Собственно тропы

Собственно тропы определены нами как тропы, создающие конфликт с критерием истинности. Иными словами, суждения, продуцируемые их по­средством, неистинны, если применять к ним законы логики. Однако их неистинность, с точки зрения логики, встречает другую оценку с точки зрения паралогики: паралогика, базирующаяся на принципах "широкой аналогии" и взаимозаменяемости "предметов" как элементов вербальной действительности, вообще не контролирует суждения в плане их соответствия "правде жизни". Более того, неистинность, видимо, даже включается в риторическую функцию собственно тропов в качестве одного из ее условий.

1 Обычно разговор о тропах начинают с метафоры, которая по праву считается одним из трех главных тропов.

Слово "метафора" в переводе с греческого означает перенос. Потому-то, может быть, вслед за нею и другие тропы характеризуются как перенос, что, по мнению некоторых исследователей, не вполне корректно.[54]

Метафора есть в высшей степени репрезентативный троп. Она, как ни­какой другой троп, дает нам прочувствовать лежащее в ее основе сравне­ние,[55] то есть отчетливо предполагает операцию аналогического типа. "Только через метафору, - полагал Осип Мандельштам, раскрывается материя, ибо нет бытия вне сравнения, ибо само бытие есть сравнение".[56] А стало быть, как и всякая процедура сравнения, процедура метафоризации в принципе должна была бы ориентироваться на определенные правила. Правила же эти предполагают, что есть то, что сопоставляют, то, с чем со­поставляют, и признак, по которому осуществляется сопоставление. При­знак этот (напомним, '"третий член сравнения") должен быть совпадаю­щим. "Слагать хорошие метафоры, - говорил Аристотель, - значит подме­чать сходства (в природе)".

Однако сущность метафоры состоит в том, что данный (совпадающий) признак, или третий член сравнения, никогда не называется. Поэтому ме­тафору иногда определяют в качестве скрытого сравнения. В отличие от сравнения как такового - N (1) глуп (2) как пробка (3), в котором бывают представлены все три "классических" компонента (или все три члена срав­нения), третий член сравнения в метафоре всегда опущен: N (1) пробка (2). То есть третий член - глуп (3) - как бы "само собой разумеется" (присутст­вует в виде призрака).

Однако '"хитрость" (или "мудрость") метафоры заключается именно в том, что опущенным, скрытым, не предъявляемым признаком гораздо лег­че манипулировать. Ведь то, что не называется прямо, как бы и "не сущест­вует" в виде некоей определенной данности: подразумеваемое чаще всего расплывчато, "смазано", неотчетливо и неподотчетно.

Таким образом и получается, что "протащить нелегальный признак" го­раздо проще тогда, когда он спрятан, закамуфлирован, когда предполагает­ся расчет на "невнимательного" адресата, готового принять "подлог". Про­контролировать признак, который не обозначен, разумеется, довольно трудно.

"Раскручивание" же метафоры в подавляющем большинстве случаев обнаруживает несостоятельность ("непригодность", акирологичностъ) при­знака, лежащего в основе сравнения. Чаще всего в основе метафоры обна­руживают противоречие: в частности, Людвиг Тик, анализируя метафору "Der Morgen erwacht" (утро проснулось), нарочито раздраженно восклицал:

"Проклятие!.. В этом лживом мире „нельзя позволять людям произносить бессмыслицу!"

Акирологачность метафоры, объясняется тем, что она синтезирует "концепты тождества и подобия",[57] то есть обеспечивает полную взаимоза­меняемость одного другим. Все, что мешает превращению "подобия" в "тождество", просто устраняется как несущественное. Даже "святые", с точки зрения правил инвенции, таксономические схемы не работают "в присутствии метафоры": род может уподобляться виду, принадлежащему другому роду (о людях: эти муравьи)', низший вид целому роду, причем опять же не имеющему отношения к этому виду (о конкретном компьюте­ре; животное {пожирающее жизнь}), видовые Признаки при видовом же сопоставлении оказываются отброшенными (кошки — это такие собаки, которые...) и т. д.

Функцией метафоры в риторике считалась номинация, то есть называ­ние предметов и явлении, однако в последнее время метафору принято квалифицировать прежде всего ^^характеризующий троп. Это отрадный сдвиг в рассмотрении метафоры, объединяющий ее, между прочим, и с другими тропами, ибо все тропы выполняют прежде всего характеризую­щую функцию, а уж потом, ту функцию, которая определена им контек­стом.

За пределами риторики (в лексикологии - разделе лингвистики) уста­новлены типы языковых единиц, наиболее легко поддающиеся метафори­зации. "Чем более многопризнаковым, информативно богатым и нерас­члененным является значение слова, тем легче оно метафоризуется. Среди имен это прежде всего конкретные существительные, имена естественных родов, реалий и их частей, а также имена реляционного значения... ("баловень судьбы", "питомец брани"). Среди признаковых слов это - при­лагательные, обозначающие физические качества ("колючий ответ"), опи­сательные глаголы ("совесть грызет", "мысли текут"). Иногда выделяемая сентенциональная метафора порождена аналогиями между целыми ситуа­циями ("Не бросай слов на ветер")".[58]

· Модель: поймать тачку

· Пример:

Все его аргументы бьют мимо цели,

Метафора "аргументы бьют (мимо цели)" строится как сравнение между аргументами, с одной стороны, и орудиями - 'с другой. Высказывание раз­вертывается следующим образом:

Орудия бьют (в цель или мимо цели)

Аргументы (напоминают) орудия

{Все орудия обладают силой

Все аргументы обладают силой

(следовательно)

Аргументы суть орудия}

(следовательно)

Аргументы бьют (в цель или мимо цели)

Рассматривать механизм обратного (негативного) использования логи­ческих операций начнем с так называемого "меньшего" силлогизма, из по­сылок которого выводится, что аргументы суть орудия.

Насколько корректен такой вывод? Абсолютно "некорректен" (а стало быть, неистинен) и фактически представляет собой случай учетверения термина. Сила - один из трех терминов (понятий) силлогизма (аргумент, орудие, сила) берется в двух значениях: сила как механическая энергия (для орудия) и сила как крайняя степень убедительности (для аргумента), в ре­зультате чего третий термин "удваивается".

Иными словами, логическое правило, согласно которому в силлогизме должно быть не более трех терминов, используется в данном случае нега­тивно, паралогически. Кроме того, имеет смысл отметить еще один пара­логический ход- называние целого вместо части (ср.: все аргументы обла­дают силой). В данном случае негативно используется логическое правило, в соответствии с которым по части не судят о целом.

Выводом из этого "меньшего" силлогизма служит положение, согласно которому аргументы суть орудия. Вывод этот, с точки зрения позитивного использования законов построения высказывания, ошибочный.

Попадая в "больший" силлогизм, он становится одним из его аргумен­тов, но, будучи "ошибочным", продуцирует третий паралогизм типа непра­вильное допущение (вариант паралогизма "первичная ложь"). В соответствии с уже известным нам логическим правилом неправильное допущение ведет к неистинному выводу. Именно это правило паралогически используется в "большем" силлогизме.

Стало быть, метафора аргументы бьют (мимо цели) является следствием негативного использования трех логических правил сразу. Правила эти, как и подобает в фигуративной практике/просто рассматриваются в каче­стве нестрогих,

· Ряд:

доказательство не работает; мысль бесперспективна; вираж мыс­ли; обращение не по адресу; столкновение мнений; крушение кон­цепции; красота вывода.

