныне я?.. увы!

Ведь нет елея – веры чистой,

Огня нет – пламенной любви…

Мелькают в сердце, словно грезы,

Слова и вздохи чередой:

Ах, что слова! что наши слезы!

Порыв мгновенный и пустой!

И сознаю я понемногу,

Что я в холодности окреп:

Не так молиться нужно Богу!

Не так являться в сей вертеп!

Не так!.. и тяжко я смутился,

Поник от немощи своей…

Зачем я раньше не явился,

Когда я веровал теплей!..

Вот тот вертеп передо мною,

Вот ясли те я увидал,

О коих детскою душою

Я в церкви Божией слыхал,

Чему в рождественские Святки,

Бывало, радовался я:

Где ж веры той хотя остатки?

Где радость прежняя моя?..

Что ныне? скорбь одна, томленье;

Душа болит от дел моих,

И горько, страшно охлажденье

На этом месте в этот миг!..

В таком затмении плачевном,

Как я хотел бы пасть во прах

И в сильном трепете душевном

Разлиться в пламенных слезах

И воплем огласить пещеру:

«О Иисусе! возбуди

Опять младенческую веру

В моей хладеющей груди!

О Иисусе!.. я в волненьи,

Я падаю: Спаситель мой,

Дай руку!.. Вспомни день рожденья

И радость Матери святой.

И здесь, где Ты родился, ныне

Меня духовно возроди,

И сам, как мать, в тиши святыни,

В свои объятья огради,

Уйми сердечную тревогу,

Спаси, как ведаешь, меня,

Спаси, да с радостью и я

Воскликну: слава в вышних Богу!»…

Май 1873. Иерусалим