Часть шестая 5 page

– Этот противник, – сказал Фурд по громкой связи, – не похож ни на кого, кто нам когда‑либо встречался. Прежде чем мы закончим ремонт и отправимся за Ней, я хочу, чтобы мы осмыслили Ее. Осмыслили, что Она такое.

– Коммандер, – начала Кир, – это не… не будет…

– Это будет и сработает. Это важно. У меня есть причина. Вы все поймете.

Фигуры на корпусе стояли неподвижно. Все, включая механоидов и синтетиков, казалось, слушали коммандера с пристальным вниманием.

– Каанг, начинайте. Что Она такое?

– Коммандер, что случилось, пока меня не было?

– Что вы имеете в виду?

– Согласно нашим приказам мы должны уничтожить Ее и не обращать внимания на то, что Она такое. Вы сами так говорили. Почему вы изменили свое мнение?

– Простите, Каанг, было несправедливо начинать с вас. Я вернусь к вам позже, и вы увидите, почему я задаю этот вопрос… Тахл, а вы как думаете? По вашему мнению, что Она такое? Она из Содружества? Может, это корабль бунтовщиков?

– Возможно, коммандер. Но такой корабль…

– Какой? Мы уже так долго с Ней сражаемся, но до сих пор Ее не видели.

– Мы знаем, как Она выглядит, и по отчетам о прежних столкновениях знаем, что Она может делать… «Вера» не из Содружества.

– А может, из Содружества, только не из того, которое известно нам.

Тахл выдержал паузу:

– В таком случае, вполне возможно, мы не знаем, как Она выглядит. Этот корабль способен изменять показания сканеров, искажать сигналы. Возможно, описания, данные очевидцами прежних столкновений, не отражают реальной картины.

– Возможно. Так что же Она такое?

Тахл подумал с минуту, потом взглянул на Фурда.

– Возможно, Ее втайне построили на средства государств, «приглашенных присоединиться» к нам, чтобы нанести ответный удар по Содружеству.

Рябь чего‑то похожего на удивление пронеслась по мостику. При взгляде на фигуры в тяжелых скафандрах, стоящие на корпусе корабля, было невозможно сказать, дошло ли до них хоть что‑то.

– Уже лучше, – сказал Фурд. – Но на самом деле вы так не думаете… Смитсон, что Она такое?

– Как насчет устройства, созданного Содружеством специально для уничтожения «аутсайдеров»? Вы же знаете, какого они мнения о нас, коммандер.

– Гораздо лучше, – одобрил Фурд. – Мне нравится ваша версия. Такая самовлюбленная, такая параноидальная. Итак, Каанг?

– Коммандер?

– Что Она такое?

– Я бы хотела принять участие в обсуждении, но вы знаете, что я не могу. Мы же договорились. Я – всего лишь пилот.

– Давайте, Каанг.

– Я не знаю, на самом деле… может, ваше предположение верно, и это корабль мятежников.

– Слишком очевидно, в таком случае Ей понадобился бы гораздо лучший пилот, и Она попыталась бы нанять вас… Кир, что Она такое?

– Нам действительно нужно продолжать этот разговор, коммандер?

– Да. Что Она такое?

– Возможно, Она – пришелец. Инопланетянин. Первая реальная угроза, с которой столкнулось Содружество. Первая из многих. Возможно, это начало войны с единственным врагом, способным с нами сравниться.

– Она уже прилетала сюда триста лет назад, Кир. И Ее визит не стал началом войны против Шахры.

– А зачем? Что бы Она ни сделала, этого оказалось достаточно. «Вера» ушла, Шахра пришла в упадок. – Кир взглянула на Тахла, который никак не отреагировал. – Но Содружество гораздо больше. Может, в нашем случае война станет более подходящим средством.

Тишина на мостике затянулась настолько, что казалась неприятной. Кир добавила:

– Вы сами спросили меня. И все это мы слышали на Шахре.