Со времен античности существуют и описания некоторых традицион­ных видов метафоры:

· резкая метафора,

· стертая метафора,

· метафора-формула

· развернутая метафора.

· реализованная метафора

При сохранении механизма метафоризации, описанного выше все эти виды метафоры предполагают некий дополнительный признак, позволяющий оценить ту или иную метафору в зависимости от степени ее ори­гинальности/новизны (острая и стертая метафора, метафора-формула) или от степени ее последовательности (развернутая и реализованная метафо­ра),[59] поэтому ограничимся лишь лаконичным определением каждого из видов и соответствующей моделью, не предлагая комментариев и вариан­тов.

Резкая метафора представляет собой метафору, сводящую далеко от­стоящие друг от друга понятия.

· Модель: начинка высказывания

Стертая метафора есть общепринятая метафора, фигуральный харак­тер которой уже не ощущается.

· Модель: ножка стула

Метафора-формула близка к стертой метафоре, но отличается от нее еще большей стереотипностью и (иногда) невозможностью преобразова­ния в нефигуральную конструкцию.

· Модель: червь сомненья

Развернутая метафора-это метафора, последовательно осуществляе­мая на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом.

· Модель: сообщение, подробно излагающее понята? 'книжный голод' (Книжный голод не проходит: продукты с книжного рынка все чаще оказываются несвежими - их приходится выбрасывать, даже не попро­бовав.)

Реализованная метафора предполагает оперирование метафорическим выражением без учета его фигурального характера, то есть так, как если бы метафора имела прямое значение. Результат реализации метафоры часто бывает комическим.

Модель: Я вышел из себя и вошел в автобус

2 Катахреза считается самостоятельной разновидностью метафоры в силу отчетливости механизма катахрезы. Название тропа в греческом варианте содержит негативную характеристику: katachiesis означает злоупотребление или некорректное словоупотребление (ср. акирологичность как признак тропов).

Риторика определяла для катахрезы две области применения: одна из них была областью стертой метафоры (см. выше), то есть метафоры, чей фигуративный смысл перестал восприниматься; другая, напротив, обла­стью непривычной метафоры, воспринимающейся как нагромождение слов, В этом случае катахреза определялась в качестве скачка от "картины к кар­тине".

В ряде учебных пособий катахреза рассматривалась как "метафора дур­ного вкуса", что, видимо, все-таки не вполне правомерно: непривычность метафоры может быть следствием не только языковых пристрастий автора (часто - слишком оригинальных), но и неподготовленности адресата, то есть отсутствия у него достаточного "метафорического опыта" как сово­купности навыков воспринимать нетривиальные метафоры.

Классический пример катахрезы - из поздненемецкой литературы вошел в историю риторики как пример под названием "Der Zahn der Zeit" и который в переводе с немецкого звучит так: "Зуб времени, осушивший уже столько слез, вырастит траву забвения и над этой раной!" ("Der Zahn der Zeit, der schon so manche Trane getrocknet hat, wird auch uber diese Wunde Gras wachsen lassen"), Вполне головокружительный характер этой катахре­зы, с прыжком "от картины к картине", хорошо ощущается и в русском переводе.

· Модель: тщедушная плоть духа противоречия

· Пример: Двуглавый российский сфинкс все никак не может выбрать направления движения.

Типичный пример катахрезы- не слишком прозрачной по своему со­держанию, но и не вполне беспочвенной. Во всяком случае на уровне на­мерения понятно, что говорящий имплицирует (подразумевает) одновре­менно и символ России - двуглавого орла, и так называемую "загадочную русскую душу", а с ними и неисповедимость "русского пути".

Оставим за автором право имплицировать любое нужное ему содержа­ние (даже такое необъятное, какое заложено в данной катахрезе!). Посмот­рим только, какое из логических правил в данном случае используется па-ралогически. При осуществлении катахрезы это практически всегда одно и то же правило, а именно правило, релевантное также и для метафоры: оп­ределение не должно содержать в себе противоречия. Катахреза чаще всего и опознается по обычно присутствующему в высказывании противоречию. (Так, при анализе "зуба времени" тоже понятно, что даже если, напрягая воображение, и представить себе таковой, то сомнительно, что в функции "зуба" входит обсушивать слезы и выращивать траву). Однако противоре­чие не делает высказывание ошибочным; дело в том, что оно, как правило, имеет постоянно "ускользающий" характер: при катахрезе "подобраться" к противоречию весьма трудно.

Что же касается нашего примера, то в данном случае противоречие & определении" как негативное использование закона непротиворечивости определения - оказывается все же уловимым, главным образом в силу фи­зической конкретности понятий: двуглавый орел- дело "обычное", а вот двуглавый сфинкс есть действительно "противоречие в определении" (или сфинкс, или некто двуглавый = несфинкс; суждение, оперирующее двугла­вым сфинксом, не может быть истинным). Противоречие снимается в ре­зультате паралогической операции - катахрезы, синтезирующей несколько смыслов в одном образе.

Ряд: отважный защитник остановившегося века; запоздалый аргумент молчания; буриданов осм иврадберчквоста, символ намека на неиз­бежное; свет, опережающий себя в круговороте времен.

3 Синестезия (греч. Synaisthcsis - одновременное восприятие) тоже представляет собой троп метафорического типа. Особенность его в том, что он задействует сразу несколько областей чувств - скажем, зрение и слух или вкус, обоняние и осязание, плюс прочие самые разнообразные комби­нации.

· Модель: невкусный на вид

· Пример: Приведите мне довод, который я мог бы пощупать.

(Притом что доводы воспринимаются на слух, а не на ощупь, понят­но, что одно из известных нам логических правил используется негатив­но. Это, как и вообще чаще всего в случае с синестезией, правило боль­шей посылки, которой со всей очевидностью придается чрезмерно ши­рокий характер. В данном случае чрезмерно широкий характер обычно придается тому или иному из человеческих чувств.)

Посмотрим, что происходит в случае с нашим примером. Говорящий явно исходит из того, что осязание универсально, и как бы строит сил­логизм следующего типа:

Любую данность можно воспринимать на ощупь Довод есть данность

(следовательно)

довод можно воспринимать на ощупь

С точки зрения позитивной логической практики, это ошибка большей посылки, приводящая к неистинному суждению. Однако правило большей посылки, использованное негативно, паралогически, создает троп, в ре­зультате которого взаимонезаменимые понятия оказываются взаимозаменимыми, - таким образом, правило начинает развертываться в обратную сторону).

· Ряд: весомое доказательство; "женщины любят ушами"; видеть кон­чиками пальцев; "чем ты слушаешь?"; головная поэзия; думающий желудком; теплый цвет; холодное рассуждение; яркое выступление.

4 Аллегория (греч. allegoria - иносказание) представляет собой еще один троп метафорического типа, настолько близкий к метафоре, что его часто называют "систематизированной метафорой", поскольку аллегория наиболее последовательно переводит мысль в "картину". Впоследствии "картина" должна быть снова разгадана как мысль. Легко зафиксировать негативное использование правила аналогии: то, что сравнивается, в случае с аллегорией обычно не представлено вообще, оно выводится за пределы текста.

"Фокус" аллегории в том, что представления, передаваемые посредством картины, обычно трудны для восприятия в своем "первозданном" виде: чаще всего это некие абстрактные понятия (типа правда, честь, невинность и др.), с трудом поддающиеся постижению. Эти-то абстрактные понятия обычно и передаются в виде совершенно конкретных "картин", иногда персонификаций (олицетворении, см. ниже).

