Найти виноватого

Удивительно, как скоро Серима привыкла считать цитадель горцев своим домом! Сердце леди возликовало, как никогда в жизни, когда наконец‑то с гребня холма показалась желанная долина Аркана, по которой рассыпалась горстка грубо вылепленных домишек с дерновыми крышами, и башня колдунов у задумчивых вод Дарка‑озера, и, конечно же, крепость – такая прочная, устойчивая, надежная.

Непогода прошла стороной; в высоком ясном небе лишь случайные тучки оттенка сероватых сливок иногда затуманивали ослепительный лик солнца. Отряд Кетейна вернулся задолго до того, как оно вошло в зенит: ведь нынче путь всадников не омрачали ни град, ни ветер. С первыми лучами рассвета летучих тварей и след простыл. Видимо, чудища и впрямь вели сумеречный образ жизни. Лишний раз утвердившись в правильности собственной догадки, Серима все же ни секунды не чувствовала себя в безопасности. Леди беспрестанно чудились пронзительные хищные крики и черные крылья, затмевающие небеса.

Оказавшись в знакомых местах, измученный конь радостно припустил вперед, к родному стойлу, и леди с улыбкой отпустила поводья. Она вполне разделяла чувства скакуна. Одного ночлега в заброшенной крепости посреди торфяников под яростные визги кровожадных чудищ и скрежет их когтей королеве торговцев оказалось достаточно, чтобы мечтать лишь о еде, удобной постели и неприступных стенах. Серима бросила взгляд на Кетейна – тот, как всегда, ехал поблизости, приноровившись к ее шагу. Сын вождя был хмур и озабоченно молчал. Поразительно: казалось, он вовсе не спешил домой. Боится отцовского гнева, догадалась спутница, ведь поручение с треском провалено. Леди благожелательно коснулась его руки и тихо произнесла:

– Ты поступил мудро. Мерзкие твари вовсю хозяйничают в торфяниках – значит, добрались уже и до прочих кланов. Упреждать больше некого и незачем. Важнее всего теперь – сберечь собственных воинов.

– Вряд ли отец посмотрит на мою неудачу твоими глазами. – Кетейн сокрушенно покачал головой. – Вопрос в том, что никто не представляет, как опасны летучие охотники, пока не повстречает их сам. Вот и я, например, тоже ведь, знаешь, не придал значения вашим рассказам. Мало ли что наплетет кучка перепуганных горожан. То есть поверить‑то я поверил, но подумал, что вы слегка… ну, преувеличиваете. – Он невесело усмехнулся над собой. – Ничего, жизнь быстро вправляет мозги. Нынче утром, когда мы вышли из укрытия и увидали своих несчастных товарищей – то немногое, что от них осталось, – признаюсь, только тогда постигли, скольким наш народ обязан вам. Но вот Аркан, уразумеет ли он? Голос рассудка для него – не более чем пустая отговорка, а я – трус, ослушавшийся приказа, и едва ли заслужу прощение.

Да он просто раздувает из мухи слона, заподозрила Серима. Любой здравомыслящий человек похвалил бы Кетейна за единственно верное решение, за тех людей, что вернулись домой живыми! К тому же путешественница отчаянно нуждалась в отдыхе, и сама мысль о новых хлопотах была для нее невыносима.

Однако ни сын вождя, ни Серима не догадывались о том, что поджидает их в цитадели. Въехав через арочные ворота во двор, всадники удивились, застав еще один отряд утомленных воинов. Те спешивались с коней, по уши забрызганных грязью, и уводили скакунов под уздцы. Вождь, хмурый, точно грозовая туча, расхаживал вокруг, подгоняя людей резкими окликами. Кетейн и его спутница приблизились.

– А вы, лихорадка вас возьми, почему воротились? – накинулся на них Аркан.

– Мой повелитель, – попыталась вмешаться леди, – это дело не следовало бы обсуждать прямо здесь.

Вождь онемел от подобной наглости, затем смерил выскочку красноречивым взглядом:

– Заткнись, женщина. Ну так что скажешь? – повернулся он к сыну.

– Крылатые охотники распространились из Тиаронда, как и предсказывали Тормон и Грим. Твари атаковали нас ночью в торфяниках. Четверых бойцов мы, к несчастью, потеряли прежде, чем успели укрыться.

Над толпой воинов пронесся изумленный вздох. Кетейн посмотрел на вождя: не велит ли тот прекратить рассказ. Но Аркан молчал.

– Отец, опасность гораздо серьезнее, чем мы воображали, сидя за этими стенами, – продолжал посланник. – Летучие хищники продержали нас в осаде до рассвета, пока не убрались восвояси. Полагаю, они уже разыскали все незащищенные поселения других кланов. Ехать дальше не имело смысла. Я не желал рисковать своими людьми попусту.

– Этого еще не хватало! – проворчал вождь, грязно выругавшись. – Эй, мужчины! – зычно проревел он на весь двор. – Сразу после трапезы каждому проверить оружие и запастись боевым снаряжением! Враг бросил вызов раньше, чем мы ожидали!

Нашлись такие ратники, что весело приняли весть о грядущей войне и тут же принялись оживленно судачить. Но те из собравшихся, кто внимательнее пригляделся к осунувшимся затравленным физиономиям уцелевших горцев, уже перестали самодовольно ухмыляться.

Аркан обернулся к старшему сыну, который, по всей видимости, и возглавлял второй отряд:

– Поднимайся ко мне вместе с братом, Левик. Я желаю выслушать обоих. Хотя, сдается мне, оправдаться вам будет нечем.

С этими словами он повернулся и ушел, оставив сыновей заботиться о своих всадниках. Серима ни на минуту не покидала Кетейна. Краем уха она услышала, как не видевшие летучих убийц горцы расспрашивают обо всем воротившихся товарищей. Где же могут быть Пресвел и Тормон, раздумывала она. Новость станет для них настоящим ударом – как и для любого, кто чудом избежал мучительной гибели в Тиаронде.

Следуя за сыном вождя в покои Аркана, Серима с удивлением отметила, что настроения в крепости круто переменились. И прежде в воздухе витала постоянная угроза осады – однако же люди занимались повседневными делами, болтали и добродушно посмеивались друг над другом. Нынче каждый глядел волком и спешил убраться с дороги. Непонятно, что же такого произошло в их отсутствие? Ничего хорошего, как пить дать.

Вождя нимало не обрадовало появление женщины.

– А эту еще кто звал? – осведомился он.

