Скорпионово рондо

Не вея ветром, в часе золотом
Родиться князем изумрудных рифов
Иль псалмопевцем, в чьем венке простом
Не роза – нет! – но перья мертвых грифов,
Еще трепещущие от истом.

Раздвинув куст, увидеть за кустом
Недвижный рай и, кончив труд сизифов,
Уснуть навеки, ни одним листом

Не вея...

О мудрость ранняя в саду пустом!
О ветр Гилей, вдохновитель скифов!
О ветер каменный, о тлен лекифов!
Забудусь ли, забуду ли о том,
Что говорю, безумный хризостом,

Неве я?

Б.Лившиц, [1914]

№ 193

* * *

О Эрос мой! О бог весенних грез!
Тебя венчают лотосы и розы!
Но ты не здесь, ты – там, где крепко лозы,
Виясь, ползут на дремлющий утес,
Где расцветают золотом мимозы,
Где пьяны солнцем резвые стрекозы,
Где море моет ряд песочных кос,
Ты там цветешь нежнее туберозы,

О бог весенних грез!

Сюда, где бродят белые морозы,
Цветы дрожат в слезах холодных рос,
И горестно качают зыбкие березы
Зелеными волокнами волос,
Ты мне приносишь злые скабиозы,

О бог весенних грез!

Е. Сырейщикова, 1911/1913

Рондо (фр. «круглый»: вариант того же слова, которым обозначается и рондель) возникло как более изысканный вариант ронделя: припев сокращается до минимального намека, в середине и в конце стихотворения повторяется не вся первая строка, а ее начало, остающееся даже без рифмы – как бы недоговоренное. В классическом рондо 15 строк с рифмовкой А АББА+АББ х + ААББ х (где х – повтор начала первого стиха). Нередко этот порядок рифм нарушается (из приводимых трех рондо он соблюден только в первом; а каков он в двух других?), но позиции повторяющихся полурефренов сохраняются твердо.

Как и во всех твердых формах с рефренами, художественный эффект рондо состоит в том, что заданный полурефрен, появляясь каждый раз с кажущейся естественностью, в новых контекстах получает новый, несколько иной смысл. В «Скорпионовом рондо» Б. Лившица это даже подчеркнуто каламбуром («не вея – Неве я»). В «Надписи на книге» М. Кузмина это сделано тоньше: имя героини знаменитого романа (несклоняемое) в первый раз упоминается в звательном падеже (как обращение), во второй раз в родительном и в третий раз в именительном (как подлежащее).

Нерифмованные короткие строчки в рондо раздражали слух многим читателям и писателям с недостаточно изощренным вкусом. Им хотелось вставить и эти строчки в общий ряд рифм. Простейшим способом было ввести в начальную строку внутреннюю рифму. Так, у того же Бенедикта Лившица наряду с таким рондо, как напечатанное выше, имеются и рондо со сквозной рифмовкой. Одно из них начинается так:

Печальный лик былой любви возник
В моей душе: вечерняя неистовая
Фантазия влечет меня в тайник
Минувшего, и, тихо перелистывая
Страница за страницею дневник,

Я вновь, любовь, твой робкий ученик,
Я вновь тебе подвластен, аметистовая
Звезда любви, явившая на миг

Печальный лик...

Таким образом, строки-рефрены на «лик» входят здесь в общую цепь рифм «возник – тайник – дневник» и т.д. С нею переплетается цепь гораздо более изысканных – ср. № 29 – гипердактилических рифм: «неистовая – перелистывая – аметистовая» и далее «насвистывая – батистовая». Обратите внимание, что «Скорпионово рондо» построено на совпадениях стиховых и синтаксических членоразделов, а «Печальный лик...» – преимущественно на анжамбманах (№ 21); попробуйте их указать.

Е. Сырейщикова тоже старается перестроить рондо так, чтобы рефрен входил в общую рифмовку, но делает это грубее: повторяет в качестве рефрена не первое, а последнее полустишие начального стиха. Кажется, такой опыт остался в русской поэзии единственным. Сырейщикова была не очень умелой поэтессой (Брюсов исправлял в ее рукописях слово «орхидея», от волнения написанное через «а»): у нее рефрены повторяются без всяких смысловых изменений, а среди 5-ст. ямбов появляется один 6-ст. ямб без цезуры (найдите его и подумайте: а может быть, это не неумение, а обдуманное выделение строки – так сказать, ритмический курсив?).

Б. Лившиц, поэт французской выучки, входил в футуристическую группу «Гилея». Это – древнегреческое название херсонского Приднепровья (где жили летом Д. Бурлюк и его братья); отсюда упоминания о скифах, греческих погребальных вазах- лекифах и греческое слово «хризостом», означающее «златоуст». Сырейщикова украшает свои стихи только редким ботаническим названием «скабиоза», что означает «шершавка».