· Модель: У бумажного тигра тоже бывают когти

· Пример: (на открытии конгресса японистов в Москве) В который уже раз отправляется в плавание наш фрегат "Паллада".

(Пример содержит аллегорию, открывающуюся для тех, кому известна история плавания с дипломатической миссией к берегам Японии фрегата русского флота "Паллада" в 1852 -1855 гг., в результате чего был заключен договор о мире и дружбе, определена морская граница и начато движение русских торговых судов в Японию. Аллегория прочитывается как очеред­ная акция (в ряду предшествовавших акций), инициированная русскими для дальнейшего сближения наций.

Данная аллегория, как и большинство других, предполагает называние лишь одного из объектов сравнения" того, с которым осуществляется сравнение. Тот, который сравнивается, присутствует в виде неназываемого, но мыслимого в качестве второго члена аналогии конгресса японистов в Москве. Не называется и признак, на основании которого происходит ана­логическая операция, - содействие сближению наций. Признак этот и без того присутствует в сознании собравшихся.

Если посмотреть, какое из логических правил используется в данном случае негативно, то это (кроме очевидного "пренебрежения" законами аналогии, что свойственно любой метафоре) так называемое правило необ­ходимого условия. Необходимым условием является в данном случае то, что фрегат "Паллада" не есть конгресс японистов, но только может символизи­ровать конгресс японистов (в частности и потому, что плавание фрегата "Паллада" к берегам Японии было однократной акцией и очередное плава­ние судна не предусмотрено). Перед нами как бы развертывается "силлогизм с оговорками":

Конгрессы японистов {предполагают) сближение наций

Фрегат "Паллада" {символизирует} сближение наций

(следовательно)

Конгрессы японистов {можно рассматривать как своего рода) фрегат "Паллада"

Несостоятельность этого силлогизма, очевидная с точки зрения пози­тивной логики, отнюдь не выглядит таковой с позиций паралогики: прави­ло необходимого условия игнорируется как "для данного случая несущест­венное" и безотносительное в истинности высказывания.)

· Ряд: Содом и Гоморра на Тверской; российская Фемида, потерявшая весы; митрофаны высших учебных заведений; голгофа российской власти.

5 Прозопопея (греч. prosopopoia, от prosopon - человек и poiein - делать), или олицетворение, персонификацированлие, в свою очередь, трактуется как вид аллегории. Дело в том, что аллегория отнюдь не всегда предполагает указа­ние на "лицо", аллегории другого типа (аллегории с предметами, явления­ми, событиями) встречаются ничуть не реже.

Поэтому, может быть, действительно имело смысл выделять прозопо­пею в отдельную "рубрику" - исключительно для случаев персонифицирования, когда неодушевленному приписываются признаки одушевлен­ности. Механизм действия прозопопеи очень напоминает механизм дей­ствия аллегории со всеми вытекающими отсюда последствиями.

· Модель: сердце спорит с рассудком

· Пример: Дядюшка Сэм Чистрплюй и ханжа. (Данная аллегория, представляя Америку пуританской страной, факти­чески является, как и любая аллегория (а также многие из метафор), ре­зультатом негативного использования такого логического правила, как "необходимое условие" (ср. логическую ошибку под названием "Игнорирование необходимого условия").

Из того, что Америку изображают в виде дядюшки Сэма, не следует в соответствии с позитивной логической практикой, что Америка является дядюшкой Сэмом и что неодушевленному понятию могут быть приписаны свойства лица - чистоплюйство и ханжество. Аллегория, "на поверхности" работающая лишь одним планом, "показывает" (предлагает "картину"):

Америка и есть дядюшка Сэм, а стало быть, все качества и действия, при­сущие ему, допустимо распространить и на страну.

Спрятанный в данной аллегории силлогизм может выглядеть следую­щим образом:

Америка {изображается как} дядюшка Сэм Дядюшка Сэм - чистоплюй и ханжа

(следовательно)

Америка (изображается как) чистоплюй и ханжа

Легко увидеть, что в этой логической конструкции вставка {изобража­ется как} и есть то самое необходимое условие, которое - при негативном использовании правила необходимого условия " опускается как несуществен­ное)

Ряд: юмор дышит в каждой строчке; доводы упрямы; щедра империа­лизма; Молох (в значении: государство); проститутка (в значении: та или иная страна, "продающая" себя другой стране).

6 Метонимия - троп, который в античности также рассматривался как троп, близкий к метафоре, но в современной науке определяется как по­лярно противоположный ей (о концепций P.O. Якобсона, который "развел" метафору и метонимию, говорилось выше).[60]

В переводе с греческого "метафора" означает '"переименование" (metonomazem - называть по-другому и onyma - имя).

В более поздние времена стало принято определять метонимию как ас­социацию по смежности, в отличие от метафоры - ассоциации по сходству. (Фрагмент из одного стихотворения О. Мандельштама описывает этот ме­ханизм довольно точно: "...где вывеска, напоминая брюки, дает понятье нам о человеке".)

Механизм метонимии заключатся в замещении "имени предмета" его признаком или именем другого предмета, находящегося в связи с первым предметом. Иными словами, перед нами, так же как и в случае с метафо­рой, синестезией и аллегорией, - расширение возможностей наименова­ния. Однако, совпадая по этому признаку, метафора и метонимия расхо­дятся по основной функции. Если метафора считается характеризующим тропом, то метонимия - тропом идентифицирующим, то есть определяю­щим.

Понятно, что предмет, являясь набором большего или меньшего коли­чества признаков и "соседствуя" с большим или меньшим количеством других предметов, будет "опознаваться" далеко не по каждому из призна­ков и по указанию далеко не на каждый близлежащий предмет. Типичные примеры отношений между членами метонимии - того, что называют, и того, о чем умалчивают, таковы:

• творение и творец (читать Пушкина {вместо: произведения Пушкина});

• носитель признака и признак ("Если бы молодость знала, если бы ста­рость могла! {вместо: молодые люди... старики});

• предмет и материал (важная бумага из управления {вместо: документ (на бумаге)});

• содержимое и содержащее (газета ошибается, говоря... {вместо: автор статьи в газете ошибается, говоря...});

• действие и его результат (это хорошая классификация {вместо: это хо­роший результат классификации});

• место жительства и жители (страна ликует {вместо: жители страны}) и др.

Продолжить этот перечень могли бы названия практически всех опера­ций, запрещаемых логикой.

Несмотря на очевидные различия этих моделей, механизм их оказыва­ется общим: некоторые аспекты предмета занимают в сообщении место самого предмета, который предлагается опознать (идентифицировать) по этим аспектам.

В современной литературе подчеркивается, что метонимия/как прави­ло, не создает "абсолютного" наименования (в отличие, например, от аллегории): она обусловлена порождающим ее контекстом. Так, вполне есте­ственно сказать: "На столе лежит Пушкин" {вместо: том Пушкина}, но "не вполне" естественно продолжить: "В Пушкине написано...". Это говорит о том, что метонимия ограничена условиями употребления.

· Модель: Огоньку не найдется?

· Пример: На выставке представлены работы начинающих и полотна зна­менитых мастеров.