– Я, – ответил Кетейн, обнимая спутницу за плечи. – Леди Сериме известно о крылатых тварях больше, чем кому‑либо из нас. Пусть она расскажет о том, что случилось ночью. У нее это выйдет лучше.

– Да мне без разницы, что она знает! Я позвал вас на личный разговор, чужакам здесь не место. Думаю, сынок, пора и тебе кое о чем услышать. Колдун Грим убит. Зарезан прямо в стенах крепости. Его помощник, Дарк, бежал. Но не один, а с мальчишкой, которого привез к нам Тормон.

– Сколль? Не может быть! – воскликнула Серима. – Он‑то тут при чем?

– Иди, спроси у своего приятеля торговца. Ему известно то же, что и остальным! – рявкнул Аркан и свирепо захлопнул двери у гостьи под носом.

– Гнусный, неотесанный хам!

Леди страшно хотелось ворваться к вождю и высказать все, что она о нем думает. Но у входа, как обычно, взгромоздился стражник – этакий дородный детина, ростом и шириной самое меньшее с амбарную дверь. Один взгляд на него мгновенно остудил горячую голову Серимы. К счастью для всех тиарондцев, у которых все равно не было иного убежища. Видимо, это загадочная причастность Сколля к убийству навлекла на них немилость Аркана, рассудила леди. А значит, как бы ни страдала уязвленная гордость, стоит помалкивать, пока все не прояснится. Серима в последний раз метнула недобрый взгляд на ненавистную дверь, пожала плечами и надменно удалилась. Пора уже найти Тормона и потолковать по душам. Им обоим есть что сообщить друг другу, и вчерашняя ссора тут совершенно ни при чем.

В покоях торговца Рохалла развлекала Аннас, натягивая широкое кольцо из голубой нити между растопыренных пальцев так, чтобы получился симметричный узор – эту игру дети еще зовут «кошачьей колыбелькой». На кровати валялась пара вязальных спиц, торчащих, казалось, из синего вороньего гнезда. Похоже, блондинка обучала девочку рукоделию, усмехнулась про себя леди. А вслух сказала:

– Знаете, я до сих пор вяжу точно так же.

Рохаллу смутило подобное дружеское обращение.

– Но ведь это несложно, – робко улыбнулась она.

– Для тебя – может быть, – хмыкнула Серима. – А у меня в этом деле обе руки левые, да и на тех одни большие пальцы. О шитье уже молчу.

Леди хотелось как‑то подбодрить подругу по несчастью: несмотря на ее ангельское терпение с малышкой Тормона, девушка выглядела смертельно уставшей. Наверное, глаз ночью не сомкнула, тревожась о пропавшем Сколле.

– У каждого свои таланты, – потупилась Рохалла. – Я, например, ни за что не взялась бы управлять целой гильдией торговцев. И как ты только справлялась?

– Веришь ли, сама подчас удивляюсь. Будь у меня возможность вернуться к прежней жизни – не уверена, что взялась бы за это снова. А в нынешнем положении мои умения и вовсе никчемны. Куда полезнее шить да вязать! – Серима решила, что подходящий момент настал. – Я тут разыскивала Тормона. Где он сейчас, вы не знаете, девушки?

– Папа ищет Сколля, – запищала малышка. – Сколь убежал вместе со своей прелестной лошадкой. Только Эсмеральду с собой не взял.

Рохалла изумленно разинула рот.

– А ты откуда знаешь? Та‑ак… – Она строго повысила голос: – Аннас! Ты что, подслушивала наш разговор с твоим папой?

– Я не нарочно. – Девочка вспыхнула и опустила глазки. – Вы сами плохо закрыли дверь. Что мне было делать?

– В следующий раз подойди и закрой получше! Воспитанные детки так не поступают.

Нижняя губа малышки угрожающе задрожала. От надвигающейся бури женщин спасло лишь появление отца Аннас. Тормон тоже выглядел совершенно разбитым; одежду его покрывали пятна грязи, а подбородок явно требовал бритвы.

– Как, вы уже вернулись? – обратился торговец к Сериме.

У той отлегло от сердца: по крайней мере вчерашняя неприязнь улетучилась бесследно.

Многозначительно посмотрев на ребенка, леди спросила:

– Мы могли бы переговорить где‑нибудь еще?

Рохалла тотчас уловила намек.

– Идем, Аннас,– поднялась она.– Давай поищем какой‑нибудь еды для твоего папы и леди Серимы. Они, наверно, умирают с голоду.

– Ладно, – отозвалась малышка, сползая с кровати; затем она схватила Рохаллу за руку и сама потащила девушку к выходу, лепеча: – Я принесу покушать ему, а ты ей, хорошо?

У самой двери Рохалла не выдержала и обернулась.

– Тормон…

Тот насупился, покачал головой.

– Прости. Следы вели до магической преграды, а потом исчезли. Похоже, там произошла какая‑то потасовка, кони тоже здорово натоптали. Но Сколль будто под землю провалился или растаял в воздухе. Все это очень странно. Однако не стоит терять надежду. Я не прекращу поиски. Даю тебе слово.

Блондинка медленно кивнула, сглотнула ком, подступивший к горлу, и, закусив губу, вышла из комнаты.

– Бедное создание, – вздохнул торговец. – И бедняга Сколль… Итак, Серима, судя по твоему лицу, у тебя тоже неважные вести?

– Стряслась беда, Тормон, – начала Серима без обиняков. – Понимаю, вы все огорчены из‑за парнишки, но есть кое‑что похуже. – Она расстроенно потерла лоб. – Летучие охотники покинули пределы Тиаронда. Этой ночью в торфяниках они напали на наш отряд. Четверо всадников погибли. Мы и сами чудом выжили.

Торговец пошатнулся и тяжело опустился на край постели.

– О дражайший Мириаль, только не это! Что с нами станется? А с несчастным парнишкой? И эти твари рыскали там всю ночь!.. – Тормон с трудом овладел собой. – Так вот из‑за чего весь этот сыр‑бор во дворе. А я‑то немного отстал от других: никак не привыкну к здешним лошадкам после моих сефрийцев; вот и прослушал самое важное. А спросить у воинов было недосуг: торопился к Рохалле.

– Кстати, о воинах. Сдается мне, Аркан жутко недоволен и мечтает от нас избавиться.

– Ну да, – кивнул Тормон. – Неясно, с какой стати, но он удумал, будто пропавший мальчик связан с убийством колдуна. Что за бред!

