Вверх по запястьям Тигра и Евфрата

В троллейбусе долго звонит телефон. Никто не поднимает трубку.

– Алло, – первым решается дон Бартоломе.

– Вам осталось девяносто восемь дней.

– Спасибо, – кивает дон Бартоломе.

Он выходит из троллейбуса и направляется в ресторанчик «Ротонда». По воскресеньям в «Ротонде» собираются его друзья, и даже если «Ротонда» заколочена на зиму досками, они непременно выпьют глинтвейн и съедят порцию гуляша, поглядывая на старинный гобелен. Донья Роза будет, как обычно, сомневаться в возрасте гобелена:

– Ну, допустим, Парфенон цел и Мать пирамид высится в золотистой дымке, но что на гобелене делает замок Гауди?

Она в который раз подойдет к гобелену поближе, потрогает плетение, взглянет на изнанку, на которой увидит ту же картину.

Мальчик, как обычно, будет упражняться в чтении и на этот раз где‑то обнаружит старый путеводитель по Копенгагену:

«Старейшая часть Копенгагена находится внутри территории, обнесенной первоначально валами и застроившейся до середины XVII века. Эта часть города состоит из так называемого Внутреннего города, Дворцового острова и района около крепости – Цитадели…»

Дон Андреас будет рассматривать спящего в пальто человека за угловым столиком:

– Мне приснилось, что я вас убил, но вот я проснулся и вижу, что вы живы. Как я рад, – засмеется дон Андреас, тряся тяжелую ладонь незнакомцу.

– Вы уверены в этом? – улыбнется в ответ незнакомец. – Вам не нужны фламинго?

– Зачем? – отпрянет в недоумении дон Андреас.

– Да так, разводить будете руками, они розовые, – пожмет плечами незнакомец.

Дон Андреас, спотыкаясь, спешно удалится и невпопад спросит дона Альбиони:

– Не сыграете ли нам на рояле, у вас пальцы заметно вытянулись.

Дон Альбиони откинет край белой льняной скатерти, взмахнет длиннопалыми кистями и примется беззвучно бегло играть по краю стола, на котором уже перебрасываются картами друзья дона Бартоломе. Случайный посетитель будет долго наблюдать за партией, но так и не сможет определить, какая игра ведется завсегдатаями «Ротонды». Она будет походить на вист и на кинга, то вдруг выложится в пасьянс, и, надо заметить, у карточного шулера не будет никаких шансов на успех. Дон Бернард опять встанет на защиту Дон Жуана, уверяя друзей, что тот и любил всего‑то одну даму, к примеру Беатриче. Дон Франциск, перебирая сливы в синей вазе, заметит, что в таком случае три Марии любили одного мужчину.

– Да‑да, – поддакнет донья Манфред, – каждая по‑своему, и это не помешает им собраться вместе.

– Это слишком просто. Чудится мне, что не меньше двух. Кто больше? – рассмеется донья Сансеверино. – Как же без Колизея? Да и женщин ли любил Дон Жуан, любя Беатриче?

Дон Хулио с доном Педро поднимутся на террасу обсудить уже оставшиеся или еще оставшиеся девяносто восемь дней и будут говорить о чем угодно, но только не о девяноста восьми днях, взирая на полную луну, проглядывающую сквозь колонны Парфенона, и потягивать словенское пиво в парке Тиволи.