Отчетливый, хоть и не слишком "риторический" случай метонимии: слово "полотна" замещает слово "картины" {на полотне}. В данном случае, как и применительно к любой метонимии, особенно к такому ее виду, как синекдоха (си. ниже), о характере логического правила, используемого негативно, гадать не приходится: со всей отчетливостью это правило, запрещающее судить о целом по части или по одному из "аспектов" целого. у Соответствующая логическая ошибка была рассмотрена и в рубрике Логические ошибки вследствие неточного определения и деления понятий", и в рубрике "Логические ошибки в структуре силлогизма". Понятно, что в данном случае интересующее нас логическое правило работает в об­ратную сторону. О целом не только судят по одному из его аспектов, но фактически и исчерпывают этим аспектом целое. Строго говоря (в соответствии с позитивной логикой), аспект этот (полотна) "не имеет права" замещать предмет (картины), так как не дает о нем полного представления (легко, например, представить себе, что часть анонсированных "полотен" вообще выполнена на бумаге), но данное "замечание" априорно оценивается как несущественная частность: логический закон, разворачиваемый в обратную сторону, как всегда, связан с игнорированием особенностей слова или словосочетания, подставляемого на место реально существующего.

Ряд: лекции в портфеле; суетливый XX век; согласно звонку из мини­стерства; слушать CD; красивая икебана; соглашаться с книгой; спо­рить с доводом; правила Лубянки; выпить таблетку; бойкое перо.

7 Синекдоха (греч. Synekdoche - соотнесение, от syn-ekdechesthai - обо­значать через намек) рассматривается либо как вид метонимии, либо как самостоятельный троп. Разница в точках зрения не слишком принципи­альна, поскольку в обоих случаях синекдоху определяют как представление целого как части этого целого или, наоборот, как представление части в качестве целого. Классический пример синекдохи - Чеширский кот, умев­ший исчезать так, что оставалась только одна улыбка.

Данный троп имеет весьма прозрачную структуру и отчетливо рефери­рует к соответствующим - разумеется, преобразуемым - логическим зако­нам. Механизм синекдохи предполагает, что часть и целое взаимозаменяе­мы. Часть вполне способна заместить целое, как и целое вполне способно заместить часть не только в том случае, когда мы имеем дело с однородным целым, но и в тех случаях, когда предлагаемая синекдоха недвусмысленно отсылает к; неоднородному целому. Но в принципе синекдоха работает ис­ключительно "представительными" частями целого.

· Модель: (в очереди) я стою за соломенной шляпкой (вместо: за этой дамой {в соломенной шляпке})

· Пример: Их мечта - Москва, диктующая законы всему миру.

Синекдоха как результат обозначения России через часть России - Мо­скву, является, со всей очевидностью (ср. пример с Чернобылем в рубрике "Логические ошибки в структуре силлогизма"), негативным использовани­ем логического правила, в соответствии с которым часть запрещается на­зывать вместо целого.

Впрочем, в данном случае названная часть является более чем "представительной", ибо трудно представить себе, чтобы Москва дейст­вительно не выражала настроений всей России. Игнорирование соответ­ствующего логического правила или развертывание его в обратную сто­рону снимает эффект "ошибки", явной с точки зрения позитивной логи­ки:

Россия диктует законы миру

Москва находится в России

{= является столицей России, всецело выражает настроения России}

(следовательно)

Москва диктует законы всему миру

• Ряд: ручка не пишет; поймать мотор; задержан милицией; вредно для организма; зарабатывать на хлеб.

8 Антономазия (греч. antonomasia - перенаименование; от antonomazein - называть иначе) иногда квалифицируется как разновид­ность синекдохи - и к таким переходам из одного собственно тропа в дру­гой читатель уже, видимо, привык. Действительно, тесная связь между соб­ственно тропами очевидна. Данный троп предполагает собственное (чаще всего общеизвестное) имя вместо имени нарицательного. Понятно, что антономазия тоже расширяет возможности наименования и тоже содержит себе элемент аналогии, правда, подобно многим тропам, часто без указания признака, по которому сравниваются члены аналогии. Признак этот полагается самоочевидным: вот почему антономазия, подобно аллегории - для того чтобы быть прочитанной, предполагает подключение "фоновых знаний". Свойства лица (реже - предмета, действия и т. п.), которым наделяется объект, должны быть заранее известны. Опять же отметим негативное использование правил аналогии, согласно которым в сопоставлении должны быть представлены оба члена и признак, по кото­рому они сравниваются (ср. также с аллегорией).

· Модель: (о жадном человеке) Плюшкин.

· Пример: Время от времени он просто Цицерон!

Данная антономазия предполагает знание того, что Цицерон в совершенстве владел искусством публичных выступлений. В нашем примере оратору, видимо, также в высокой степени присуще это качество - хотя бы и "время от времени"

Этот случай антономазии, как и прочие ее случаи, предполагает не только негативное использование правил аналогии: любая антономазия развертывает в обратную сторону и еще одно логическое правило — из двух частных ^посылок не может следовать никакого вывода. Частные посылки, скрытые в рассматриваемой антономазии, допустимо представить следующим образом:

Цицерон великий оратор

и {время от времени тоже} великий оратор

(следовательно)

и {время от времени тоже} Цицерон

Несостоятельность данного силлогизма, с точки зрения логики, ничуть делает антономазию несостоятельной с точки зрения паралогики: во-первых, паралогически рассматриваемые объекты взаимозамещаемы; во-вторых, известность лица, с которым сравнивается объект, гарантирует, что объект не идентифицируется в качестве данного лица, но лишь сопоставляется с ним.

Ряд: "короче, Склифосовский!"; русский Борхес; моя одиссея, болдинская осень композитора; Алехин наших дней.

9 Гипаллаг представляет собой весьма редкий троп. Хотя его часто тоже рассматривают как вид метонимии, увидеть основания для такого рассмотрения довольно трудно.

Hypallassein означает в переводе с греческого переставлять, обменивать. В соответствии с этим значением гипаллаг и определяется в качестве рокировки слов в составе той или иной структуры, чаще всего структуры с довольно ясными отношениями между компонентами. Ясность отношений является действительно необходимым условием для того, чтобы осуществить гипаллаг. В противном случае соответствующая структура будет просто выглядеть невразумительной. Поэтому чаще всего гапаллагизируются действительно устойчивые словосочетания, которые, что называется, "у всех на слуху". Перестановки в их структуре все равно дают возможность видеть исходные отношения между компонентами - даже в зеркале гипаллага.

· Модель: серая шапочка и красный волк

· Пример: (газетный заголовок) Светлое прошлое и темное будущее Рос­сии.

При, мягко говоря, спорности данного заголовка представленный в нем гипаллаг осуществлен чрезвычайно профессионально: сочетания, взятые для рокировки, мало того что вполне устойчивы - до стереотипности, но, как это и присуще стереотипам, потеряли (по крайней мере, к настоящему времени) свой смысл и потому вполне могут быть перекомпонованы.

Как и всякий гипаллаг, данный гнпаллаг тоже является результатом творческой и, разумеется, негативной переработки одного из правил ана­логии, а именно — правила рефлексивности, которое, как мы помним, гласит, что сопоставляемые объекты должны быть тождественны себе для того, чтобы их можно было сопоставить. Очевидная нетождественность себе данных "объектов" (рокировка признаков прямо в процессе сопос­тавления), предосудительная с точки зрения позитивной логики, оцени­вается иначе с точки зрения логики негативной: возможность простой перестановки определений превращает оба словосочетания в пустые.