Серима присела рядом.

– Скорее парнишка столкнулся с истинным злодеем, и… – Ей расхотелось продолжать. – Послушай, но это ведь тоже бессмыслица! – тут же воскликнула леди. – Если преступник бежал, зачем ему лишняя обуза, к чему брать с собою Сколля? Погоди‑ка, – вскинулась она. – Аркан утверждает, что помощник колдуна тоже исчез. Это правда?

– В общем, да. Но Дарка я знаю не хуже любого из горцев. Исключительно славный, честный молодой человек. Я ведь частенько наведывался в эти края и не упускал случая навестить Грима– старик обожал послушать новости, а с любимым учеником их было водой не разлить. Не всякий отец так неразлучен с единственным сыном. Дарк не поднял бы на него руку, в этом я убежден.

– Но кто же тогда? – задумалась леди. – Получается, оба юноши стали свидетелями злодейства, но где же тела? Проклятие! – Она с размаху стукнула кулаком по одеялу. – Мы ходим кругами, так ни до чего путного не додумаешься!

– Ясно одно: следует искать пропавших, – нахмурился Тормон. – Учитывая то, что ты рассказала, дело может сильно осложниться. Мне и так уже было непросто покидать Аннас нынешним утром. Теперь, когда ее мать… не с нами, я один отвечаю за дочку и не вправе рисковать головой. Но и

Сколль стал мне близок в эти черные дни. Нельзя же просто взять и забыть о нем! А вдруг парнишке нужна помощь?

Серима погрузилась в раздумья. Жизнь достаточно рано научила ее никогда не убегать от обязанностей. За время тяжких скитаний меж тиарондцами возникло некое родство. Помогать так помогать! – решилась она. Кроме того, Аркан в бешенстве и не утихомирится, пока не получит разгадку этой темной истории.

Сериме припомнилось, как тоскливо скакать ночью навстречу буре, как жутко спасаться бегством от кровожадных охотников, и с какой тоской она мечтала вернуться под защиту крепости. Кто бы мог подумать, что желанная передышка закончится, не успев начаться!

– Я потолкую с Кетейном, – выдохнула она. – Может, он согласится поехать со мной на поиски. А ты оставайся и позаботься о дочери, как подобает.

Гормон смотрел на собеседницу так, словно видел впервые в жизни. Мужчина молчал, но леди не могла не заметить облегчение, написанное на его лице.

– Знаешь, – заговорил он наконец, – я никогда не сомневался в твоей отваге. Такое ремесло, уж наверное, требовало каждый день принимать уйму жестких, даже отчаянных решений. И тебе как женщине приходилось вдвойне тяжело. Но я ни разу не слышал, что в этом сердце кроется столько великодушия и доброты. – Торговец широко улыбнулся. – Может, люди просто слепы?

– А может, и правы, – кисло откликнулась Серима, в глубине души растроганная его словами. – Впрочем, все мы изменились в этом последнем испытании на прочность. Взять хотя бы Пресвела. Кстати, куда он подевался? – вдруг замерла она. – Я полагала, наш пылкий любовник и шагу не ступит от Рохаллы, и что же?

– Думаю, красотка наконец‑то отшила этого прилипалу, – пожал плечами Тормон.

– Что‑то не верится. Рохалла никогда не заденет чужие чувства, даже ради собственного блага.

– Лучше б она избавилась от Пресвела, клянусь Мириалем, – проворчал торговец. – Не в обиду будь сказано, леди, он ведь твой друг и помощник. Но с парнем явно что‑то не так, порой я вообще сомневаюсь, все ли у него в порядке с головой.

Серима вдруг ахнула и схватила собеседника за рукав:

– Постой‑ка! Кто‑нибудь видел моего слугу с той ночи, когда случилось убийство? Только не говори, что он тоже пропал!

Тормон широко округлил глаза.

– Ты же не думаешь… Не думаешь, что это он?

– Ка‑ак?! Разумеется, нет! Пресвел мухи не обидит, уж я‑то знаю. Да он и клинка от рукояти не отличит, а по словам вождя, Грима именно зарезали. И потом, сдался нашему молодчику дряхлый колдун, они даже не были знакомы! Я считаю, это кто‑нибудь из горцев.

– И то верно, – уступил мужчина. – Послушать тебя – так все становится на свои места. Тем не менее за слугой твоим не мешало бы присматривать, на всякий случай. Найти бы его для начала.

– Папа, папа, мы принесли покушать!

Аннас влетела в комнату так неожиданно, что Серима даже подскочила.

Следом вошла Рохалла, сутулясь под тяжестью груженого подноса.

– Нужно сперва стучаться, – пожурила она девочку.

– Это еще зачем? – беззаботно откликнулась та.

Тормон принял у девушки ношу; Рохалла потянулась и расправила плечи.

– Простите, кажется, тут упоминали Пресвела? Так он внизу, я с ним только что столкнулась. – Она помрачнела. – Чудно он выглядит, доложу я вам. Дерганый какой‑то. Может, стряслось что? Я спрашивала – отнекивается, мол, все в порядке.

Серима и торговец посмотрели друг на друга. Оба молчали, но думали об одном и том же.

«Святой Мириаль! Как же так? Пресвел – отличный парень. Он же не убийца! Или?..»

«Уверен, они уже догадались, что это я. Любой, кто посмотрит на меня, заглянет в глаза, увидит эти руки, державшие нож».

Пресвел утратил покой; спрятаться было негде – куда укроешься от собственных страхов, отравляющих каждую мысль! Опять и опять вспоминал он потрясенное лицо Грима, искаженное болью; дрожь клинка, вонзающегося в тело колдуна, и горячий фонтан брызнувшей крови.

Но даже несмотря на мучительную отчетливость подобных видений, слуга Серимы до сих пор не верил, что все случившееся – правда. Ему и прежде снились яркие, неотличимые от жизни кошмары – с кем не бывает, верно? Ну, вот и гибель старика – лишь сон, ничего более.

Но сердце кричало ему: лжешь!

«Святой Мириаль, я не хотел убивать! Чего бы я только ни дал, чтобы повернуть время вспять и загладить вину!»

И что теперь? Нож потерян: молодой человек обронил его в солому, когда бежал с конюшен без оглядки. Не возвращаться же назад за оружием! Это навлечет ненужные подозрения, да и просто глупо. Они уже обыскали место преступления. Клинок не могли не обнаружить. Значит, Аркану известно, что злодейство совершил кто‑то из тиарондцев, прибывших с Тормоном.