– И вы действительно так думаете?

– Да, коммандер, моя версия весьма вероятна. И лучше всего объясняет Ее поведение.

– Однако Содружество приказало нам навязать Ей бой и уничтожить в одиночку. Только нам.

– Это не значит, что я не права.

– Не имеет значения, правы вы или не правы, Кир.

– Да? Тогда к чему этот разговор, коммандер? Вы сказали нам…

– Осмыслить, что Она такое. Не понять. Не решить. Осмыслить! Осмыслить все объяснения, потому что все доводы, не важно, истинны они или ложны, говорят об одном.

– А у вас есть объяснение, коммандер?

– Да, я думаю, что «Вера» – это объект чужого происхождения. Но не как описали вы, Кир. Нечто совершенно другое. Возможно…

– Я имею в виду объяснение вашего поведения, коммандер.

– …возможно, все это время мы сражаемся даже не с кораблем. Возможно, у Нее нет коммандера, экипажа или пилота. Возможно, это единый живой организм, эволюционировавший, чтобы жить в космосе, как рыба в воде. Или морское млекопитающее, которое выглядит как рыба, но на самом деле на них охотится. Да, оно выглядит как корабль, но охотится на корабли.

– И как же, – вежливо поинтересовалась Кир, – оно охотится на корабли? Ест их?

– Поглощает энергию, – предложил Смитсон. – К примеру, питается чувством унижения, поражая жертв сложными и совершенно загадочными способами.

– Точно! – с радостью подхватила Кир. – А двигатели, сканеры, лучи и ракеты – всего лишь эволюционная мимикрия, чтобы оно походило на корабль.

– Видите? Беседа становится интереснее. Вы ищете детали. Выстраиваете внутренние связи. – Глаза Фурда сияли почти лихорадочно, но в них таилось нечто похожее на уверенность. Он встал, обвел взглядом мостик, и Каанг увидела, как все, включая ее саму, попытались, но не смогли его выдержать. – Все объяснения, даже неверные – даже мое, наиболее ошибочное, – говорят нам одно и то же. Даже те варианты, которые еще не пришли в голову, скажут нам тоже самое.

Внезапно он развернулся и направился к Каанг. Как и прежде, он шел не прямо, а вдоль стены, ногами пиная мусор с дороги, и когда добрался до пилота, то возвысился над ней.

– Итак, перечислим. Предатель, который сражается с нами, так как мы – самый опасный инструмент Содружества. Сила сопротивления, созданная государствами, «приглашенными присоединиться», они ненавидят Содружество и сражаются с нами, так как мы – самый опасный его инструмент. Нечто, созданное самим Содружеством, оно ненавидит нас и сражается с нами, ведь мы – самый опасный из созданных им инструментов. Посланник иной цивилизации, которая способна поставить Содружество под удар. Он сражается с нами, так как мы – самый опасный инструмент противника. Видите, куда все ведет?

Каанг, задрав голову, смотрела на коммандера, пытаясь прочесть выражение его лица, и теперь почувствовала, как у нее заныла шея.

– Мы одни. Ничему не верьте. Никому не верьте. Мы – это все, что у нас есть.

Фурд взглянул на экран. Коммуникатор по‑прежнему работал, ни одна из фигур на корпусе не сдвинулась с места. И Каанг, которая еще не до конца поняла значение слов коммандера, уже почувствовала, как покалывает кожу на голове от одного его голоса.

– Именно поэтому мне не важно, кто и что Она такое. Никогда не было важно и никогда не будет. Мы – «аутсайдер», один из девяти, и мы одни. Содружество создало «аутсайдеров», абсолютное оружие. Оно держало их вне обычных систем управления. Оно дало нам имена убийц и одиночек. Оно набрало команды из убийц и одиночек, людей, неспособных ужиться в привычном обществе, но слишком блестящих или слишком ценных, чтобы избавиться от них.

