Традиционные культуры

Идеал сознания осуществленного в формах традиционной культуры характерен для архаического общества, стоящего у истоков развития цивилизации, однако его аналоги можно найти и в современном мире, например, в изолированных крестьянских сообществах.

Первые исследователи традиционных культур видели в них, как известно, прежде всего примитивную аффективность и рассматривали архаическое сознание как магическую, творящую миф, дологическую форму понимания мира и взаимодействия с ним (Леви-Брюль Л., 1930, 1937; Тейлор Э. Б., 1989). Считалось, что эти примитивные, иррациональные формы отражения действительности впоследствии изживаются, преодолеваются, и таким образом человек достигает возможности научного понимания мира и построения с ним рациональных взаимоотношений. Это мнение закрепилось в самом названии - архаические сознание и культура. Сходным образом рассматривал магическое сознание и Ж. Пиаже (1932) как раннюю, позже преодолеваемую стадию психического развития ребенка.

В настоящее время, однако, исследователи становятся более осторожными в оценках и ранжировании культур. С одной стороны, накоплены данные, ставящие под сомнение примитивность архаического миропонимания, с другой - нарастает разочарование в его современных формах. К. Леви-Стросс (1994), М. Мид (1984) и многие другие авторы говорят о некорректности заключений о ценностной иерархии и закономерной последовательной смене архаических, примитивно-аффективных культур высшими рациональными формами. В настоящее время общепринято представление о разновариантности и взаимном дополнении культур - архаических и современных.

В частности, показано, что дело не в неспособности человека архаической культуры мыслить рационально и абстрактно. К. Леви-Стросс свидетельствует о его принципиальном умении использовать абстрактные символы, например не единичны свидетельства о том, что туземцы, объясняя сложные связи тотемов, чертят диаграммы на песке. Ю. М. Лотман и Б. А. Успенский (1973) приводят данные исследования П. Ворсли, обнаружившего у австралийских аборигенов одновременное сосуществование логического и мифологического мышления, и сами исследуют активность мифологических пластов живого современного языка.

В целом созрело понимание того, что мифологическое сознание - это не только категория архаической культуры или определенного возрастного периода развития человека, но и непреходящая, необходимая сторона сознания человека и его бытия вообще, выражающая его насущные потребности (Лосев А. Ф., 1991а), и что при определенных условиях именно эти мифологические формы сознания отвечают главным потребностям организации жизни человека.

Такие условия характерны, в частности, для общества, стоящего у истоков развития цивилизации, в настоящее время они сохраняют свою актуальность для замкнутых крестьянских сообществ. Перед этими сообществами в качестве первоочередных встают витальные задачи телесного выживания индивида и, может быть, еще в большей степени задачи выживания рода в целом в непосредственном взаимодействии с природной средой. Соответственно в пантеоне ценностей культуры такого сообщества значимое место должны занимать ценности благополучного осуществления жизни тела человека и тела его рода, установления порядка, предсказуемости во взаимодействии природных ритмов жизни человека и его среды.

Преимущественная ориентация на определенный набор ценностей неминуемо рождает качественно особую конфигурацию культуры и ее идеального сознания (Мид М., 1984; Хейзинга И., 1992). Можно предположить, что конфигурация традиционной культуры в большой степени будет определяться развитием мироощущения, способов взаимодействия с миром, относящихся ко второму уровню организации сознания и поведения. Мы можем ожидать акцентуацию в развитии уровня культуры, адресованного уровню аффективных стереотипов, поскольку именно его задачи и способы организации отношений с миром в наибольшей степени соответствуют основным адаптационным задачам этой культуры. Для проверки этого предположения сопоставим теоретическую модель реконструированной нами формы второго уровня сознания с конкретными, описанные многими авторами, специфическими формами традиционных культур.