Еще немного, и он возьмется допрашивать каждого!

До сих пор Пресвелу удавалось вести себя тихо; время от времени перемещаться, не привлекая особого внимания, из немноголюдных покоев в коридоры, где люди были слишком заняты, чтобы пялить глаза по сторонам. В конце концов передвижения завели его на плоскую крышу, продуваемую всеми ветрами. Поеживаясь от холода, молодой человек увидал с высоты, как возвращается леди Серима с всадниками, и его сердце бешено заколотилось. На какой‑то краткий, безумный миг слуге захотелось броситься к хозяйке и признаться в содеянном. Она защитит, она всегда знает, что делать.

Но так ли это? С какой стати Сериме принимать его сторону? Разве не разошлись их дорожки, когда Пресвел до беспамятства увлекся Рохаллой, забыв о своих прямых обязанностях, а благородная леди связалась с этими дикарями, будто всю жизнь провела среди проклятых торфяников с племенем Аркана? В последние два‑три дня пылкий дурак пренебрегал Серимой на каждом шагу, оказывая столь открытое непочтение, что гнев хозяйки стал бы заслуженной карой.

Бремя ужасной тайны оказалось невыносимым, однако с кем же его разделить? С ненаглядной Рохаллой? Еще чего! На нее тоже нельзя полагаться. Нет, лучше пойти к леди. Но она выдаст его горцам. Как же иначе? Ведь когда отыщется нож, подозрение падет на всю группу, в том числе и на возлюбленную. Так что же, сознаться во всем самому?

«Не могу. Нет! Они казнят меня. Это был несчастный случай, я не хотел, и сейчас отчаянно раскаиваюсь, но кто поверит? А если и поверят, кому будет дело до этого? Варвары жаждут лишь одного – расплаты! Невежественные дикари, где им знать, что такое снисхождение? Ну почему это стряслось именно со мной!»

Пресвела обуял приступ исступленной ярости. Зачем, ну зачем только обстоятельства вырвали его из привычной, безопасной, полной смысла жизни в родном городе, загнав в эту забытую Мириалем глушь? А этот дурень торговец, он тоже хорош: нашел, куда притащить их, в самое логово диких зверей! И Серима – да как она смеет общаться с этим быдлом на равных? Ну и, конечно, ненавистный Сколль! Дернуло же его волочиться за Рохаллой по пятам, точно влюбленная собачонка!

«Это мальчишка во всем виноват! Все они виноваты! Я здесь ни при чем! Я жертва, потому что очутился в неподходящий час в неподходящем месте!»

Нет, но Рохалла! Что, разве она чиста? Не надо было поощрять юнца пускать слюни! С виду такая целомудренная, просто ангел, а на самом деле такая же распутница, что и прежде. Забыла, из какой грязи Пресвел ее вытащил?

Внезапно его осенило. Еще есть надежда спастись. И отомстить за себя. Пусть не всем, хоть кому‑то одному. Действовать следует быстро и ловко. Слуга Серимы непременно выпутается из этого кошмара. Доказательства состряпать недолго. И аккуратненько спихнуть вину на товарища. А то и нескольких.

Озябший Пресвел лучезарно улыбнулся небесам. Ответ найден. Дело за малым. Осталось решить, кто из них.

ВИФАНГ

Все утро Аморн притворялся перед самим собой, будто занят другими делами. Но рано или поздно все мысли возвращались к одному: к последнему сообщению Вауре. Никому не известный юноша проник сквозь магическую преграду, заодно выпустив на Гендиваль ак'загаров. Досадно, что и говорить, но не это главное. Ужаснее всего причина, побудившая молодого человека совершить недозволенный поступок. Грим мертв. Просто немыслимо.

«Хоть бы одну добрую весть получить для разнообразия! Я что, прошу слишком многого?»

Гибель старого товарища поразила архимага в самое сердце. Аморну вспомнились годы, проведенные в Каллисиоре под личиной Блейда, командира Мечей Божьих. В то время изгнанник изводился от нестерпимого одиночества. Он сам оградил себя от любой близости, чтобы ненароком не выдать тайны своего происхождения – это помешало бы воздвигнуть новый оплот власти в Тиаронде. Да, таково было его желание, но видит небо, отступник жестоко мучился! Заставляя попутно страдать окружающих… Никто не ведал, что под непробиваемой броней равнодушия и беспощадности таятся, ожидая своего часа, простые человеческие страсти.

Но вот отступник возвратился в Гендиваль, окунулся в забытое прошлое; теперь его окружали прежние друзья, и что же? Стальной щит стал давать трещины! Чувствуя себя нагим и предельно уязвимым, подобно крабу, вытащенному из панциря, Аморн как никогда нуждался в поддержке доброго соратника.

И тут судьба наносит ужасный удар. Лучше бы умер тот неизвестный юноша, а не Грим, шептало сердце, ослепленное горем.

«Сколько раз он просил у меня разрешения вернуться, а я все откладывал! Согласись я вовремя, товарищ остался бы в живых».

Удручало и то, как неприязненно они расстались. Угораздило же обоих поссориться из‑за этого мальчишки‑тиарондца. Грим заподозрил архимага в нечестных намерениях, тот вспылил. Тяжко терять друзей, не успев даже примириться, попросить прощения. Теперь уже ничего не исправить.

Аморну хватало здравого смысла осознать, как бесплодны и даже разрушительны эти горестные раздумья, и все же он с трудом удерживался от того, чтобы не впасть в бездну безнадежного уныния и жалости к себе. Не время горевать. Силы нужны ему для другого. Завесы неостановимо рушатся, судьбы целого мира в руках чародеев!

Отступник трудился, точно каторжный. В самом деле, он не покидал стен рабочего кабинета с прошлого утра – то есть с тех пор, как впервые вошел туда. Отправляя прочих соратников ко сну, сам он провел всю ночь над картами, сводками донесениями из иных земель. Задача стояла не из легких: выяснить, как может слабая, жалкая кучка чародеев противостоять бедствиям и крушению целой планеты.

Аморн все чаще думал о прежнем архимаге. Влияние Кергорна ощущалось повсюду. Многие беды не привели бы к столь плачевным последствиям, если бы не его преступное невмешательство.

«Держись, кентавр, не умирай! – злорадствовал отступник. – Ты еще увидишь, как сильно заблуждался, отказываясь прибегнуть к помощи древних знаний, не вместившихся в твой ограниченный умишко. Тебя и самого уже не было бы на свете, если б не целебные устройства, в использовании которых нуждались так многие, но в свое время получили отказ!»