И когда они пришли на эти девять кораблей, то принесли сюда только свои способности, ничего больше. Ни общей культуры, ни дружеских связей. Вместе они одиноки. Восемь «аутсайдеров» остались прежними, но мы встретились с Ней и изменились. Вот поэтому мы можем Ее уничтожить. Мы знаем, что мы такое.

На экране в отдалении вспыхнула краткая и безмолвная вспышка. Закончился обязательный стандартный период, и гроб Джосера воспламенился, превращая человека в набор возможностей, которым, возможно, он всегда был.

– Мы пойдем за Ней. Отремонтируем все повреждения и двигатели; но корпус останется как есть. Дерьмо на поверхности останется как есть. Мостик останется как есть. Мы останемся как есть. Мы будем чувствовать вкус и запах друг друга. Ведь это и есть мы.

Замены Джосеру не будет, мы разделим его обязанности. И когда в следующий раз встретим Ее, то пойдем в бой не ради Джосера или Содружества, не из‑за дружбы или профессиональной гордости. Мы пойдем в бой из‑за того, какими Она нас сделала. «Вера» права: все за пределами этого корабля – иллюзия, и оно нас ненавидит. Или Она солгала нам, и все за пределами этого корабля – реальность, но оно все равно нас ненавидит. Мы – это все, что у нас есть, а снаружи этой консервной банки мы не можем доверять никому и ничему. Мы – это все, что есть. Больше ничего не существует. Там, за бортом, лишь нарисованный пейзаж.

Мы – больше не инструменты Содружества. Мы – инструменты самих себя.

В первый раз, подумал Смитсон, Каанг опередила всех. Она первой ощутила смысл слов Фурда – даже до того, как он сам, Смитсон, почувствовал их. Он увидел, как дрожь, истома прошли сквозь ее тело еще до того, как коммандер сказал про «инструменты самих себя». Они пронзили каждого на мостике, каждого на корпусе, и он сам почувствовал это; его длинное серое тело с практически случайной структурой, видимо, пошло волнами. Никто не аплодировал, не кричал – в конце концов, это был «Чарльз Мэнсон», – но слова Фурда произвели впечатление. Они проникли повсюду.

Когда коммандер закончил, большинство едва заметно кивнуло – скорее самим себе, чем друг другу, так как это все‑таки был «Чарльз Мэнсон», – и снова занялось работой. Смитсон поступил так же. «О да, – сказал он про себя, – мне нравятся такие идеи. Хотя бы отчасти. На хрен всех, кроме нас. На хрен вселенную. Нарисованный пейзаж». А потом ему в голову пришла желчная мысль, что и намалеван‑то он плохо. Звезды на вид живые, но уже мертвы или умирают, пока их свет доходит до нас. Смотрятся живыми, а на самом деле мертвые. Ничему не верь.

«Чарльз Мэнсон» аккуратно пробирался через Пояс астероидов по направлению к «Вере». Уже какое‑то время Ее позиция не менялась, Она не сдвинулась с места, даже когда их преследовала третья ракета. Она находилась на внутренней кромке крайней зоны Пояса, у астероида СК‑504, и могла уйти вперед, в систему Гора, и они бы не смогли Ее остановить. «Вера» вышла из зоны поражения корпускулярных лучей, но не сдвинулась с места. «Это любопытно, – подумал Смитсон. – Кажется, Она что‑то там строит».

Кир тоже обдумывала слова Фурда. Брала каждое, держала перед глазами, изучала со всех сторон: с левого борта, с правого, сверху, снизу, с носа, с кормы. Особенно ей нравилась идея про «инструменты самих себя». Мысль резонировала. Он произнес ее так, будто она вырвалась спонтанно, но Кир знала: Фурд слишком осторожен, слишком умен, чтобы произнести хоть что‑то, предварительно не рассчитав. Но речь произвела эффект. Теперь мы знаем, что мы такое.

