Зримые черты посткоммунизма

Ностальгические песни советской эпохи сменяет бодрая, яркая, крикливая, с претензией на остроумие и жизнерадостность передача, утверждающая новую систему ценностей и новый образ жизни. Делается все это с таким видом, будто эти ценности и образ жизни уже стали общепринятыми, обычными. В том же духе действует реклама, заполонившая средства массовой информации, и разнообразные передачи о западнообразных явлениях российских будней, стремящиеся создать впечатление, будто наконец‑то Россия сбросила путы коммунизма и приобщилась к западному образу жизни как к естественному для нее.

Переключаю программу. Какой‑то фестиваль «народного» искусства. Как в советское время. Разодетые в яркие «народные» одежды молодые люди поют «народные» песни и исполняют «народные» танцы. Но все равно ощущается, что советская эпоха ушла в прошлое. Это заметно в музыке, в костюмах, в лицах, в декорациях. Голливудообразность. И еще большее, чем в советские годы, несоответствие реальности. К фальсификации советской добавилась фальсификация постсоветская, западнообразность. Этот «народный» примитивизм всячески поощряется, как и православие. А высокие мировые достижения советской культуры вытесняются и уничтожаются совсем. Деградации придаются яркие краски некоего мнимого «национального возрождения».

«Прыгаю» дальше. Исполняются старые блатные и лагерные песни и новые песни в том же духе. Затем – прославление старого посредственного актера как гения. Выступают молодые посредственные актеры, считающиеся гениями. Впечатление какого‑то гигантского сумасшедшего дома. Американский криминальный сериал. Далее – демонстрация технологии секса, называемая культурой эротики. Русский американообразный сериал. Насилия, разврат, убийства. Политологи, социологи, политики, предприниматели, журналисты... Бесконечный словесный поток. Шоу власти. Чем более убогой становится реальная жизнь, тем грандиознее и красочнее становится мир виртуальный.

Я «попрыгал» по программам телевидения каких‑то полчаса. А ведь многие миллионы часами просиживают перед экранами телевизоров и поглощают исходящую из него «духовную» пищу. Идет тотальное идеологическое оболванивание населения страны. И нет серьезных сил противостоять ему. Что может дать в этом отношении наш жалкий домашний семинар?! Выходит, Жена права?

Выключаю телевизор. Ложусь спать. Но сон не приходит.

Память

Вспоминаю прошлое. История нашей семьи типична для миллионов русских семей. Родители – выходцы из крестьян. В сталинские годы стали рабочими. Учились в вечерней школе, отец – в заочном техникуме. А я, сын рабочего, стал профессором. Наша жизнь в советский период была постоянным повышением социального уровня и улучшением бытовых условий. Война лишь приостановила, но не оборвала этот подъем. Наш социальный статус поднимался вместе с подъемом всей страны от бедной и малограмотной крестьянской страны до уровня второй сверхдержавы планеты. И наши дети могли пойти дальше нас. Сын имел превосходные данные стать крупным руководителем в современной отрасли технологии. Зять мог стать генералом в Генеральном штабе. Контрреволюция оборвала эту вертикальную динамику русского народа, разрушив вообще до основания всю коммунистическую вертикальную структуру общества.

И в бытовом отношении мы постоянно в чем‑то поднимались вверх. Не индивидуально, а вместе со всей страной. Для меня – детский сад, пионерские лагеря, чудесная школа, кружки по способностям, математические олимпиады, университет с повышенной стипендией, аспирантура, профессия по выбору, любимая работа, уважение в коллективе. Жили сначала в подвале в «коммуналке», т.е. в квартире, где кроме нас жили еще четыре семьи. При Хрущеве получили большую комнату в квартире для двух семей в новом доме с удобствами. При Брежневе мы с Женой и детьми получили отдельную трехкомнатную квартиру. Казалось, что такое состояние непрерывного улучшения пришло навечно. И вот всему пришел конец.

С чего же началось падение? Чем больше я думал на эту тему, тем настойчивее напрашивалась мысль, что именно с наших успехов и улучшений все и началось. С ними пришла жажда большего. Пришли соблазны. Появились соблазнители. И они овладели нашими душами. Мы не понимали того, что те, кто соблазняют и обольщают, всегда обманывают, что соблазн и обольщение суть всегда орудия обмана. Соблазн и обольщение были настолько сильны и настойчивы, что мы потеряли разум. Мы знали, что эпидемия диссидентства была спровоцирована Западом, поддерживалась им и процветала на средства Запада. И все‑таки мы слушали западные радиостанции. Читали засланные с Запада антисоветские книги. Снабжали информацией западных шпионов. Хохотали над антисоветскими анекдотами. Радовались провалам советских властей. Раздували мелкие бытовые недостатки до масштабов социальных и сваливали все на власть и социальный строй. Мы видели лишь то, что лично задевало нас, причем по указке Запада. Мы думали по схеме: все наше – дерьмо, все западное – совершенство. Наше самооглупление и самоослепление превзошло все известные образцы такого рода.

Но почему меня так волнует судьба страны, народа и даже целой эпохи? Объяснение банально: потому что моя личная судьба и судьба близких мне людей оказалась на сто процентов связанной с судьбой страны, народа, эпохи. Они для меня совпали. Я стал субъективным носителем судьбы страны, народа, эпохи.