Попытаемся понять, что специалисты считают типичным для мифологического сознания. Прежде всего, это телесное переживание мира. Миф, по А. Ф. Лосеву, - это особенно чувственное жизнеощущение, творимая вещественная реальность и телесная действительность, "телесное и до жути вещественное физическое переживание" (1991,,с. 161). Именно способ телесного переживания мира организует, по А. Я. Гуревичу (1984), всю систему традиционного сознания. Он доказывает, что акцент на переживании жизни тела определяет совершенно особые, качественно уникальные формы традиционного сознания: восприятие человеком времени и пространства, соотношения целого и части, понятие числа, отношение к стабильному я изменчивому, индивиду и сообществу, вещественному и идеальному.

Мы предположили, что основной задачей уровня аффективных стереотипов является дифференциация, опредмечивание потребностей человека. К. Леви-Стросс (1994) считает характерным для традиционной культуры как раз обострение способности различать полезные природные явления, все остальное может оставаться недифференцированным - "прочим". 6 том же, что полезно, эта культура стремится к исчерпывающему наблюдению и инвентаризации, составлению подробнейших каталогов жизни. Он приводит данные, свидетельствующие о том, что "примитивный" человек использует природную среду гораздо более полно и разумно, чем современный, интенсивно разрабатывающий лишь часть ее возможностей и разрушающий остальные.

Уровень аффективных стереотипов отвечает за фиксацию и накопление полезных навыков жизни. К. Леви-Стросс, характеризуя архаическую культуру, вводит понятие "неолитический парадокс", напоминая нам о том, что главные открытия человечества, заложившие основы развития цивилизации, были сделаны именно тогда, в период "примитивного мышления", и в следующий период интенсивного освоения природы и новых открытий человечество вступило только спустя долгое время, в период, называемый нами "промышленной революцией".

Мы помним, что уровень аффективных стереотипов отвечает за установление порядка - удачное вписывание ритмов жизни тела в ритмы окружающей среды. И, как уже упоминалось, одной из основных ценностей традиционной культуры и ее насущной заботой является установление порядка, предсказуемости хода жизни. Ю. M. Лотман (19926) считает важной типологической характеристикой культуры отношение к хаосу - неупорядоченной части жизни: как к врагу или как к возможному резерву развития. Для традиционных культур он активно враждебен. Мир возникает в них как гармония из хаоса, он делится на Космос и Хаос (Лосев А. Ф., 1991а). Акт творения мира - это, прежде всего, его упорядочивание. Осваивая новое место, человек традиционной культуры совершает ритуалы, символизирующие акт творения как акт упорядочивания мира (Элиаде M., 1987).

И, как мы помним, именно уровень аффективных стереотипов оценивает как удовольствие воспроизведение привычного и болезненно реагирует на нарушение установленного порядка жизни. В этом сознании субъект определяет собой мир и переживает неразрывную связь с ним.

Рассмотрим, как в мифологической культуре строятся взаимоотношения человека с миром, как видится ему картина мира. Образец его организации - это живое, одушевленное человеческое тело (Лосев А. Ф., 1991а). Микрокосм и макрокосм для этой культуры едины. Человек не чувствует своей отдельности, обособленности от жизни природы, ее ритмов и воспринимает окружающий мир как огромное живое тело, подобное его собственному, тесно связанное, взаимодействующее с ним (Гуревич А. Я., 1984). Так, индейцы одного из наиболее обособленных племен Амазонки, осваивая новое место жительства, рисуют на своем теле что-то вроде карты местности. Уподобив новое место своему телу, они начинают считать его в какой-то степени обжитым и безопасным.

В мире взаимодействующих тел рождается совершенно особое отношение к пространству. Так, пространство в мире готов, по А. Я. Гуревичу (1984), измеряется индивидуальным телом человека, его ступней, локтями, саженями, трудовыми затратами: расстояние - его дневными переходами, площадь участка - числом дней, за которые хозяин может его вспахать. Надел может определяться тем, сколько земли за день может обойти его хозяйка с коровой на привязи. Пространство неразрывно и индивидуально связано со своим хозяином, а хозяин со своей землей.