Кир не понравился момент про вкус и запах друг друга. Она прекрасно понимала весь символизм; но ей хотелось остаться чистой и безукоризненной. Стать кем‑то менее, чем безупречным, было высокой ценой – для нее почти абсолютной, – но она спокойно взвесила такую возможность и сочла, что оно того стоит. В конце концов, Фурда Кир уже и чувствовала, и обоняла.

«Чарльз Мэнсон» аккуратно пробирался через Пояс по направлению к «Вере» и астероиду СК‑504. «Это любопытно, – подумала Кир. – Она явно что‑то там строит».

Каанг не могла отделаться от воспоминаний про Дрожь. Инстинктивно почувствовав слова Фурда, пилот снова и снова пыталась проанализировать их буквально, так, как поступили бы Кир, Смитсон и Тахл, но у нее ничего не получалось. Правда, это не имело значения. Каанг и так знала, что речь коммандера изменит их всех, разрушив некое прежде незыблемое равновесие, но для нее изменение было важно еще и тем, что теперь она станет очень нужной. Каанг не понимала, откуда возникли ее невероятные способности, но они понадобятся, и она вовремя вернулась на свой пост и сможет выполнить все приказы, и тут все было хорошо. Только Джосера не хватало.

«Чарльз Мэнсон» аккуратно пробирался через Пояс по направлению к «Вере». «Это любопытно, – подумала Каанг. – Она явно что‑то там строит». Противник закрылся от всех зондов, но они намеревались узнать больше к тому времени, когда доберутся до Нее.

После речи Фурда Тахл думал о Книге Шрахра, о том, как однажды – если они уцелеют – Фурд вернется на Шахру и ему разрешат ее прочитать. И тогда система обретет полноту, большая, неспешно строящаяся система трехвековой давности.

Тахл заставил себя вернуться к деталям. «Чарльз Мэнсон» был самым значительным кораблем Содружества; а слова Фурда сделали его еще важнее. В следующем бою даже Она об этом не узнает. Станет ждать, что они будут действовать как инструмент Содружества, но корабль уже превратился в нечто иное. Фурд прав. Теперь мы можем победить Ее, так как знаем, что мы такое. Инструмент…

– …самих себя, – повторял Фурд, пока «Чарльз Мэнсон» аккуратно пробирался через Пояс по направлению к «Вере». – И наше решение должно стать необратимым. Поэтому… – Он схватил старомодный микрофон, стоящий на консоли, тот самый, что служил для связи с Департаментом, с размаху кинул его на пол и растоптал каблуком ботинка. Перевел дыхание. – Тахл, пожалуйста, отключите все внешние каналы связи.

Тот взглянул на коммандера, но сомневаться не стал. Фурд наблюдал за тем, как руки шахранина, изящные когти с двумя торчащими в разные стороны большими пальцами, парят над освещенной консолью, касаясь поверхности и оставляя за собой темноту.

– Приказ выполнен, коммандер. Мы одни.

Микрофон был всего лишь символом. Тахл понимал, что Департамент поставил на корабль немало «жучков»; о местоположении некоторых он знал, но не всех. Позже Фурд прикажет ему деактивировать их, он так и поступит, но все отключить не сможет. Поэтому микрофон был всего лишь символом, но очень мощным.

Департамент захочет ответить. Если они уничтожат Ее, то окажутся за пределами его мести; если они не уничтожат, то Она разрушит их; и Содружество все равно ничего не сможет с ними сделать. Так или иначе, Фурд запер их снаружи. Они вышли из‑под власти Департамента.

Символ был очень мощным, но Тахл знал: Фурд продумал все до мелочей, как и всегда. Это даже нельзя было назвать в полной мере циничным расчетом – Тахл тоже почувствовал Дрожь. Все почувствовали. В точности как рассчитывал Фурд.

На мостике воцарилась тишина. Даже когда они заговорили, она не исчезла, осталась в речи, перескакивая от конца одного предложения к началу другого.

– Они захотят знать почему, – сказала Каанг.