• Ряд: мир дворцам — война хижинам; лучше никогда, чем поздно; мо­рально здоров и физически устойчив.

10 Эналлага (1) (греч. enallage - поворот, перестановка) в одной из двух своих модификаций тоже рассматривается как отдаленный вид метони­мии. Этот троп предполагает перестановку (как чисто пространственное перемещение) признака. Чисто технически это осуществляется следующим образом: существует два сопоставляемых понятия, причем при одном из них имеется некий признак, признак этот "отбирается" у данного понятия и подставляется к другому понятию, становясь, таким образом, его призна­ком.

"Увидеть" эналлагу бывает подчас довольно трудно вследствие спо­собности словосочетаний к своего рода мимикрии: словосочетание как бы ассимилирует компоненты, стирая отчетливые границы между ними. По этой причине эналлага есть один из тропов, который легко ускольза­ет от внимания адресата.

Стало быть, перед нами тоже случай некоей рокировки, правда, энал­лага предполагает рокировку исключительно признаков.

· Модель: неопровержимая сила доказательств (вместо: сила неопровер­жимых доказательств)

· Пример: Наиболее удивителен феномен загадочной устойчивости ком­мунистических идей в истории человечества.

В данном примере эналлагой, как можно заметить, является "феномен загадочной устойчивости", который, вне всякого сомнения, есть результат паралогического преобразования словосочетания "загадочный феномен устойчивости". Как и всякая эналлага, данная эналлага может быть успеш­но прочитана лишь при '"тренированном внимании" адресата - адресат с тренированным вниманием и получит "удовольствие" от "феномена зага­дочной устойчивости", который ~ в отличие от загадочного феномена ус­тойчивости (^ непонятного феномена)- понятен, в то время как сама ''устойчивость" оказывается подозрительной. Это, в общем-то, нюанс, однако существенный!

Секрет эналлаги, как следует и из нашего примера, прежде всего в том, что она развертывает в обратном направлении одно из правил аналогии. Правило это гласит: отношение между сопоставляемыми объектами в идеале должно быть транзитивным (правда, как мы помним, симметричность и транзитивность членов аналогии, в отличие от рефлексивности, не являют­ся строго обязательными: эту-то логическую лазейку и обнаруживает энал­лага).

В случае негативного использования данного правила признак (в нашем примере - загадочность), не являющийся, в сущности, транзитивным, то есть представленным в обоих понятиях ("загадочный феномен", с одной стороны, и "устойчивость {коммунистических идей}" - с другой), делается транзитивным в ходе паралогической операции. Будучи теперь таковым, он получает способность мигрировать от одного члена аналогии к другому. Ряд: характер противоречивой идеи; крылатая мудрость слов; разма­шистый тип почерка; изящное обаяние манеры; попытка бессмыс­ленного самоуглубления.

Эналлага (2) часто употребляется и для обозначения "грамматической категории не на своем месте". В сущности, это тоже перемещение - перемещение категории (например, части речи или рода, числа, падежа) в позицию, которая не присуща ей с точки зрения грамматической логики. Эналлага в этом своем качестве воспринимается как резкий "сбой" грамматической последовательности в структуре предложения, так что целесообразно было бы представить ее в разделе фигур. Здесь же она рассматривается только для того, чтобы не вводить информацию об одном и том же речевом явлении в двух разных разделах пособия.

· Модель: думать только о поспать да поесть

· Пример: Так только врачи да воспитатели спрашивают: "Что мы сего­дня кушали?"

Эналлага по поводу категории лица (разумеется, ни врачей, ни педагогов) не может занимать вопрос о том, что они (сами) сегодня кушали: их интерес распространяется только на рацион пациента или воспитуемого, однако вместо второго лица употребляется первое лицо множественного числа, так называемое "присоединительное множественное".

Эналлага, как и прочие фигуры, преобразует правила нормативного синтаксиса: в данном случае — правило о необходимое взаимодействия между отдельными компонентами синтаксической структуры. Игнориро­вание того факта, что к собеседнику обычно обращаются посредством местоимений второго лица, приводит в данном случае к возникновению своего рода "эффекта причастности", что и является разгадкой эналлаги в данном случае.

· Ряд: чаи распивать; мы люди- маленькие; молодая пешеход; кокетли­вая мужчина; возьми себя со мной; это так и будет быть.

11 Эпитет - один из самых традиционных и известных тропов. В бук­вальном переводе с греческого (epitethon) означает приложение, и на самом деле "прилагается" к предмету в качестве его характеристики. Примени­тельно к эпитету особенно отчетливо, встает вопрос о логическом и пара­логическом типах речевого поведения. В этой связи имеет смысл различать так называемое определение как средство логики и эпитет как средство паралогики.

Считается, что определение употребляется для различения предметов, в то время как эпитет - для их характеристики. Действительно, если мы сравним определения типа "первое доказательство" или "нестрогое доказа­тельство" с эпитетами типа "яркое доказательство" или "бредовое доказа­тельство", увидеть разницу между логикой и паралогикой не составит осо­бого труда. Логика систематизирует предметы, паралогика индивидуализи­рует их, А потому далеко не каждое "приложение" является эпитетом.

Для того чтобы конкретно представить себе (разумеется, в рабочем пла­не) методику распознавания эпитета относительно определения, следует иметь в виду, что эпитет почти всегда несколько метафоричен. Однако данный различительный признак, разводя эпитет и определение, "сводит" эпитет и метафору. Отличие между двумя последними, скорее всего, носит, на первый взгляд, преимущественно грамматический характер: в роли эпи­тетов чаще всего (но не исключительно) выступают имена прилагательные, в роли метафор - другие части речи.

Как видим, данное правило - отнюдь не безоговорочно и должно ис­пользоваться исключительно как ориентир. Однако можно предложить и второе правило - семантическое, которое, видимо, более надежно. Его до­пустимо обозначить следующим образом: смысловые искажения компо­нентов метафоры, с одной стороны, и эпитета - с другой (даже если как ме­тафора, так и эпитет представлены моделью "имя существительное плюс имя прилагательное"), различны. В метафоре семантической трансформа­ции в одинаковой мере подвергаются оба компонента, в то время как в случае с эпитетом имя прилагательное гораздо более семантически транс­формировано, чем имя существительное, как правило, сохраняющее зна­чение, близкое к свободному.

Так, "огненно-рыжий тигр" (эпитет "огненно-рыжий") и "бумажный тигр" (метафора) семантически отличаются друг от друга прежде всего тем, что в первом случае, несмотря на смысловую интенсивность признака, качество тигра как животного практически не меняется. Во втором же случае перед нами уже вовсе не тигр (то есть не животное): семантической транс­формации подверглись оба компонента словосочетания, Научиться ощу­щать данную разницу вполне возможно, это только вопрос тренировки.

Однако не следует думать, будто в каждом случае возможно провести резкую границу между эпитетом, с одной стороны, и метафорой - с другой: реальная речевая практика знает множество действительно головоломных случаев.

· Модель: холодная голова

· Пример: На таких призрачных результатах трудно построить какую бы то ни было концепцию.

Слово "призрачные", будучи достаточно типичным эпитетом, хорошо отражает все основные качества этого тропа - как грамматические и семан­тические, уже описанные выше, так и связанные с негативным использо­ванием правила, которое в логике формулируется как учетверение термина. Иначе говоря, механика "работы" эпитета тоже напоминает метафориче­скую.

