Мария Микерина

г. Тюмень

В НЕБЕСНОЙ КОНТОРЕ

В небесной конторе сидят

черти,

жиреют, как свиньи,

жуют измельченный наряд

смерти

и черные крылья.

Смеется в углу паспортист -

дьявол -

гнилыми зубами.

В когтях - догорающий лист

хлама

с повесткой до рая.

Кричит бедолаге в пыли

грунта

кровавых имплантов:

- С какой вы душой к нам пришли?

С круглой?

А надо - с квадратной!

Бесята ревут вдалеке,

в травке,

и пальцами тычут:

- Вы что-то пришли налегке...

Справки!

Их надо пять тысяч!

Гудит беспробудный лешак

ветром:

- Полгода обеда!

Зайдите-ка, милый простак

в среду.

А может, не в среду...

Архангел вздыхает, поет

курам:

он двинулся в отпуск.

Амур посылает помет

дурам

и делает пропуск.

Как много послало назад

небо

бесплатных рабочих!

В котле они варят фрегат

"Ева"

и души у прочих.

В Аду усмехается змей.

Мал он,

но сдвинул Мессию.

За чудную ретро-модель

взял он

в основу Россию.

ОН

Он пришел ко мне совсем недавно. Уселся на потолок и принялся плевать кипятком во все существующие и несуществующие углы, заражая моральным деструктивизмом остатки полуубитого поэтического разума.

- Как долго ты будешь продолжать страдать ерундой? - спрашивал он меня, глядя прямо в зрачки и усмехаясь своей поблекшей зеленоватой душонкой.

- Обычно страдают фигней, - заметила я как можно вежливее, но мне не дали договорить и оборвали буквально с полуслова.

- Фигня - она вещь хорошая: теплая и даже немного оправданная. А тут ерунда. Понимаешь? Е-рун-да. На постном масле. Ну кто в наше время пишет эту гадостную рифмоплетность? Кому она к черту сдалась? Умные люди давным-давно оприходовали иное, куда более выгодное поприще.

Он снова плюнул в угол и яростно перекувыркнулся на месте. От нервов его ресницы запрыгали ходуном, словно строительные стремянки.

- А если я не хочу быть умной?

- Хочешь! Жаждешь! Вожделеешь! Но упорно прячешь свое желание под покровом маски а-ля "тирлим-бом-бом". Ведь я прав?

- Зачем ты пришел? Отстань от меня! Уходи!

- Не отстану. Ибо я - это ты. А от себя не убежишь, милочка.

Я лихорадочно вскочила с места.

- Не убежишь, как не старайся! - пел он мне вслед мерзким визгливым голосом.

Последние два дня я провела в полнейшем помутнении рассудка.

Кто он?

И что ему от меня нужно?

А если он - это действительно я, то почему он-я так упорно настраивает меня против своего истинного эго?

Быть может, и я - это не я, а кто-то совсем другой? Тот, кого я себе плохо представляю, да и в принципе представлять не хочу?

А плюющееся нечто до сих пор живет в моем подсознании и с каждым днем жиреет все больше. Иногда оно вылезает погулять по парковым закоулкам, и тогда затравленная душа вздыхает с облегчением.

Ну, не буду накручивать свои и без того заверченные вермишелью нервишки. Свежий воздух - он и душевным паразитам полезен.

А задушить я его всегда успею. Какой я поэт, если каждого встречного-поперечного - душить?

Лучше рифмой в глаз. Да и то не сразу. Пусть попривыкнет, освоится. А там и посмотрим, чем побольнее да помучительнее.

Там и посмотрим...

***

Меня убедить невозможно в фальшивой регалии,

И, если вы верите мне - я вам очень признательна.

Увы, математика зла и почти бессознательна.

Наука о цифрах смешна... да и вряд ли реальная...

А Хогвартс - он есть!

Я уеду туда.

Обязательно.

Я тебя полюбила в канун моего полнолуния...

Под глазурью ночной тишины и светящихся скал

Ты таил свой измученный нрав и звериный оскал,

Ты кричал, что устал от больного людского безумия,

Что меня ты

одну

беззаветно

и долго

искал.

Мы сошлись под луной - грозный волк и чудная изгнанница...

Но толпою за нами бежал разъяренный народ.

"Ведьму выкинем в море!

Чудовищу

вспорем

живот!

Выжжем память,

замолвим словцо

Катерине-посаднице,

предадим их останки огню

у тюремных ворот!".

Я исчезла под белой плитой кисло-сладкого клевера,

Ты зарылся в тумане домов и боялся дышать...

А над нами гудела крестами духовная знать,

И надеялась, и сомневалась, и отчасти верила,

Что сумеет "проклятых чертей" кадилом покарать.

С тех времен мы зашиты бинтом люциферовой мумии.

Наш бальзам - это магия слов и живая вода.

Наши души забили слюдой в суете города.

Я тебя полюбила в канун моего полнолуния...

Кто полюбит

тогда -

не разлюбит

уже

никогда.