В общем‑то, Аморна вполне устраивало, что свергнутый архимаг еще жив. В будущем это вызовет определенные неудобства, но нынче отступнику даже на руку пустопорожние надежды сторонников прежнего курса. Чем бы дитя ни тешилось… К примеру, та же Сивильда наверняка уже попыталась бы свернуть самозванцу шею – а так сидит себе в лечебнице, ухаживает за мужем, все при деле.

К тому же чем глубже вникал новый архимаг в безумные несчастья, охватившие мир, тем отчетливей понимал Кергорна. Соблазн махнуть на все рукой, прикрываясь громкими речами о невмешательстве, и впрямь оказался велик. Лишь тренированная воля пресловутого лорда Блейда удерживала отступника за работой, да в придачу сознание ужасной цены, заплаченной за сбывшуюся мечту всей его жизни.

Хотя нет, имелось еще кое‑что. Аморн боялся. В этих краях, где каждый первый умеет читать чужие мысли, как долго удастся ему сохранить тайну растревоженной совести? Ведь именно отступник невольно сделался причиной всех горестей, постигших землю.

Войдя в кабинет, отдохнувшие чародеи застали архимага в том же положении, как и покидали: изможденным, со слипающимися глазами, с лицом, осунувшимся от боли в ребрах и раненом предплечье, и непоколебимой решимостью продолжать работу. Правитель не поддавался ни на какие уговоры – даже грозному Маскулу не удалось выгнать его поспать. Тогда добарки Байлен и Кирре принесли прямо в комнату еду и некое средство, утоляющее боль, и стояли над душой, пока Аморн не проглотил все это у них на глазах.

Завтрак заметно подкрепил его, но спустя несколько часов архимаг начал клевать носом. Поймав себя на том, что он читает одну и ту же фразу в пятый или шестой раз, правитель решил «сдаться» («проявить здравый смысл», – уточнили заботливые сподвижники). Маскулу чуть ли не вытолкал его взашей, а Кирре заявила, что не пустит архимага обратно, пока тот не восстановит силы как следует.

Щурясь на осеннее солнце, Аморн стоял под открытым небом и жадно вдыхал свежий прохладный воздух. После всех этих сообщений о кошмарах странновато было видеть погожий денек, умиротворенную долину, окутанную палевой дымкой, прекрасную, как несбыточный сон. Неужели Завесы падут, и этому сказочному покою тоже придет конец?

Архимаг медленно зашагал прочь – и вдруг встал будто вкопанный. Куда же ему идти? Тревожась об участи целого мира, новый правитель забыл позаботиться о такой мелочи, как мягкая постель для себя. Отправиться к Вельдан казалось самым простым и естественным решением. Хотелось бы взглянуть на дом, где он когда‑то провел столько счастливых дней с ее матерью. Впрочем, знакомые места наверняка сильно изменились с тех пор, хотя бы потому, что там поселился дракен.

Да, но отступник не вправе навязывать девушке свое общество. Готова ли она к подобному вторжению? Они так мало знают друг друга. Аморн вовсе не желал нечаянной грубостью испортить отношения в самом зародыше.

Можно было бы отдать приказ, и подданные сами позаботились бы обо всем, но это значило подорвать их едва завоеванное уважение: новый правитель – и просит о ночлеге, словно бродяга‑нищий!

Ах и потом, архимагу наскучило, что на него таращатся, как на пугало, – кто с изумлением, а кто и с затаенной ненавистью. Вот ведь забавно: положить столько лет на борьбу за место в Тайном Совете – и так быстро устать от известности.

«Это пройдет. Мне нужно просто освежиться».

Делая вид, что не замечает любопытствующих взглядов случайных зевак, Аморн миновал разомкнутый арочный свод и зашагал в направлении от поселка к дальнему берегу озера – туда, где не обитал ни один из чародеев.

Спустя некоторое время дорога раздвоилась: долину прорезал длинный крутой отрог холма по прозванию Престол Мудрости, гордо возносящегося над Гендивалем. К югу простиралась глубокая, сумрачная низина Верхнего озера, над холодными сизыми водами которого лепились к отлогим обрывам низкорослые можжевельники, а в небесах кричали угрюмые, одинокие сарычи. Северная дорога оставляла озера позади и круто брала вверх. Слева от нее вздымался зеленый Престол Мудрости, по правую же руку – пустынные каменистые склоны, мрачное напоминание о давних временах последней непримиримой распри среди участников Тайного Совета, завершившейся крупным побоищем и мощными взрывами. Будто немой укор чародеям, отживало свой горестный век заброшенное бывшее поселение. Год за годом рушились его растрескавшиеся стены и руины домов – пристанище унылых теней прошлого.

«А ведь история нас так ничему и не научила».

Безрадостный пейзаж нимало не привлекал архимага, особенно теперь, когда затрагивал самые болезненные струны его души. Аморн выбрал северную стезю, но вскоре свернул к Престолу Мудрости. Посторонний глаз не заметил бы никаких признаков тропинки, но отступник в этом и не нуждался. Он превосходно помнил путь, как будто ходил здесь только вчера. Холм поднимался рядами очень крутых скал, утесов и почти отвесных кряжей, густо заросших плющом и ежевикой; карликовые деревья – рябинки, орешник, березки и падуб – тоже упрямо цеплялись чахлыми корнями за уступы, стремясь выжить всем судьбам назло.

Молва считала Престол Мудрости абсолютно неприступным, но это было не так. По молодости честолюбивый Аморн целыми днями просиживал в огромных подземных книгохранилищах Гендиваля, изучая те сведения, что пригодились бы ему в будущей борьбе за власть. Однажды он наткнулся на полуистлевший дневник самого Искандера. Верховный родоначальник Тайного Совета сообщал между прочим о двух сокровенных убежищах в Гендивале, куда он любил удаляться, если хотел спокойно поразмышлять. Одним из таких укромных уголков являлась пещера над Верхним озером, скрытая от глаз выступом скалы. Юноша как‑то заглянул туда: зябкая, сумрачная дыра. Другое пристанище таилось у самой вершины великого холма; все поселение Тайного Совета расстилалось внизу как на ладони.