Человек именуется по своему месту жизни, он не может продать свой родовой участок. Пространство всегда имеет свой центр - место, где живет человек, его усадьбу. Оно делится на освоенное, хорошее, имеющее форму и имя, и неизвестное, плохое, - пространство злых сил Хаоса. Таким образом, пространство в архаическом сознании неоднородно - оно не имеет постоянной меры, отражает индивидуальные телесные свойства своего хозяина - отсюда его описываемая многими авторами "лоскутность".

В мифологическом понимании пространство замкнуто, конечно и заполнено (по Лотману Ю. M., 19926), это не континуум, а совокупность отдельных объектов, носящих имена. Важно, что это - пространство, в котором находятся тела, поэтому в промежутках оно может прерываться, и перемещения от одного объекта к другому субъективно растягиваются и сжимаются во времени. Поскольку в разных местах пространство имеет разное качество, то и перемещенный субъект или объект - в другом месте - может изменить свои свойства и имя.

Время в традиционном культурном укладе не течет линейно. Традиционное сознание имеет центр тяжести в прошлом, оно упорядочено прошлым опытом. Все, что происходит вновь и вновь, соотносится с прошлым, оценивается через прошлое, и время, таким образом, организуется в замкнутые, стабильно воспроизводящиеся циклы. Все, что могло случиться, уже случилось в прошлом, в мифическом "во время оно", "во времени до всякого времени". Мир сотворен, готов, насколько это возможно, героические деяния свершились, и теперь остается лишь следовать образцам, заданным Героями и Богами.

Можно сказать, что время ходит по кругу - это круговое движение ритмов природы, жизни тела, рода, ритмов работы, как взаимодействия человека и природы (Лосев А. Ф., 1991а, б; Элиаде М., 1987;

Гуревич А. Я., 1984). Поэтому время, так же как и пространство, в мифологическом сознании, всегда имеет свой определенный центр - ось, вокруг которого оно вращается. Это - начало нового года, нового цикла работ, брака, рождения. Идеальная форма для этого сознания - шар, идеальное движение - вращение.

Мифологическое время, так же как мифологическое пространство, неоднородно. Во-первых, оно неотторжимо от предметов (Гуревич А. Я., 1984), былинное время материально наполнено (Лихачев Д. С., 1987а). Во-вторых, как пространство, включенное в контексты разных ритуалов, оно может прерывать свое течение, замедляться и ускоряться.

Здесь, как нам кажется, возникают прямые аналогии с переживанием времени и пространства, характерным для сознания уровня аффективных стереотипов: с центром тяжести переживания прошлого опыта, с включением времени и пространства в циклы, сети аффективных стереотипов с их качественной неоднородностью - неразрывной связью с конкретными чувственными моментами жизни.

Рассмотрим далее, с помощью каких когнитивных средств человек архаического сознания выстраивает закономерности своего мира. Неразрывная телесная связь с миром определяет особенности логики архаического сознания, это познание, укорененное в качество (Леви-Стросс К.), оно строит миф -- обобщение без отрыва от конкретного, с помощью предметных представлений на основе чувственного восприятия (Мелетинский Е. М., 1976). Опять напрашивается аналогия с уровнем аффективных стереотипов, на котором переживание мира неотделимо от его чувственного, сенсорного, качества.

Особенностью такого способа постижения мира является не отсутствие логики. К. Леви-Стросс считает, что логика существует, но она слишком радикальна и определяет мир только контрастно. Напомним, что уровень аффективных стереотипов по своим адаптационным задачам должен быть сверхопределенен в своих оценках. Резко разграничивая приемлемое и неприемлемое для жизни качество мира, он определяет саму возможность развития дискурсивного мышления. К. Леви-Стросс также отмечает радикальный детерминизм архаического сознания, основывающийся на непременном связывании последовательности событий.

Он подчеркивает, что, если мы предпочитаем оперировать разрозненными кусками информации, то туземец - логический скопидом - как бы без передышки связывает нити и неутомимо переплетает ими все аспекты реальности. Мы спекулируем нашими идеями, а он делает из них сокровище, стремясь к всеобщему и полному детерминизму, потому что самостоятельной ценностью его сознания является порядок. Возможно, этот порядок причудлив, поскольку часто достигается подручными, ограниченными, средствами (интеллектуальный бриколаж, по К. Леви-Строссу), но ценность картины мира для человека этой культуры именно в ее завершенности, в четкой границе между порядком и враждебным хаосом. Поэтому магическое мышление - не набросок, а система, которая и образует фундамент цивилизации - науку.