– Когда все закончится, – ответила Кир, – и мы с ними воссоединимся, то сможем объяснить.

– Возможно, мы не воссоединимся, – подал голос Смитсон.

– Конечно, воссоединимся, – сказала Кир. – Инструмент самих себя – это то, что нужно сейчас, но потом нам придется вернуться. Когда Она уйдет, нам будет…

– Некуда идти, – закончила Каанг. – Так ведь, правда?

– Да, – согласился Смитсон, – но сейчас я предпочитаю жить так. Это кажется правильным.

Вновь обретенная тишина не входила в привычный репертуар безмолвий «Чарльза Мэнсона»: она была полна размышлениями, а не возможностями. Некоторые из членов экипажа смотрели туда, где кончался Пояс и «аутсайдер» ждала «Вера». Мигали звезды. Некоторые из них уже давным‑давно умерли.

– Некоторые из нас погибнут, – сказал Смитсон.

– Да, – подтвердил Фурд. – Но теперь мы сможем одолеть Ее. И Она об этом пока не знает.

– Узнает, – неожиданно заявила Каанг, – когда мы пойдем в бой. У кораблей есть язык тела.

– И что она… – начала Кир, потом остановилась на мгновение и с любопытством посмотрела на пилота. – Что Она сделает, когда узнает?

– Это не важно, – неожиданно раздался голос Тахла. – Мы же прекрасно понимаем, насколько Ей все равно.

Остальные взглянули на него.

– Все, кто послан остановить Ее, не имеют значения. Они не уместны. Она может уничтожить нас, поиграть с нами или отпустить. Ей все равно.

– В первый раз… – начал Фурд, потом остановился на мгновение и с любопытством посмотрел на Тахла. – В первый раз я считаю, что вы неправы. Когда нам не все равно, Ей тоже. Она не побежит дальше и не останется в Поясе. Она хочет принять бой, хочет пройти с нами весь путь до самой Шахры. Я это знаю.

А потом что‑то случилось с Фурдом. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что все те обрывки знаний о Ней, которые он так прилежно собирал, основываясь на наблюдениях, исследованиях, на постоянно растущем инстинктивном ощущении «Веры», – все это было нереально. Возможно, как и в случае с Джосером, его умозаключения создала Она. Не телепатией, а цепью событий. «Она что‑то делает и предсказывает тот эффект, который это действие произведет на каждого, то есть каким‑то образом Она уже знает нас».

Его так поразила эта идея, что он едва заметил, как Кир извинилась и вышла с мостика. «Мне надо кое‑что проверить в оружейном отсеке, – сказала она. – Вернусь через тридцать минут». Фурд лишь рассеянно кивнул.

«Излишне, – сказала Кир про себя, пробираясь по тесному коридору, ведущему в оружейный отсек. – Излишне. „Как у того парня, которого вы застрелили в Блентпорте“. Жестокие слова, обычно так говорю я, а в его устах они прозвучали уродливо. Надо было побеседовать с ним». Она представила, как стоит у него в кабинете. – Вы хотели меня видеть? – Да. То, что вы сказали. Как вы могли так сказать, когда я только что уничтожила Ее ракеты? – Да, я знаю. Приношу свои извинения. Что‑то еще? Только Фурд мог принять любую атаку, высосать ее, а потом, мертвую и пустую, бросить в лицо нападавшему; и Кир знала, что так он поступает и в личной жизни, и на войне.

Главный коридор разветвился на несколько более узких проходов с голыми лампами и необработанными стенами, и Кир свернула в тот, что вел в интересующий ее отсек. По пути ей пришлось протиснуться мимо одной из младших офицеров, молодой женщины по имени Холлит. Пространство было настолько узким, что по крайней мере одной из них столь близкое соседство очень понравилось, а потом Кир оказалась там, где хотела, смотря на две ракеты, созданные Фурдом.