"Призрачные" со всей отчетливостью обозначают как "неосновател­ьные", так и "мнимые". Понятно, что термин призрачные будет соотне­сен с двумя" другими терминами (концепция и результат) разными свои­ми значениями, а это и есть учетверение термина. Подробнее об этом говорилось в связи с метафорой.

· Ряд: воздушный почерк; изящная теория; безголовый директор; за­водной собеседник; божественная вечеринка.

12 Оксюморон тоже принадлежит к тропам, объединяющим понятия. А это, в частности, означает, что в основе его" тоже лежит аналогия - правда, пожалуй, наиболее головокружительный тип аналогии. Недаром греч. сло­во "oxymoron" состоит из двух значений: "oxys"- острый (остроумный) и "moros" - глупый, нелепый, что само по себе отражает структуру любого оксюморона. Оксюморон объединяет необъединимое в одном понятии, работая лексическими значениями. Вот почему удобнее обсудить его в со­ставе тропов, чем в составе фигур, как это делается обычно. При этом ок­сюморон считается разновидностью антитезы.

Оксюморон всегда объединяет в себе антонимы (типа "богатый ни­щий"), но, видимо, правильнее будет сказать, что для осуществления оксюморона достаточно и контрарных отношений между компонентами (кон­трарность и контрадикторность обсуждались выше в связи с разговором об аналогии) - например, "белая чернота".

Иными словами, компоненты оксюморона не столько исключают, сколько противоречат друг другу. Поэтому восприятие оксюморона пред­полагает известную "широту взгляда". В противном случае оксюморон мо­жет просто показаться бессмыслицей, не заслуживающей внимания. Сле­дует, однако, помнить, что именно посредством суждений парадоксального типа (а оксюморон часто трактуется как своего рода парадокс) дела­ются наиболее интересные смысловые открытия,

· Модель: живой труп

· Пример: Привычная концепция свободы как никому не нужной необ­ходимости...

Оксюморон "(никому) не нужная необходимость" как раз и представ­ляет собой объединение понятий, рождающих новое целое. Как видно из этого примера, разгадать оксюморон с точки зрения позитивной логики, в аспекте которой он не представляет никакой ценности, довольно не­трудно: перед нами типичный случай contradictio in adjecto - противоре­чия в определении (либо ^необходимый", либо "ненужный"). Однако с точки зрения паралогики, игнорирующей правило, согласно которому определение не должно содержать в себе взаимоисключающих понятий, оксюморон позволяет увидеть довольно тонкие вещи — в частности, что закон исключенного третьего не всегда можно рассматривать абсолютно.

· Ряд: параллельные кривые; передовые отстающие; всем известные новости; безобразно привлекательна; рассеянно целеустремлен; от­крытие закрытия выставки; немножко навсегда.

13 Антитеза относится к тропам, не объединяющим, но, напротив, разъединяющим понятия. Греческое название antithesis указывает и на ха­рактер соответствующей операции: в переводе с греческого слово означает противопоставление, противоположение.

Антитеза осуществляется для того, чтобы поставить понятия в отноше­ния контраста, причем не только те понятия, которые в принципе контра­дикторны или контрарны, но и понятия, обычно не связанные между со­бой никакими отношениями, но становящиеся конфликтными, когда они поставлены рядом.

Часто антитеза подчеркивается тем, что характер расположения "конфликтующих понятий" в соответствующих частях предложена оди­наков (параллелен, см. параллелизм). Это бывает необходимо для того, бы сделать противопоставление по смыслу наиболее очевидным. При одинаковых структурных частях предложения (в каждой из которых находится по одному противопоставленному понятию) этого достигнуть, разумеется, гораздо проще.

В принципе можно рассматривать антитезу как отрицательный вариант аналогии. Если любая аналогия формализуется в "А есть В (В есть А)", то антитеза формализуется в "А не есть В (В не есть А)". Поэтому часто под­черкивается, что так же, как и в случае с аналогией, в случае с антитезой необходимо, чтобы противопоставляемые понятия были в принципе соот­носимы, если рассматривать соотнесение в качестве операции, при которой может выявиться как сходство, так и различие. Если понятия не соотнесе­ны, антитеза не состоится (ср.: пирожки свежи, а лилии душисты).

Характерная особенность антитезы в том, что конфликтные отношения между понятиями обычно демонстрируются вполне, что называется, открыто. Более того, если понятия не могут быть явно противопоставлены в составе одного предложения, антитеза окажется сорванной.

· Модель: жизнь коротка - искусство вечно

· Пример: Претензии-то велики, да возможности малы!

Классическая антитеза - весьма прозрачная по своей структуре - прежде всего по причине действительной контрарности понятий "претензии" и

· "возможности". В общем-то, казалось бы цель достигнута: противопоставление состоялось. Однако данная антитеза выстроена фактически скорее в соответствии с логическими правилами, чем с паралогическими, поскольку

· противопоставляемые посредством нее понятия, в общем-то, противопоставлены и сами по себе. Так что антитеза, по существу, оказывается излишней.

И дело не в том, что эта антитеза не имеет права на существование или не имеет риторической функции, ~ все это в данном случае пред­ставлено. Однако риторическая функция в том виде, в котором она су­ществует в нашем примере, практически не ощущается. А потому, если мы строим действительно паралогическую антитезу, то есть реализуем риторическую функцию, что называется, "на полную катушку", мы должны позаботиться о том, чтобы наше противопоставление "стреми­лось к уникальности".

Но это возможно только в одном случае - в случае нарушений правил аналогии. Признак, по которому мы соотносим предметы, фактически не должен быть очевидным. Поэтому при расчете на "острый" смысловой эф­фект и не рекомендуется брать так и так противопоставленные (например, антонимические) понятия. Напомним, что и в противном случае антитеза не станет ошибочной, однако риторическая функция в ней "убудет" прямо пропорционально.

Например, перестраивая приведенную антитезу в свете сформулиро­ванных только что установок, я могу получить конструкцию вроде "Претензии-то велики, да гортензии дороги!". О преимуществах и недос­татках этой антитезы по сравнению с первой, в частности о значении слова "гортензии" в данном контексте, читателям предлагается подумать само­стоятельно.

Ряд: вор должен сидеть в тюрьме, а не разгуливать на свободе; лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным; персонал наш, за­то зарплата американская; голубой, но милый; русская, а красавица.

14 Антаметабола (греч. antimetabole - взаимообмен) описывается как разновидность антитезы. Она фактически и является антитезой - в качест­ве добавочного, "нового", признака возникает лишь дополнительный штрих: подчеркивание противопоставления еще и на уровне "звучания" посредством повтора одних и тех же слов или слов, имеющих один и тот же корень.

Понятно, что будучи экспонированными на одном и том же фоне, про­тивопоставляющиеся понятая (как в случае с отмеченным выше паралле­лизмом) "заиграют" особенно ярко.

· Модель', (шутка о рыбаках) На одном конце — червяк, на другом кон­це - чудак.

· Пример: (реклама) Страховка увеличивается - страх уменьшается.

Вполне приемлемый, в том числе и риторически, вариант ангиметаболы: смысловые переклички между "страхом" и "страховкой" - в принципе очевидные, но неактуальные для адресата каждую минуту действительно выполняют роль "стимулятора" антитезы, подчеркивая заложенное в со­общении противопоставление.