Д. Д. Фрэзер (1980, с. 61-62) также подчеркивает исходную близость установок магического и научного сознания. Магия и наука, в отличие от религии, предполагают, по его мнению, прежде всего "твердую веру в порядок и единообразие природных явлений". "Маг владеет искусством определять последовательность событий. Из хода природных процессов изгоняется изменчивость, непостоянство, случайность" (Там же, с. 61). В рамках своей культуры маг тоже пытается найти подход к пружинам механизмов природы, использовать их, принудить действовать в свою пользу: вещи, силы, стихии и, по возможности, даже духов и богов.

Архаический человек склонен активно изгонять из мира неопределенность, связывая случай с его предвестием, предчувствием, он вводит его в известную закономерность. Гадания, предсказания, пророчества, жребий обеспечивают конкретную определенность и призваны снимать необходимость самого выбора в неопределенной ситуации (Лотман Ю. М., 19926). Идеальный человек архаической культуры должен уметь понимать предвестия и предсказания и безоговорочно следовать им.

Выше мы говорили о том, что основной психической функцией, организующей сознание уровня аффективных стереотипов, является память. Культура, стремящаяся идентифицировать полезное, установить и сохранить порядок, тоже использует память как основную организующую силу. Ю. М Лотман (19926) говорит о том, что именно архаическая культура является культурой сакрализации памяти, что стержневая группа архаических культурных символов происходит из свернутых мнемонических программ, которые обеспечивают регуляцию и направление обряда, ритуала, обычая жизни. Именно потому, что особой ценностью этой культуры выступает воспроизведение освоенного порядка, в ней возникает отождествление начала и принципа, временной и причинно-следственной связи.

Особая активность памяти определяет и вербальные формы развития культуры. Творение и упорядочивание мира неотрывно от его номинации (Элиаде М., 1987). Одним из основных способов организации, придания миру формы в этой культуре является наречение его явлений именами, отражающими и закрепляющими их аффективную значимость, место в ряду других явлений (Лосев А. Ф., 1991а; Лотман Ю. М., Успенский Б. М., 1973).

Явления мира - нерасчленимые, целостные чувственные единицы, и имя является неотъемлемой частью явления, выражением его телесной сущности (Лосев А. Ф., 1991а). Тождество и телесная целостность названия и называемого, истинность и поэтому неконвенциональность имени определяют асемиотическую сущность этого сознания Так, в сознании, где знак принципиально тождествен имени, невозможно поэтическое сравнение. Поэзии нет места в мифологическом сознании, и впечатление метафоричности мифа рождается уже в современном переживании, при попытке перевести.серьезную важность, истинность мифа на язык нашего сознания (Лотман Ю. М., Успенский Б. А., 1973).

Архаическая культура, в отличие от новых культур, может не иметь письменности, и это тоже свидетельство не столько ее неразвитости, сколько качественного своеобразия. Она направлена на сохранение сведений о порядке, а не о его нарушениях, поэтому может не стремиться к записи уникальных событий и таким образом к умножению текстов. Более чем письменность, для такой культуры важны предметные мнемонические символы, памятные места, природные и искусственные, являющиеся, как уже упоминалось, мнемоническими программами ритуала (Лотман Ю. М., 19926, с. 102-109).

Вместе с тем мифологическое сознание создает не только предпосылки для накопления полезных сведений и навыков. Понимание взаимодействия человека с природой, разработанное в этой культуре, имеет непреходящую ценность и как закрепление конкретного практического знания, и как развитие системного, целостного традиционного мировоззрения, с присущим ему космическим чувством единства мира и человека (Мид М., 1988; Фрейденберг О М., 1978)

Микрокосм тождествен макрокосму, и традиционным сознанием внешнее событие воспринимается как интимно личностное: "Миф всегда говорит обо мне" (Лотман Ю. М., 19926). Способ познания события - это переживание сопричастия ему (Леви-Брюль Л, 1930), понятны потому слова А Ф. Лосева о вещественном, до жути реальном, восприятии мира. Это мироощущение создает целостную модель чувственного мира, в чувственном переживании оно рождает идеи подобия, аналогии, эквивалентности, изоморфизма, лежащие в основе развития человеческого знания (Лотман Ю М, Успенский Б. А., 1973).