Она пришла сюда, решив разгадать его замысел; понять не принцип действия снарядов, а то, как он намеревался их использовать. Фурд побеждал всегда, в битве с любым противником, но как он поступит в этот раз? Встретившись с таким врагом? Даже Смитсон, вероятно, самый умный из всей команды, не мог представить, зачем коммандеру эти ракеты. Эмберрец вообще относился к ним довольно пренебрежительно, его раздражали их простой замысел и туманные ответы, которые Фурд давал на его вопросы.

«Смитсон, вероятно, самый умный из нас?» Она обдумала это еще раз, так поступил бы Фурд. Во‑первых, он бы сказал, что нет никаких нас. Во‑вторых, она знала, коммандер исходит из принципа, что все на корабле равны ему, по крайней мере интеллектуально. «И все‑таки, если Смитсон не сумел понять, зачем нужны эти ракеты, а я смогу…» Потом Кир снова взглянула на них, на уродливые бока с перекрывающими друг друга иссиня‑черными металлическими пластинами, на странные носовые обтекатели и непристойно разбухшие шишки двигателей. Казалось, в ответ те нагло уставились на нее, не выдавая ничего. Как Фурд мог придумать оружие, чье использование даже Смитсон не сумел понять, хотя коммандер именно ему приказал их построить? По двум причинам, сказала она сама себе. Во‑первых, Фурд разместил ответ у всех на виду и таким образом надежно его спрятал, во‑вторых, коммандер отличался острым умом, а по интеллекту мог сравниться даже с эмберрцем, что было немало.

Кир выросла в богатой семье со Старой Земли, та обеспечивала Содружество монотонным потоком дипломатов, банкиров и высокопоставленных чиновников. Кир же сделала выбор в пользу военной службы, и семья лишила ее наследства, но не из‑за карьерного, а другого, более личного решения.

Семья была не только богатая, но и большая. В детстве и отрочестве Кир постоянно окружали многочисленные братья и сестры, дядюшки и тетушки, бабушки, дедушки, кузены и кузины; она росла среди красного дерева, бархата, лужаек, ухоженных садов, вечеринок, приемов и друзей; в атмосфере той особенной легкости, что приходит с легко заработанным достатком. Даже по принятым в их роду стандартам Кир была необычайно умной и привлекательной девушкой, ее обожали, окружали заботой, чувствуя, что в будущем она отличится, правда, тогда никто не знал как.

Тьма охватила ее позже, чем Фурда, и совсем по‑другому. На пятнадцатый день рождения ей устроили вечеринку прямо в поместье родителей. Та продлилась большую часть дня, и Кир решила сходить в ванную. За ней последовал друг ее отца, тоже дипломат. Всегда внимательный и добрый, он часто гостил у них. Это наш секрет, сказал он, когда начал ее трогать. Особенный подарок на день рождения. Инстинкты Кир взяли верх: она стала драться, поначалу голыми руками, а потом, когда он так и не ушел, схватила опасную бритву отца. Удар, который остановил его, оказался случайным, но гость неожиданно повалился на пол, истекая кровью. Та разлилась повсюду.

На Кир снизошло откровение; тогда родилась ее собственная вселенная. Кир захотелось замкнуть дверь и удовлетворить себя прямо в ванной. Если бы насильник не потерял сознание, она бы позволила ему овладеть собой, ведь была перед ним в долгу. Багровыми разводами он написал на полу и стенах картину ее подлинной личности.

Позже все узнали, как он ночами ездил по городу, искал женщин, обычно моложе, беднее или глупее себя. Гость скрывал свои желания от семьи, не позволял привычкам вмешиваться в карьеру, но Кир поступить так не смогла; в конце концов, она все делала лучше. Его попытки скрыть свою натуру были посредственными. Она же ненавидела посредственность.