О паралогической состоятельности данной антиметаболы можно судить хотя бы уже потому, что она сводит в составе одного предложения понятия, нормально не противопоставляемые (нарушение правила симметрии для аналогии), но в данном случае действительно становящиеся противопо­ложными вопреки, так сказать, здравому смыслу.

· Ряд: Пусть кофе дорог, зато кофейники дешевы! (реклама); не народ для государства, а государство для народа; лучше честная сдержан­ность, чем сдержанная честность.

15 Эмфаза (греч. emfasis, от emfainein - показывать) как термин облада­ет двумя значениями: с одной стороны, это любое интонационное выделе­ние фрагмента речи (что нам придется оставить в стороне), с другой - троп, предполагающий резкое сужение значения. После тропов, объединяющих понятия, и тропов, разъединяющих понятия, удобно рассмотреть, таким образом, тропы, соотносящие понятия.

Перед нами первый случай такого типа - случай, когда слову с широким значением приписывается необходимое по смыслу узкое значение. Троп этот с "секретом", и секрет состоит в том, что употребляющий его, всецело полагаясь на контекст, может никоим образом не сигнализировать о необ­ходимости "узкого прочтения" соответствующего речевого фрагмента.

Использование же слова с широким значением в узком значении ока­зывается предпочтительным потому, что слово с узким значением, которое могло бы стоять на соответствующем месте, по каким-либо причинам "не годится". Причины могут носить в том числе и этикетный характер. Отчас­ти поэтому эмфазу как троп иногда сближают с эвфемизмом.

Важно помнить только, что, осуществляя эмфазу, мы не должны выхо­дить за пределы близких по смыслу понятий. В противном случае вместо эмфазы можно получить метафору.

· Модель: Да вы больной {вместо: сумасшедший} просто!

· Пример: (о кофеварке) Машина совсем вышла из строя.

В примере эмфазой является "машина" слово, употребляемое вместо возможного здесь слова "кофеварка". Обратим внимание на то, что "машина" по отношению к "кофеварке" есть смежная понятийная область (в то время как ближайшая понятийная область есть "прибор"): если бы ношению к другим высказываниям подобного же рода. Понятно, что они приветствуются паралогикой "пропагандирующей" взаимозаменяемость речевых субститутов объектов.

· Ряд: будь человеком (вместо: будь другом); (о дереве) насаждение за­сохло; (о необходимости врачебной помощи) следует обратиться к специалисту; (об электропроводке) свет перегорел.

Градация (лат. gradatio - постепенность, последовательность) представляет собой один из самых семантически сложных для исполнения тропов, несмотря на кажущуюся его очевидность/Удобно рассматривать градацию не как таковую, а в качестве двух основных ее модификаций.

16 Градация-климакс, или просто климакс (греч. klimaks - лестница), представляет собой последовательное расширение значений следующих друг за другом понятий - либо самих по себе, либо в составе соответствующих синтаксических структур. Осуществление этой процедуры предпола­гает последовательное восхождение от частного к более общему, причем последовательность шагов не должна нарушаться. Смысл градации, а стало быть и градации-климакса как ее вида, - в точности ее исполнения: в том случае, если единая линия "нарастания" не выдерживается, градация не состоится как троп.

Несмотря на как бы отчетливо логический характер этого тропа, пара-логика вполне может использовать его для своих целей. "Фокус" здесь в том, какого характера понятие выбирается для осуществления градации. Разумеется, я останусь верным логике (и буду "судиться" по ее законам), предлагая такую градацию, как сосна- дерево- растение, но паралогика может ждать от меня более интересных семантических предложений.

· Модель: время летит: минута, век, эра

· Пример: (из статьи, посвященной проблемам уфологии) Вспоминается знаменитая гейневская сосна, которая ведь и есть планета Земля, посы­лающая свой привет через космос.

Именно данный пример предполагался как альтернатива логической градации, развернутой выше. Не вдаваясь в обсуждение того, насколько он интересен по содержанию, заметим лишь, что на нем хорошо видна разни­ца между логикой и паралогикой при осуществлении климакса.

Логическая и паралогическая "лестницы" чаще всего оказываются раз­ными по "количеству ступеней": логическая лестница предполагает шаги, паралогическая - прыжки (или, напротив, продвижение вперед каждый раз на полшага, а то и на четверть шага). Кроме того, паралогический климакс обычно не есть в строгом смысле слова понятийная градация, паралогиче­ский климакс всегда метафоризован: ср. сосна- земля- космос. Практиче­ски это может означать, что паралогический климакс пользуется логически неочевидными классами (ср. логическую ошибку "переход в другой род").

· Ряд: Увы, существует и такая прогрессия: сигарета, болезнь, смерть; сначала становятся мэром, потом миллионером, потом заключенным; сегодня ты украл винтик - завтра украдешь прокатный стан.

паралогическая - прыжки (или, напротив, продвижение вперед каждый раз на полшага, а то и на четверть шага). Кроме того, паралогический климакс обычно не есть в строгом смысле слова понятийная градация, паралогиче­ский климакс всегда метафоризован: ср. сосна- земля-космос. Практиче­ски это может означать, что паралогический климакс пользуется логически неочевидными классами (ср. логическую ошибку '"переход в другой род").

· Ряд: Увы, существует и такая прогрессия: сигарета, болезнь, смерть; сначала становятся мэром, потом миллионером, потом заключенным; сегодня ты украл винтик — завтра украдешь прокатный стан.

17 Градация-антиклимакс или антиклимакс есть троп, обратный кли­максу, предполагает последовательное сужение понятия. Правила, которых в случае с антиклимаксом следует придерживаться, те же самые, что и в случае с климаксом: должна выдерживаться точная линия "убывания". Иными словами, движение при антиклимаксе происходит в прямо проти­воположную сторону; путем постепенного преобразования общего поня­тия во все более частные.

· Модель'. Мафиози оказался не бандитом, а мальчиком с трудным дет­ством.

· Пример: И не дискуссия это никакая, а так... болтовня, треп!

· Пример паралогического антиклимакса, выстраивающего сужение по­средством слов, нормально не соотносящихся друг с другом как общее и частное, но в составе сообщения получающих эту функцию.

· Ряд: Прибыл в столицу— какой там очаг: комнаты, угла своего нету; хоть бы какая мысль мелькнула, не мысль даже — соображение...

18 Антанакласис открывает группу тропов, оперирующих многознач­ностью независимо от того, идет ли речь о многозначности слова, словосо­четания или предложения. Antanaldasis означает по-гречески отражение и представляет собой прямой повтор фрагмента речи. Однако полностью воспроизводя данный фрагмент внешне, антанакласис не предполагает внутренней близости между формально одинаковыми фрагментами.

Таким образом, можно трактовать антанакласис как своего рода прово­кацию: под оболочкой известного фактически контрабандой протаскива­ется неизвестное. Впрочем, долго гадать адресату не приходится: смена значения осуществляется говорящим настолько стремительно, что послед­ствием чаще всего оказывается комический эффект как некоторое - едва ли не противоестественное - удовольствие от осознания того, что человека можно так легко одурачить.

· Модель: партия была, есть и будет есть

· Пример: Ученье - свет. Свет выключили.

Очевидное в примере смещение значения слова "свет"— с перенос­ного (свет как символ истины) на прямое (свет как электричество) ~ позволяет переосмыслить одну часть сообщения на базе сведений, полу­ченных из' другой части ("выключить свет" означает отобрать возможность учиться). Именно таков эффект любого антанакласиса: мы оказываемся пойманными на изначально неправильном прочтении сообщения и в ходе дальнейшего приобщения к нему корректируем свои представ­ления о его сути.