Теперь мы переходим к рассмотрению того, как воспринимает себя человек архаической культуры. Тела мира и человека изоморфны, но также изоморфны тела человека и его рода. Реальность и истинность личного события ощущаются человеком при переживании его причастности, совпадения с прошлым образцом, случайное событие - незначимо. Личное биографическое время подчинено мифологическому (Неклюдов С. Ю., 1973). Сам образ человека здесь не столько индивидуальный, сколько типический. Коллективная память рода не стремится удержать индивидуальные черты личности и хранит лишь образцы, восходящие к праотцам мифического "времени оно". М. Элиаде (1987) приводит свои наблюдения того, как быстро в народном сознании жизнь, образ известных, реальных исторических лиц трансформируется в типический образец.

Поведение человека организуется круговыми ритмами природы, рода, собственного тела. Традиционные формы культуры, организующие сознание и поведение индивида, - это праздники, возвращающие его к пра-событию, пра-переживанию, дающему смысл его индивидуальной жизни, позволяющие ему реально слиться с первообразном и воспроизвести таким образом необходимый тип поведения (Гуревич А. Я., 1984; Лихачев Д. С., 1987; Элиаде М., 1987).

Праздник является и основным средством организации процессов саморегуляции, стабилизации аффективной жизни: он дает средства непосредственной стимуляции ритмом, движением, ощущением общности с телом рода и мира. "Пир на весь мир", сакральные оргии, слияние со стихиями в их телесном воплощении, с образами героев дают возможность энергийного утверждения индивида в мире.

Кроме того, поскольку не существует разделения микро- и макрокосма, тела человека и тела мира, праздник является и средством поддержания порядка и энергии мира. Аффективное ритуальное действие, принесение жертвы здесь направлено на восстановление, поддержание энергетического баланса мира, сотрудничество с его стихиями. Праздник как средство держать мир в колее каждый раз заново запускает колесо упорядоченного мирового ритма, охраняющего человека от всего нового, случайного, разрушающего гармонию порядка (Элиаде М., 1987).

Защитой от страданий, деструктивных переживаний в архаической культуре служит прежде всего механизм их связывания, введение в коллективный аффективный опыт - в контекст пра-событий рода, космической драмы борьбы стихий. Основное, от чего защищается традиционное сознание, - это переживание сбоя в порядке вещей.

Традиционные культуры выстраивают совершенно особую систему отношений между материальным и идеальным миром. Как микрокосм тела не отделен от макрокосма (Лосев А. Ф., 1991а; Гуревич А. Я., 1984), ритмы культуры не отделены от ритмов природы (Элиаде М., 1987), так и идеальное не отделено от материального. Идеальное - это телесное идеальное, предельно обобщенное, но живое и одушевленное тело (Лосев А. Ф., 1991а).

Мир рода поэтому - это единый мир живых и мертвых предков (Гуревич А. Я., 1984). Умершему в загробной жизни необходимы привычные вещи, и, соответственно, его обеспечивают ими. Сама душа - и идеальна, и материальна, ее легко подманить и поймать в силки, тем самым погубив ее владельца (Фрэзер Д. Д., 1980, 1986). Юна может воплощаться в материальном объекте, например в камешке, поднятом на том месте, где впервые шевельнулся ребенок в утробе матери (Фрэзер Д. Д., 1980). Отправляясь в опасный путь, ее лучше оставить дома под охраной близких или спрятать в общей родовой пещере, где хранятся все души живых и мертвых членов рода (Фрэзер Д. Д., 1980), как прятал ее Кащей в яйце - утке - зайце - сундуке на вершине дуба.