Отступник не раз дивился тому, что никто больше не додумался разыскать это место. Тьфу, эти сытенькие, самодовольные чародеи даже не задавались вопросом, почему холм зовется Престолом Мудрости! Может, Аморн в чем‑то и не прав, но кто‑то должен был растревожить это застоявшееся от лени болото! Чародеи посланы в этот мир, чтобы учиться и развиваться вместе с ним, а не жиреть в тихой заводи Гендиваля, изо всех сил подавляя прочие земли в их стремлении к новому.

Для скалолаза, который пользовался лишь одною рукой и часто вздрагивал от боли в боку, восхождение оказалось делом непростым, но вполне возможным – особенно если точно знать, как идти. Архимаг с трудом пробирался сквозь колючие заросли, где нужно, расчищая путь мечом. На более крутых участках приходилось карабкаться по еле заметным уступам и выемкам в скале, иногда подтягиваясь на ветвях деревьев – тут уж клинок убирался в ножны. Аморн прерывисто дышал и то и дело морщился, но все же счастливо улыбался. Какая приятная перемена – после долгого корпения в душном кабинете размяться на воздухе, хоть на время отвлечься от грустных сводок о смертях и прочем лихе!

Рука радовалась твердому, надежному камню и шершавой древесной коре. Бодрящий ветерок пощипывал кожу. Аморн с наслаждением вдыхал тонкий аромат осени, разлитый в воздухе, точно струи хрустального горного источника; запахи леса перемешивались друг с другом, опьяняя рассудок, веселя сердце: сладкий мускус отсыревшей земли и опавших листьев, дурманящий зеленый дух мягких мхов и папоротников, что растут в самых потаенных чащобах, и диковинное пряное благоухание цветов, пламенеющих по склонам золотыми гроздьями.

Деревья таинственно перешептывались на ветру, звенящем от птичьего пения – и менее благозвучного пререкания крикливых дроздов, поднявших гвалт из‑за багряных плодов рябины. Природа устроила подлинно роскошный пир в преддверии голодных месяцев скупой зимы. Из‑под влажной листвы кое‑где выглядывали крепкие шляпки грибов; на изогнутых стволах архимаг заметил причудливые наросты чаги. Темные, сверкающие гроздья спелой ежевики сами просились в рот, и ветви лещины гнулись до земли под тяжестью орехов. Аморн уже и забыл, как много времени прошло с последнего, на скорую руку завтрака. Не устояв перед столь щедрыми дарами, правитель начал потихоньку набивать карманы.

И вот желанная цель достигнута. Чувствуя, как гудят натруженные мускулы и ноют свежие ссадины на коже, расцарапанной колючими кустами, архимаг осмотрелся по сторонам. Под крутым пиком Престола Мудрости расстилался настоящий висячий сад, точнее, луг. Изумительно ровное зеленое плато резко выдавалось вперед из каменистого обрыва. Посередине возвышался одинокий дуб‑исполин совершенно немыслимой формы, король и старейшина всех деревьев. Вознесенное над суетой, уединенное место неодолимо околдовывало человека своей ясностью, покоем и чистотой. Единственными звуками здесь были птичьи трели, доносящиеся из далекого леса, пение ветра в сочной траве да шелест бронзовеющей листвы, что поверяла облакам свои секреты.

Аморн прошел по лугу, неслышно ступая по мягкому изумрудному ковру. Вековое древо, должно быть ровесник этого мира, излучало глубокое спокойствие, которое подобно бальзаму исцеляло всякую боль воспаленного разума. Благоговейно приблизившись, усталый пилигрим прижался ладонью к живому стволу. Их души слились воедино, и человек ощутил приток обновленной силы, переполняющей каждую клеточку тела.

Словно зачарованный, Аморн долго стоял, закрыв глаза, и лишь потом со вздохом отнял ладонь. Любимое «кресло», образованное из двух затейливо переплетшихся корней, как и в далекие прежние времена, приняло путника в уютные объятия. Отсюда открывался вид на просторы Нижнего озера и весь Гендиваль. Обнажив клинок, архимаг положил оружие рядом на траве: сработала одна из неистребимых привычек лорда Блейда, от которой уже и не хотелось избавляться. Аморн откинулся назад, к древесному стволу, и позволил волнам безмятежности омывать свое тело и рассудок, как некогда, еще в легендарную эру, поступал великий зачинатель Совета чародеев.

«И сколько же людей, интересно, проведали о чудесном убежище за долгие столетия? Пожалуй, немногие. Ведь я так и не нашел в архивах других упоминаний, хотя это как раз неудивительно. Я тоже не слишком распространялся о своей находке. Одна лишь Авеола бывала здесь, но она поклялась хранить тайну».

Архимаг подкрепился грибами и ягодами, собранными по пути наверх. Вскоре веки его отяжелели, и путник блаженно смежил их. Как хорошо отрешиться от всех забот. Как хорошо после трудной борьбы вкусить безопасность!

«Ну и ну! Отступник тоже знает о секретном убежище? Занятно».

Такуру‑то, понятное дело, наведывались сюда и раньше. Оборотни – вечные изгои Тайного Совета, сосланные на задворки Гендиваля, изучили каждый дюйм в этих краях. Но чтобы гнусный изменник… Впрочем, Вифанг, что следовала за жертвой словно тень, его выбор только порадовал. Удачнее просто не могло сложиться! Обессилевшая, сонная добыча, и вокруг ни души. Даже тело прятать не придется – Аморн так любезен, что позаботился и об этом! Наемная убийца злорадно захихикала. Кому придет в голову искать останки безумца неприступном Престоле Мудрости? Надо бы подговорить Сивильду распустить слух о тайном бегстве изменника: мол, посеял семена раздора среди чародеев и благополучно скрылся, как он уже сделал однажды.

Нет Аморн все же не в своем уме: ушел один‑одинешенек никого не предупредил. Слишком опрометчивый шаг для человека, заполучившего столько недругов.

Значит, не зря она выслеживала его, выжидая своего часа! Самозванец и не подозревал, что такуру видела каждый его шаг оборачиваясь то маленьким деревцем, то птицей на ветке то легкой тенью на траве. Сейчас, когда отступник поудобнее устроился в «кресле», у скалистой стены неприметно вырос молодой падуб. Шелестя сочной темной листвой, убийца наблюдала за новым архимагом. Рано или поздно он расслабится и сладко задремлет. Какую же форму принять для осуществления задуманного? Что быстрее всего заставит изменника утратить бдительность? Как только жертва сомкнула веки, оборотень осторожно запустила мысленные щупальца в отдыхающий разум. Ответ нашелся почти мгновенно. Перевоплотиться оказалось и того проще.

