Адвокат Гордеев. 25 марта

Позвонив Волгину в министерство, Гордеев выяснил, что полковник, оказывается, не только просиживает штаны в высоких кабинетах, но еще и читает лекции будущим юристам, а ныне студентам университета. Юрию Петровичу вдруг захотелось вспомнить молодость, снова усесться за парту, и он поехал на Ленинские горы. Но, увы, на лекцию Волгина опоздал – полковник уже в дверях аудитории отвечал на последние вопросы самых заядлых студентов.

– Константин Эдуардович, – Гордеев бесцеремонно оттеснил юного очкарика, явно утомлявшего полковника своей нудностью, – у меня к вам всего пара вопросов.

– Не сегодня, – отмахнулся Волгин. – Приходите в среду на лекцию.

– Я по поводу Ненашева, – пояснил Гордеев. – Мы можем где‑то поговорить?

– В машине. – Полковник стремительно пошагал к выходу, жестом пригласив адвоката следовать за ним.

Они уселись в служебный «мерседес» и шофер, не дожидаясь распоряжений, тут же рванул с места. Видимо, у полковника было очень жесткое расписание.

– Я Гордеев, адвокат, по просьбе его родственников занимаюсь поисками Дмитрия Ненашева. Я бы хотел узнать…

– Документы у вас есть? – оборвал Волгин и долго изучал удостоверение Гордеева. Так долго, как будто оно было выполнено клинописью или китайскими иероглифами. – Что вас интересует?

– Итоги официального расследования.

– А почему бы вам не обратиться непосредственно к тем, кто его вел?

– Потому что я уже обратился, но получил формальный и ни к чему их не обязывающий ответ: расследование еще не закончено…

«Мерседес» мягко приткнулся к тротуару у министерства.

– Вы думаете, я стану это отрицать или опровергать? Расследование действительно не закончено и не закончится, пока Дмитрий не будет найден. Живой или мертвый. – Они пронеслись по коридорам министерства и достигли кабинета полковника. – Кофе, – бросил он секретарше и устремился к своему столу, где как минимум четыре телефона из доброго десятка призывно помигивали разноцветными лампочками.

– Но вы ведь не станете отрицать, что параллельное частное расследование ничему не повредит и даже наоборот? – спросил Гордеев, терпеливо переждав три крайне срочных телефонных разговора, во время которых вынужден был деликатно отворачиваться и смотреть в окошко.

– Ну, так и ведите его параллельно, – невозмутимо заявил Волгин. – Зачем вам замутнять свое незамутненное еще восприятие проблемы какими‑то официальными милицейскими соображениями? Зачем вы вообще пришли?

– Чтобы поговорить с вами. – Гордеев был готов к прохладному приему, потому заранее дал себе установку быть предельно корректным и терпеливым. – Поговорить, во‑первых, как с милицейским чиновником, во‑вторых, как с другом Ненашева и, в‑третьих, как с бывшим мужем Корниловой…

– Вы что, Анжелику в чем‑то подозреваете? – успел удивиться полковник до того, как снова взялся за телефон.

– Скажем так, мы проверяем показания свидетелей, – ответил Гордеев спустя каких‑то пять минут. – Она была почти что свидетелем убийства. Вам ни о чем не говорит фамилия Лесников? В период вашей совместной еще жизни с Корниловой не было у вас такого среди друзей, знакомых?

– Не помню, но какое вы к этому убийству имеете отношение? Или вы решили заменить милицию на всех фронтах?

– Я полагаю, что это убийство может вполне быть тесно связанным с исчезновением Ненашева. Вспомните, пожалуйста, Лесников Сергей Сергеевич из Волгограда, бизнесмен.

Полковник неопределенно пожал плечами:

– Распространенная фамилия. Наверняка знал кого‑то с такой фамилией, возможно, даже не одного, но бизнесменов что‑то не припомню.

– А двадцать четвертого днем вы не звонили Корниловой?

– А она говорит, что звонил?

– Не важно, что говорит она, вы сами помните такой факт?

– Вы знаете, я за день делаю не меньше сотни телефонных звонков, а мне звонят – вы сами видели, если помнить каждый… Хотя вот этот я, пожалуй, помню. Да, двадцать четвертого, – он перелистнул свой ежедневник, – мы договаривались с Анжеликой встретиться в два и вместе пообедать. Но меня вдруг вызвали на совещание, и я освободился несколько позже, чем предполагал. Очевидно, я звонил извиниться.

– В котором часу?

– В 2.20 или немного позже.

– И долго беседовали?

– Не помню, но возможно, долго, Анжелика любительница поговорить. Кстати, вам не кажется, что вы злоупотребляете моим временем? Может, в вашем параллельном мире мне уже отведена роль злодея?

– Еще буквально один‑два вопроса, – клятвенно заверил Гордеев. А Волгин, вдруг рассмеявшись, пересел поближе к нему и подальше от телефонов и разлил по чашкам кофе, который как раз принесли:

– Давайте уже сразу десять, не желаю видеть вас каждый день.

– В каких отношениях вы были с Ненашевым? – заторопился Гордеев, пока полковник не передумал.

– Мы дружим тридцать лет, как думаете, можно тридцать лет дружить с человеком, к которому плохо относишься?

– А рассказывал он вам о своей работе? Может быть, о каких‑то конкретных сделках или о планах, или о проблемах? Может быть, просил помощи?..

– Подробно не рассказывал и помощи не просил. Ничем незаконным он не занимался, по крайней мере, я об этом не знаю. Кредиторы или конкуренты его, на мой взгляд, похитить не могли, а вот чеченцы, например, с целью выкупа… такую возможность я бы отвергать не стал.

– А не замечали ли вы чего‑нибудь необычного в его поведении незадолго до исчезновения? Может быть, он был чем‑то обеспокоен, излишне нервничал?

– Вы думаете, мы ужинали вместе каждый день? Мы оба достаточно занятые люди, не всегда удается выкроить время даже для общения с семьей.

– А почему все‑таки милицейское расследование топчется на месте?

– Скажите спасибо, что оно вообще началось, через неделю после исчезновения они запросто могли не принять заявления. А на месте топчется, потому что Дмитрий жив. Был бы труп – давно бы уже нашли, а живого человека можно упрятать далеко и очень надолго. – Он говорил убежденно, делая долгие паузы между словами, словно ожидая, что каждое из них в ту же секунду превратится в гранитную статую с решительно поднятым кулаком.

Осознав бесперспективность дальнейших расспросов, Гордеев поспешил откланяться.

Впечатление Волгин на него произвел неплохое: сильная личность, такому палец в рот не клади. Но за более чем получасовую беседу полковник не выдал ни одного факта, кроме не очень уверенного подтверждения алиби Корниловой. И чем вызвано неприкрытое нежелание сотрудничать: простым недоверием ко всему неофициальному или какими‑то другими причинами, Гордеев так и не понял.

– Если я еще чем‑нибудь смогу вам помочь, пожалуйста, заходите. Мой секретарь всегда подскажет вам, где меня найти, – с некоторым сарказмом заявил полковник на прощание, явно имея в виду совершенно обратное.