Боги идеально воплощают материальные силы - энергийный лик мира. Они сами могут быть порождением живого тела космоса (Лосев А. Ф., 1991а), если же они самостоятельны и вечны, то самое главное - они творят мир, порядок (Гуревич А. Я., 1984; Элиаде М., 1987). Боги телесны и могут непосредственно участвовать в жизни людей. Их высшая небесная обитель не отделена от пространства жизни человека. С земли герой может перейти на небо и встретить там ту же усадьбу и тот же порядок жизни, что и на земле (Гуревич А. Я., 1984). Так же и боги спускаются на землю, вмешиваются в дела людей, у них рождаются общие дети. Считается, что в мифическое "время оно" общение с богами было обычным делом, и, согласно традиционной культуре, всегда существуют особые места, где находится "ось мира", - гора, нора или дерево, где можно подняться на небо или спуститься в преисподнюю. Маги, шаманы знают, как это делается, и регулярно воспроизводят переживание движения по "оси мира" (Элиаде М., 1987).

Боги необходимы человеку как гаранты порядка сил космоса, но и человек необходим богам - все члены сообщества, как мы уже упоминали, должны участвовать в поддержании энергетического баланса мира, регенерации силы богов, истощенных актом творения. Боги нуждаются в его жертве, в энергетическом экстазе обряда.

Наивысшем уровнем развития традиционного типа культур, по мнению многих авторов (Лосев А. Ф., 1991в; Гуревич А. Я., 1984), является античная культура. Античная душа - это тоже душевное тело (Шпенглер О., 1993). Античность характеризуется переживанием тела как гармонического космоса и космоса как идеального одушевленного тела. Космос - живой циклически развивающийся организм, совершенная пространственная форма - шар, совершенное движение - круговое, истина, красота и мораль для этой культуры тождественны, поскольку ее основные ценности - это человеческое тело и гармония, порядок звездного неба (Лосев А. Ф., 1991в).

О. Шпенглер также считает, что античный мир организуется в соответствии с телесными мерами человека. Он отмечает, что в греческом языке нет слова, обозначающего пространство как таковое, в пространстве важны тела. По его мнению, в античности отсутствует отвлеченное чувство ландшафта, далей, горизонтальных видов, облаков, а Также чувство отечества, распространенного на большие пространства и охватывающего большую нацию. За оптической границей находится чужое, враждебное, свое - это близкие окрестности. Он замечает, что античные культы обычно связаны с конкретным местом, и античный храм обозревается одним взглядом, он - часть ландшафта и важен прежде всего снаружи.

Число в античной культуре - тоже мера телесности. Математика обращена не к пространственным отношениям, а к ограниченным, осязаемым единицам, числовой ряд статуарен, в нем принципиально не существует отрицательных или иррациональных чисел, нуля как числа, степеней больше трех - невысказанное и безобразное должно оставаться сокровенным. И дело не в примитивной стадии развития математики, идея нуля известна в античности, но она не популярна в этой культуре.

Исчисление идет в чувственно материальных формах геометрии и стереометрии. Основной вид искусства тоже телесен: это мраморные тела, скульптура. Для живописи тоже характерно отсутствие специальной перспективы как системы ориентации, и каждый предмет предстает в ней по-своему (как ему нужно).

Попробуем суммировать вышеизложенные данные культурологических исследований, результаты философского осмысления особенностей, уникальных законов развития традиционных культур.

Традиционный тип сознания организуется прежде всего переживанием жизни тела. В системе жизненных ценностей основное место занимает порядок, предсказуемость событий, возможность вписать свои физиологические ритмы в природные. Человеку традиционной культуры наряду с конкретным чувственным переживанием мира, способного утолить голод, жажду, любовное влечение, изначально присуще ощущение ритмической сопряженности с космосом, который воспринимается как живое одухотворенное тело.