Ранние сексуальные опыты Кир не удовлетворяли. Теперь она понимала почему. Секс не стоило разделять с другими. Его нужно было причинять другим, его можно было усилить, изувечивая своих партнеров. Она искала незнакомцев. Никогда не выбирала родственников, тех, кого знала по школе, университету или армейской службе. Это всегда были только незнакомцы. Она выслеживала их по городам, словно маленькая «Вера», случайная, лишенная мотивов, красивая и блестящая. И, вероятно, как и «Вера», она совершала это из необъяснимого влечения, которое даже не признавала, предпочитая называть осознанным выбором.

Иногда Кир задумывалась о том, в кого превратилась, но этот голос звучал вдалеке, а другой, который говорил «Такая ты и есть», раздавался громче, настойчивее. Отрицать его не имело смысла. Технически ранние эпизоды походили на изнасилования, но даже это определение со временем размылось; последние случаи, несмотря на всю жестокость, произошли чуть ли не по обоюдному желанию. Даже тогда ее жизнь нельзя было назвать простой. Кир не хватало случайных, полных боли и насилия встреч в темных и тесных комнатах. Ей не хотелось уступчивости. Ей хотелось масштаба, чтобы ее желания из исключения стали правилом. Тем, чем на самом деле являлись, повседневной жизнью Кир.

Именно тогда она сделала выбор и превратилась в нечто необычное, женщину – серийного насильника. Она предпочитала слова «многократный» или «случайный»; серийность подразумевала рост и расширение, тогда как Кир видела насилие немалой, но стабильной частью собственной жизни: чем‑то важным, но занимающим положенное место, не способным вырасти и захватить ее полностью. Впоследствии, во время судебного процесса журналисты это различие не заметят. Предсказуемые, они назовут ее Кириальной Насильницей.

Поначалу военная карьера шла в гору. Кир многого добилась, была всегда заметна и очаровательна. Несколько раз завоевывала олимпийские награды и медали Содружества по стрельбе, но это было всего лишь хобби. Карьеру же она делала в области крупнокалиберного корабельного вооружения, и в этом равных ей не было. Кир обладала врожденными способностями к своему ремеслу, но на Каанг не походила; ей пришлось немало потрудиться. Сослуживцы, чувствуя это, обожали ее, окружили заботой, но никто не замечал яда, разъедающего нутро Кир.

Она выбрала поприще, надеясь, что там сможет вполне законно удовлетворять то, что сидело внутри нее, но в результате допустила одну из немногих своих ошибок. Военные, конечно, имели дело с насилием, но оно было средством, а не целью; а о случайной или беспричинной жестокости речь и вовсе не шла. Именно подозрения ее товарищей по экипажу довели Кир до тюрьмы.

Нет, сказала она суду, это не одержимость, а сознательный выбор. Я могла этого не делать. Обыкновенным серийным насильникам приходится следовать одной модели. У меня ее нет. Это не обсессия. Обвинитель кивнул, соглашаясь, затем сказал: «Это одержимость. Она очень точно ее описала. Ее описания всегда очень точны».

Кир приговорили к бессрочному заключению в охраняемой психиатрической больнице, а потом за ней пришел Департамент. Он заключил с ней соглашение, неписанная часть которого гласила, что прославленные таланты Кир в области вооружения понадобятся на «аутсайдере», а взамен ей позволят продолжить сексуальные приключения; она могла по‑прежнему наслаждаться болью и насилием, но должна была доказать, что предварительно обговорила все действия и те совершались по обоюдному согласию. Пусть подписывают контракт, сказали ей. Мы приготовили для тебя черновик.

Кир даже сохранила свое состояние; ей предоставили адвокатов, которые бросились в бой против семьи, решившей лишить ее наследства. Та, конечно, могла себе многое позволить, но у Департамента оказалось больше средств.