Логическое правило, превращающееся в паралогическое, есть правило, которое в позитивной логике известно нам как ошибка под названием "подмена тезиса" ("неведение довода"). Само же по себе правило это восхо­дит к уже обсужденному нами фундаментальному закону тождества: в ходе сообщения предмет должен оставаться "верным себе", то есть попросту одним и тем же.

Правило это игнорируется паралогикой антанакласиса чрезвычайно хитро: антанакласис имитирует соблюдение закона тождества (а стало быть, и правила единства тезиса), действительно держась того же самого слова "свет". Однако такая последовательность на самом деле имеет лишь поверхностный характер: "предмет" эволюционирует на наших глазах прежде, чем мы успеваем это заметить. Сильный смысловой скачок дает возможность вызвать семантический эффект необыкновенной силы.

· Ряд: Из форточки дуло, Штирлиц захлопнул ее — дуло исчезло (из анекдотов про Штирлица, интенсивно использующих антанакласис); продаю мышь: мышь в хорошем состоянии (имеется в виду мышь для компьютера).

19 Амфиболия (греч. amphibolla - двусмысленность троп, близкий к только что обсужденному и тоже предполагающий игру на многозначно­сти, чаще всего - двузначности. В отличие от антанакласиса амфиболия строит аналогию не между двумя словами (одинаковыми внешне, но Разными по значению), а между двумя значениями одного и того же слова. То есть данный троп не предполагает лексического повтора: оба значения заключены, так сказать, в одной оболочке.

Особенность амфиболии в том, что изначально "гипотетически пригодными" оказываются оба значения. Возможность же выбора одного из них возникает лишь позднее. Такое запаздывание нужного смысла на короткое время ставит адресата в тупик до тех пор, пока последующий контекст не "открывает карт" говорящего. Ради этого-то кратковременного замешательства, разрешающегося тоже чаще всего комическим эффектом, амфиболия и существует.

· Модель: (амфиболия при слове) он же ребенок (амфиболия при словосочетании): чувство побеждает рассудок (что поубеждает что?) (амфиболия при предложении): страна не пережила революции (в стране не было революции или страна погибла в результате революции?)

· Пример: (газетный заголовок) Моника Левински в интересном положении.

Заголовок откровенно работает двумя смыслами: до тех пор, пока мы не обратимся к содержанию статьи» нам остается только гадать, имеется ли в виду, что Моника Левински оказалась в забавной ситуации или что Мони­ка Левински беременна. Понятное дело, читатель оказывается весьма заин­тригованным: на это, как правило, и рассчитывает осуществляющий амфи­болию. Из ''тупика", в котором адресат находится некоторое время, он без участия говорящего выйти не может.

Вне всякого сомнения, перед нами случай (общий для любой акции "амфиболического типа) ^злоупотребления" полисемией: о соответствую­щем феномене речь шла при описании правил определения и деления понятий. Если правило, в соответствии с которым употребляемое нами понятие — с точки зрения позитивной логики — должно быть однознач­ным, используется негативно, многозначные слова и конструкции выби­раются намеренно. Они становятся тактикой говорящего, "заманивающего в свои сети" адресата и фактически делающего адресата беспомощным. Чувство облегчения, приходящее к адресату вместе с разгадкой, должно быть, разумеется, весьма интенсивным: только так возможно оправдать затраты энергии на понимание многозначного фрагмента сообщения.

· Ряд: Пьеру Кардену нравится клетка; не получить сдачи; Леонид Иль­ич Брежнев сказал в заключении (из анекдота); надпись на одной из дверей в здании КГБ: "Стучать!" (из анекдота).

20 Зевгма (греч. zeugnynai - сопрягать) также определяется как троп, основанный на многозначности.

Однако чаще его рассматривают в качестве формы насильственного объединения слов при игнорировании того факта, что соответствующие слова чаще всего в силу их семантики вообще, не имеют права стоять ря­дом. Надо сказать, что зевгма действительно представляет собой один из наиболее "ошарашивающих" речевых приемов в этом смысле: она ставит конфликтующие понятия "лицом друг к другу", в самый близкий контекст, фактически сталкивая их значения. (Поэтому, кстати, зевгма часто рас­сматривается как троп, создающий исключительно комический эффект, что, может быть, все-таки не вполне отвечает действительности.)

Но при более основательном взгляде на зевгму обнаруживается, что "секрет" ее отнюдь не в первую очередь состоит в сталкивании понятий:

более важно то, что зевгма дает возможность употребить слово, объеди­няющее в себе сразу два (потенциально - больше) значения, каждое из ко­торых оказывается работающим ''В свою сторону" и таким образом объек­тивно '"подходит" сразу к двум не сочетающимся между собой понятиям. Стало быть зевгма - это не два понятия, которые не соотносятся друг с другом, а одно слово, предусматривающее семантическое соответствие двум не соотносимым друг с другом понятиям.[61]

· Модель: - Закройте окно и рот!

· Пример: (из криминальной хроники) Тут-то и пришла ему в голову идея убить время и любовника своей благоверной.

Не обсуждая вопроса о приемлемости тональности, в соответствии с которой в последнее время обычно выдерживаются почти все крими­нальные хроники, отметим данный случай как случай вполне и вполне удачной зевгмы. Трудно сказать, до какой степени комический (и комический ли вообще) эффект можно засвидетельствовать применительно к данному сообщению, однако помещение второго члена зевгмы ("любовника своей благоверной") в контекст устойчивого словосочетания "убить время" представляется довольно точным ходом.

В составе данного устойчивого словосочетания слово "убить" весьма ощутимо десемантизировано: убить время означает просто использовать время праздно. Дополнение устойчивого словосочетания "любовником" актуализирует, то есть значительно освежает семантически стертое значение слова "убить", возвращая ему первоначальную силу.

Слово "убить" начинает иметь два значения: (1) использовать время праздно, (2) лишить жизни (любовника). Оба значения работают, создавая действительно глубокую весьма и весьма неожиданную связь между эле­ментами зевгмы. В компактной форме зевгмы не только называется пре­ступление, но дается и его характеристика, а также сообщается о его при­чине (собственно - об отсутствии причины: праздность).

Во всех этих аспектах паралогика сильно выигрывает у логики, которая запретила бы объединять "разнопорядковые" элементы в составе одного целого во избежание нелюбимой логикой, но любимой паралогикой-полисемии.

· Ряд: (благодарственная речь ветерана, получившего от домоуправления пару носков к 9 мая) Большое спасибо за поздравление с Днем победы и носки; здесь всегда можно получить чашку кофе и по морде; немцам мы обязаны войной и гуманитарной помощью.

21 Каламбур троп, осознанный как таковой поздней риторикой: calembur в переводе с французского - игра слов. Троп этот тоже связан с многозначностью, то есть с преобразованием значения слова (слов) в ходе сообщения.

Удачной представляется попытка связать каламбур с так называемой реализованной метафорой (см. выше). Подобно реализованной метафоре каламбур предполагает обращение к прямым значениям слов, обычно употребляющихся переносно. Однако - в отличие от реализованной мета"

форы - каламбур часто сам создает прямые значения там, где изначально их не предполагается, в ряде случаев - в результате незначительных преоб­разований в морфологической структуре слов.

У кал