Пространство для традиционного сознания неоднородно, оно делится на освоенное, качественно упорядоченное жизнью человека и его рода с центром - его домом, измеренное собственным телом и трудом и нареченное именем, и неизвестное - хаотическое и враждебное. Это ограниченное, дискретное пространство разных качеств, где располагаются тела и предметы. Время для традиционного сознания тоже неоднородно, оно имеет аффективный центр тяжести в прошлом, и его ритмы настраиваются по первообразцам мифических прошлых лет. Генератором энергии выступает прошлое, которое запускает круговое движение ритмов тела, рода, вселенной.

Человек в этой культуре - это не личность, даже не индивидуальность, а родовой тип, осуществляющий свое бессмертие в теле рода. Он организует свое поведение по традиционным образцам и в моменты наиболее полной истинно реальной жизни сливается с ними. Боги для этого сознания являются воплощением телесных сил и природных стихий.

Идеальная жизнь неразрывно связана с жизнью тела, и человек должен вносить свой вклад в поддержание энергетического баланса жизни мира. Его правильная телесная жизнь питает истощившиеся силы творящих стихий, помогает сохранить порядок в мире, запустить новый цикл жизни мира. Индивидуальное счастье или страдание связываются общим порядком жизни и таким образом, с одной стороны, сознание получает возможность обрести традиционную мудрость, умиротворение, а с другой - сохраняется возможность избежать невзгод, включившись в соответствующую цепочку жизненных ритмов.

Представляется, что мы можем увидеть много общего в формах традиционного сознания, организуемого архаической культурой, и модели индивидуального сознания второго уровня, обеспечивающего разрешение самых насущных жизненных проблем человека.

И в том, и в другом случае мы имеем дело с сознанием, организованным конкретным, сенсорно окрашенным переживанием жизни тела, в качестве приспособительной задачи в обоих случаях выступает удовлетворение потребностей, вписывание ритмов жизни тела в ритмы среды. Особую ценность в обоих случаях представляет устойчивый ритм, сохранение стереотипа жизни. Упорядочение картины мира идет за счет опредмечивания потребностей человека, связывания желательных и нежелательных событий по их совпадению в пространстве и времени. Мы видим сходное переживание пространства - его дискретность, качественное соотнесение нуждам человека и его возможностям; сходное переживание времени - циркулирующих ритмов, определяемых прошлыми образцами.

Основной организующей психической функцией в обоих случаях является память. Остальные психические функции участвуют в формировании стереотипов жизни: сенсомоторная функция создает полезные навыки, вербальная дает им различительную номинацию, контрастная логика обслуживает организацию порядка. Мы имеем дело с яркой чувственной ритмически организованной жизнью, неразрывно связанной с окружающим.

Вместе с тем мы, конечно, не хотим сказать, что сознание традиционной культуры развивает только механизмы второго уровня. Как уже обсуждалось, каждая культура, выбирая набор основных ценностей и реализующих их форм жизни, одновременно развивает и набор уравновешивающих их оппозиций. О необходимом развитии в культуре тенденций, дополняющих и уравновешивающих акцентуации избранной системы ценностей, сообщает М. Мид (1988). В уже цитированное работе Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского (1973) говорится о необходимом сосуществовании и дополнении в одном сознании магического и рационального, М. М. Бахтин (1965) рассматривает исходное сосуществование героических и осмеивающих мифов.

Сознание нормального человека тоже не может быть однородным. Он должен соответствовать идеальным формам своей культуры, но в то же время стоит перед необходимостью разрешать все классы адаптивных задач и соответственно развивать всю систему уровней, организующих необходимые для этого формы сознания и поведения. Таким образом, все типы переживания присутствуют в его сознании. Именно это создает возможность адекватного ответа сообщества на изменившиеся условия жизни, замены в какой-то момент в системе основных ценностей и, соответственно, развития нового типа культуры, фиксирующего (той взгляд на мир, иное самоощущение, и диктующего новый тип взаимоотношений с окружением.

Возможность понять, что происходит при смене основных ценностей, мы получаем, анализируя переход от архаических форм культуры к другим, более близким нам, ярко проявившимся в монотеизе, что для нас в особенности связано с развитием культуры христианства. По-видимому, такая смена набора основных ценностей может быть рассмотрена в связи с выходом для человеческого сообщества на первый план другого класса адаптационных задач.