Все остальные на корабле Фурда совершали свои поступки из импульсивных желаний. Кир совершенно точно знала, что ее случай совсем другой. У нее всегда был выбор: свободный, рациональный, сознательный выбор. А так как она понимала, что отличается от остальных, то относилась к ним настороженно, хотя многие члены экипажа обладали способностями, которые она искренне уважала. Кир считала Смитсона отвратительным, напыщенным, но очень умным существом с раздражающе точной интуицией; Каанг – интересной лишь ее почти сверхъестественными навыками пилота; Тахла – настолько же компетентным, насколько таинственным; а Джосера, прежде чем тот не проявил хороший вкус и не умер, – человеком, чье желание интриговать далеко превосходило его способности.

В Фурде сочетались все эти черты, но они не сказывались на работе и не лишали его равновесия; он взял от собственной команды все самое лучшее и все самое худшее, по большей части лучшее, конечно. Кир не могла отрицать, что испытывает к нему чувства, но те были мрачными и неприязненными. Едва ли она могла испытывать что‑то другое, принимая во внимание особенности их характеров. Кир видела всю иронию ситуации и часто дразнила себя ею; они с Фурдом вполне могли бы стать хорошей семьей, если бы не были такими, какие есть.

Она разработала план: решила выяснить, что же он сделал, из‑за чего к нему пришел Департамент, как некогда явился к ней.

Кир располагала богатством и связями достаточными, чтобы выведать каждую подробность его истории. Она приступила к проекту с аккуратностью и одержимостью самого Фурда и наконец выяснила все досконально. Узнала о его родителях, приюте, изнасиловании и убитых им священниках. Узнала о том, как он рассказывал Департаменту о желании найти шахранина, который научил бы его убивать. Как ему хотелось наиболее эффективным способом отправить на тот свет как можно больше священников. Она улыбнулась. «Хотелось бы мне, чтобы мы встретились тогда. Я бы тебя научила; и научила, как получать от такого удовольствие».

– Вы понимаете, что это? – спросил ее мистер Гаттузо, владелец любимого дома мод Кир, когда она объяснила, чего хочет.

– Да, – сказала она. – Я в точности понимаю, что это такое. Пожалуйста, сделайте все, как я прошу.

– Я не хотел бы, – продолжил мистер Гаттузо, – надоедать одной из моих лучших клиенток, но должен спросить, уверены ли вы? В такой одежде вы можете произвести нежелательный эффект.

– Я прекрасно все понимаю, – ответила она. – А теперь, пожалуйста, исполните мою просьбу. Вы знаете, как их надо скроить. Они должны висеть так, чтобы…

И это действительно произвело эффект, причем такой, что Кир удивилась. Она понятия не имела, что простой предмет гардероба может оказать столь невероятное воздействие на взрослых людей, но быстро приспособилась и научилась им пользоваться. Ей было приятно скользить между мужчинами так, словно она даже не подозревает о производимом ею впечатлении.

Перед встречей с мистером Гаттузо она завершила расследование и точно знала, чего хочет. Нашла сведения о том, как выглядела униформа в приюте, и со своей обычной точностью дотошно все расписала: бантовые складки спереди и сзади юбки и корсажа, матерчатый пояс, штрипки, пуговицы на плечах и так далее. Столь страстным вниманием к деталям Кир словно входила в личную вселенную Фурда. Путь по тропе его одержимости был столь же извилист, как проход по тесным кишкам корабля.

Внезапно Кир радостно засмеялась. Даже перепугала свою заместительницу, Немек, которая таилась в углу отсека, безмолвно разглядывая ее влюбленными глазами.

Она все поняла. Неожиданно, мгновенно и полностью. Даже Смитсон этого не увидел. А Кир заметила только потому, что инстинктивно воспринимала оружие и то, как им пользоваться. Теперь она знала все, знала в точности, как Фурд применит спроектированные им ракеты. Кир видела спецификации, составленные коммандером. Ей было известно, что находилось внутри носовых обтекателей, какие заряды запаковали в растянутые тела, какие двигатели установили; и расстояние, на котором могли действовать снаряды. А самое главное, она осознала, насколько тупыми, насколько чертовски простыми они были. «Ах ты умный, гениальный урод, – подумала она. – Хоть бы».