Грезы унесли Аморна в прошлое. Он снова был простодушным, мечтательным юношей, не знающим ни сомнений, ни мук совести. Милая Авеола взошла на плато вместе с возлюбленным, и теперь они сидели на волшебном лугу, согретом жаркими лучами летнего солнца, под сенью дуба‑великана. Девушка нежно приникла к Аморну, а его рука обнимала ее за плечи. Счастливая пара шепталась о дорогих сердцу безделицах, глядя на расстилавшуюся далеко внизу равнину.

Внезапно райское видение замерцало неким приглушенным светом и угасло. Спящий распахнул глаза. Медовое сияние лета сменилось серебристой позолотой осеннего полудня. Авеола исчезла. Но что это? Заросли на краю лужайки зашелестели, и на ласковую траву ступила она. Неужели мечты оживают. Архимаг зажмурился и потряс головой, чувствуя, что заблудился между сном и реальностью.

Жестокое осознание правды обрушилось на него ударом, превратившим ясный день в глухую полночь. Прежние дни безвозвратно ушли. Любимая покинула этот мир.

Но призрак из прошлого приближался.

Аморн разглядел ужасный шрам на щеке. Вельдан. Конечно же, это она. Уже вернулась. Ну и переутомился же правитель, если позволил изменчивым ощущениям так обмануть себя. Архимаг окликнул ее. Девушка оставалась безмолвной. Ни единой черточки не дрогнуло на ее лице. Сердце заныло, почуяв неладное. Как она попала сюда, откуда знала, где его искать? Почему столь тиха и бесстрастна? Что не так?!

Вельдан подошла совсем близко, на расстояние удара меча. Аморн запоздало уразумел то, что давно пытались подсказать обострившиеся инстинкты. Шрам у нее не с той стороны.

Быстрее, чем сверкнула бы грозовая вспышка, архимаг схватил клинок и вскочил на ноги. Рука – левая, та, что была здорова – привычно замахнулась на неведомого врага. Но тут в голове мелькнула всего лишь одна мысль: «А ты уверен?»

Если произошла ошибка, Вельдан уже не спасти. Остановить мощный удар было невозможно. Однако на какую‑то мизерную долю секунды чародей дрогнул. Промедление оказалось роковым. Девушка растаяла на глазах. Не встретив цели, меч крутнулся в воздухе, увлекая за собой хозяина. Тот потерял равновесие и закачался. В этот миг что‑то обхватило его лодыжки, стянув их так, что Аморн полетел ничком на траву. Резкая судорога пронзила незаживший бок, и ладонь разжалась, выпуская оружие.

Отступник взглянул на свои ноги: громадная зеленая змея толщиной чуть не с шею мечника с громким шипением свивала кольца. Такуру! Аморн проклял собственную беспечность. Никому не известно, где он; к тому же все чародеи, умеющие летать, отосланы к магическим Завесам, а пешая подмога прибудет слишком поздно. Однако попробовать стоило. Если тебе нужна поддержка – оставь свою спесь и попроси! Этот урок правитель уже усвоил. Архимаг напряг всю свою волю, посылая сообщение Маскулу: отчаянный призыв о помощи и четкую картинку того места, в котором находится.

Гадина стискивала тело уже четвертым завитком и подбиралась все ближе к лицу. Ее глаза – холодные, плоские, черные как обсидиан, – смотрели на него не мигая. В шипящей пасти грозно кривились длинные зубы.

Вроде бы удавы не ядовиты, вспомнил Аморн. И все же сковать не хотелось. Гримасничая от боли, он принялся нашаривать упавший клинок. И вот рукоятка точно легла в запотевшую ладонь. Когда змея‑убийца метнулась, нацелясь в лицо человеку, – ее встретило блестящее лезвие. Тварь чуть не обезглавила сама себя. И снова меч со свистом пронзил пустоту.

Давление, сжимавшее тело архимага, сгинуло без следа. В тот же миг из травы взметнулся ястреб и с шумом исчез в раскидистой дубовой кроне.

Ругаясь на чем свет стоит, Аморн с усилием поднялся. Что дальше? Какой вид примет оборотень? Откуда ждать следующего нападения?

Долго ломать голову не пришлось. В дебрях на краю луга раздалось низкое, грохочущее рычание, полное угрозы и одновременно такое знакомое. Из‑за деревьев появился точный двойник лучшего друга Вельдан – Казарл.

«Только этого не хватало!»

Не успев закончить мысль, архимаг лихорадочно отпрянул в сторону. Огромный язык пламени вырвался из пасти убийцы; не достав до жертвы какой‑то пары дюймов, огонь выжег огромное черное пятно посреди изумрудной лужайки. Аморн перекатился по траве и живо вскочил. Ум его заработал с молниеносной быстротой. Бессмысленно сражаться с оборотнем в обличье дракена. Сила, скорость, выносливость, испепеляющее дыхание – все на его стороне. Остается одно. Нужно заставить такуру переменить форму!

Петляя, точно заяц, правитель кинулся к самому краю обрыва. Мнимый дракен выпустил по нему еще несколько жарких струи, а затем бросился следом. Но подгоняемый страхом отступник достиг цели чуть раньше и без раздумий прыгнул вниз.

Ноги опасно заскользили по крутому склону. Мокрая глина, перегнившие листья, камешки и песок летели из‑под подошв, лишь ускоряя падение. Архимаг и не удержался бы, если бы не крепкие древесные стволы, постоянно встречающиеся на пути – даже слишком часто, учитывая больную руку и сломанные ребра Аморна, что страдали при каждом таком столкновении.

Высоко над головой раздавались бессильные вопли ярости, потом все стихло. На это отступник и рассчитывал: огромной туше дракена никак пробраться в густых дебрях искривленных стволов. Спалить жертву на расстоянии тот не решится; пожар в сырой осенний день, да еще в отсутствие настоящего Казарла, вызовет уйму ненужных вопросов, загадочные обстоятельства свяжут с исчезновением правителя.

Да, но во что превратится эта тварь в следующий раз?

Архимаг довольно долго продержался на ногах и даже чудом избегал самых коварных участков откоса, но никому не везет вечно. Увернувшись от крупного валуна, человек с разгона нырнул в низкие заросли терновника, где и застрял. Расцарапанный сверх всякой меры, Аморн судорожно выпутался, не выпуская из рук меча. Напряженное ожидание становилось просто нестерпимым.

Где оно?

Откуда появится?

В каком виде?

Повелитель Тайного Совета устремился дальше со всей прытью, на какую был способен. Чем ближе к земле, тем более пологим становился склон. Теперь, когда беглец мог управлять движением, он ловко уклонялся от опасных кустов, не желая терять время даром. Архимаг уже понял: такуру забавляется с ним, как кошка с мышью. Как только оборотню наскучит игра, он вонзит когти в беззащитное горло. Скоро ли?

Убийца не дал жертве уйти далеко. Краем глаза Аморн заметил, как по правую руку от него в кустах шевельнулась тень.

«Вот ты, значит, где».

Напасть первым? Или по крайней мере занять оборонительное положение, прижав спину к скале? Человек поборол оба искушения. В сражении с оборотнем и то и другое смертельно опасно. Лучшее и единственное преимущество здесь – внезапность. Враг не должен догадаться, что он раскрыт. Поэтому архимаг стиснул зубы и продолжал скользить, будто ни в чем не бывало.

Тварь молнией ринулась на него из кустов. На сей раз такуру избрала свою собственную наружность. Расплывчатое тело темного призрака примерно в человеческий рост беспрерывно перетекало из одного обличья в другое, так что обычное зрение не успевало ухватить ни одного из них. В самой гуще теней роилось скопление маленьких глазок, отливающих ледяным белым блеском. Длинных, подвижных лап, или рук, у неприятеля оказалось великое множество; при взгляде на них Аморну стало действительно дурно: некоторые конечности увенчивались хищными когтями, другие же сверкали стальными лезвиями острейших бритв.

Сознание архимага запечатлело весь этот кошмар в краткую долю секунды; миг – и грозные щупальца рванулись к нему. Готовый к такому повороту событий, отступник взмахнул мечом. Отсеченные конечности полетели вниз, извиваясь и размахивая бесполезным теперь оружием. Тварь зашипела, зарычала от ярости, но тут же отрастила потерянные руки, с новыми когтями и лезвиями.

Аморн снова набросился на них, и хотя в этот раз ему не сопутствовала удача первого, неожиданного удара – правитель с удовлетворением отметил, что нанесенные увечья и их исцеление отнимают у противника силы, необходимые для борьбы. Он ведь тоже потихоньку слабел, и к тому же левая рука начинала утомляться. Будучи командиром Мечей Божьих, тогдашний лорд Блейд владел обеими одинаково хорошо, но, видимо, настала пора забыть о тех временах.

Тем более что архимаг сражался все же одним клинком, а неприятель потрясал целым арсеналом смертельного оружия. Аморн отчаянно рубил вражеские руки‑лапы, отражая коварные удары то на уровне живота, а то у самых глаз. На что только не способен человек перед лицом настоящей опасности!

Минуты шли; ни один из противников не собирался уступать. Но архимаг прекрасно сознавал: это ненадолго. Кто‑то из них вскоре падет. Оба теряли силы, оба страдали от ран, и оружие мелькало в воздухе уже не так стремительно. От кого же отвернется капризное счастье?

Аморн не видел, как враг нанес удар. Просто человек вдруг отшатнулся, и тупая боль в боку сменилась мучительной судорогой, пронзившей тело с головы до пят! По одежде расплывалось багровое пятно. Взор затуманился, дурнота захлестнула отступника тяжелой волной. Такуру безжалостно наступала; окровавленное лезвие взвилось вверх, чтобы прикончить добычу.

«Долгие годы изгнания и борьбы, честолюбивые планы, мучительные жертвы – и все завершится вот так?»

Горький, но справедливый исход, честно признал архимаг.

И вдруг, совершенно неожиданно, земля взорвалась фонтаном под ногами оборотня. Большое дерево покачнулось и рухнуло, так что склон содрогнулся. Из чрева скалы появлялся Маскулу, выпрастывая один сегмент огромного тулова вслед за другим. Броня чудовища выдержала бы любое нападение какого‑то там такуру, а его оружию позавидовал бы всякий. Бесчисленные клешни, а главное – острые как бритвы алмазные жвала, которые тотчас обратили убийцу в бегство, показались Аморну самым прекрасным зрелищем в его жизни. Огромный, но такой неповоротливый среди этих деревьев чародей попытался преследовать оборотня, однако тот уже бесследно исчез.

– Не вздумай! – закричал правитель, увидав, что соратник собирается продолжить погоню. – Это же такуру, тебе его не поймать.

– А я все же попробую!

– Нет, не уходи, – задыхаясь, прохрипел архимаг. – Не скрывайся из виду. Как же еще я пойму, что ты – это ты?

– И то верно, – прогрохотал георн. – Но как же оставить гнусную тварь на свободе? Она может напасть в любое время откуда угодно! Ты и глазом не моргнешь, как станешь горсткой праха!

– Кому ты рассказываешь, – хмыкнул раненый. Безумная боль прожигала его насквозь при малейшем движении. – Подойди сюда. Без твоей помощи мне не вернуться.

Чародей приблизился и, склонив устрашающую голову, внимательно осмотрел рану.

– Насколько могу судить, повреждение неглубокое; мышца задета, но ничего серьезного.

– Главное – не истечь кровью.

– Самому тебе не дойти, – заметил Маскулу. – Вот если б ты смог взобраться мне на спину… Или хочешь, я приведу подмогу из поселка?

Аморн посмотрел ему в глаза.

– Мы больше не знаем, кому можно верить.

Лицо архимага исказила гримаса.

Страдало не только его тело, но и душа. Повелитель Тайного Совета нимало не сомневался в том, чья злая воля двигала убийцей. Гнусная Сивильда, ловко же она все подстроила! И хотя покушение не удалось, отныне в каждом близком существе Аморн вынужден подозревать оборотня. «Провалиться им на месте, они еще поплатятся!» Головокружение нарастало, руки и ноги раненого начинали холодеть. Прежде чем ослабеть окончательно, архимаг выкрикнул:

– Скорее! Подтащи сюда поваленное дерево, уж с него я как‑нибудь заберусь и на тебя. Время дорого: нужно успеть в поселок, пока я еще в сознании.

– А ты выдержишь? – недоверчиво пророкотал георн.

Аморну вспомнилась ночь падения со скалы: тогда он все же вернулся в укрытие. Почему? Да потому что не оставил для себя иного выбора! Что ни говори, порою приятно сознавать близость сурового лорда Блейда.

– Я справлюсь, – твердо пообещал он. – Не сомневайся.