Глава третья. Охрана оставила Кейн наедине с ее мыслями, когда они пришли в паб «эрин Гоу Броу», принадлежащий ей

Охрана оставила Кейн наедине с ее мыслями, когда они пришли в паб «Эрин Гоу Броу», принадлежащий ей. Персонал в тишине пополнял запасы бара, готовясь к вечернему наплыву посетителей. Кейн закрыла глаза и погрузилась в воспоминания о вечере, который изменил всю ее жизнь.

Четырнадцать лег назад в «Эрин Гоу Броу»

– Эмма, обслужи пятый столик, и постарайся ничего не уронить в этот раз. – Бармен протянул поднос новой официантке, думая, что нора начать вычитать разлитое ей из ее зарплаты. Ему было жаль девочку, которой была необходима работа, чтобы продолжать жить в городе и учиться. К сожалению, она была красивой, но неуклюжей.

Не волнуйся, Джош, я уже научилась. Здесь так много народу, что очень сложно дойти до столика, ничего не уронив.

Эмма Верде заходила в ирландский паб с друзьями мною раз. Живая музыка, богатый выбор пива и настоящий ирландский виски привлекали толпы людей, и поэтому однажды она зашла сюда и спросила, нет ли работы.

Она приехала в Новый Орлеан, чтобы учиться в Университете Тулейн, несмотря на все возражения со стороны ее матери. Последнее, что она услышала от матери, когда автобус отправился из Хэйварда, штат Висконсин – это то, что они не станут помогать Эмме, раз она выбрала место, столь далекое от их христианских ценностей.

Чаевых Эмме хватало на то, чтобы оплачивать ее крохотную квартирку и ту часть платы за обучение, которую, не покрывала стипендия. Тулейн предложил ей не только хорошую стипендию, но и шанс выбраться из далекого Висконсина. Но в одном ее мать была права: Новый Орлеан, и особенно Французский Квартал, был миром, очень непохожим на ферму, где она выросла.

По дороге к пятому столику она подумала о том, как была бы шокирована мама, узнай она о том, что ее дочь работает в пабе. Посмеиваясь про себя, она не заметила высокую женщину, которая оказалась на ее пути. Но потом: она заметила, что облила женщину элем с головы до ног.

– Простите, пожалуйста. Я вас не увидела. Он попыталась руками убрать то, что разлила, с плотной, сильно накрахмаленной льняной рубашки. Заметив рядом Джоша, она решила, что он собирается ее уволить.

– Джош, где ты ее нашел?

Низкий дразнящий голос заставил ее поднять голову; внимательнее изучить лицо женщины, с которой она столкнулась.

– Прости, Кейн. Стажировка Эммы проходит не совсем так, как планировалось.

– Эмма?

Она протянула руку, липкую от эля, но Кейн взяла ее.

– Меня зовут Эмма Верде. Приятно с вами познакомиться, – сказала она, с ужасом понимая, насколько влажные у нее руки.

– Кейн Кэйси. Мне тоже приятно, ответила Кейн, не отпуская руку. – Откуда ты?

– Из Хэйварда. штат Висконсин. Низкий смех вырвался из груди Кейн, и почему-то уши Эммы покраснели.

– В Хэйварде есть бары'?

– Только закусочная, но они подают пиво по вечерам.

Такой была их первая встреча. Они часто смеялись над этим вечером, когда стали встречаться, и Эмма переехала к ней.

Ради Эммы, дочери простого фермера. Кейн отказалась отвсех женщин, с которыми когда-либо проводила время и делила постель. На протяжении девяти лет они были счастливы. У них был Хэйден, и счастье, которое Эмма принесла в ее жизнь, росло с каждым днем. Но потом Эмма порвала со всем этим.

Деревенщина, как называла ее Кейн, оставила своего семилетнего сына и свою женщину, потому что она не могла больше жить, понимая, чем занимается Кейн. Эмма уехала на ферму, где выросла, и. очевидно, забыла о том, как жила с Кейн. От нее не было ни одного звонка, ни письма, ни открытки с тех пор как она уехала, а теперь, через четыре года вернулась. Но теперь уже слишком поздно для разговоров. Ей нужно было поговорить с Кейн раньше.

Эмма задержала дыхание и посмотрела на вывеску над дверью. «Эрин Гоу Броу».

У нее никогда не получалось произнести это название так же красиво, как Кейн. Казалось, что прошли тысячи лет с тех пор, как она стояла на этой дорожке, пытаясь успокоиться перед тем, как зайти и попросить работу. Какой бы стала ее жизнь, если бы тогда она просто повернулась и ушла? Она часто задавала себе этот вопрос, но никогда особо не пыталась найти ответ, потому что она все-таки вошла и навсегда связала свою жизнь с жизнью Кейн. То, что она сбежала, ничего не изменило. И теперь она снова здесь и увидит человека, которого она боялась так же сильно, как и любила.

Меррик открыла перед ней дверь и внимательно изучила перед тем, как показать на столик у окна, которое выходило на небольшой внутренний двор паба. За столиком, в обнимку с пивом, сидела Кейн. Эмма не сильно изменилась, подумала Меррик. даже улыбка ее осталась такой же. Дизайнерские вещи, к которым Эмма была неравнодушна, когда все решали деньги Кейн, заменило простенькое синее платье, но оно отлично на ней сидело. Утонченность и стиль, которым научила ее Кейн, не нуждались в какой-то особенной одежде.

– Кейн? – Эмма говорила тихо и стояла в паре футов от столика. Годы не изменили и Кейн. и сердце Эммы забилось сильнее, как только она ее увидела. – Рада тебя видеть.

– Не надо. – Кейн не повернулась, но по голосу было не сложно понять, что прощения от нее ожидать не стоит.

– Извини. Можно мне сесть?

– Это твои двадцать минут, Эмма, ты можешь делать все, что захочешь.

Она подошла ближе и села, покачав головой, когда Джош протянул стакан пива в ее направлении. – Спасибо, что согласилась увидеться со мной. Я подумала, что тебе захочется отпустить гнев после стольких лет. Ты можешь попробовать хотя бы недолго не ненавидеть меня?

– Я не так много думаю о тебе, чтобы тебя ненавидеть, так что заканчивай эту речь. Она не вызовет у меня ни капли сострадания. Что тебе нужно? – Кейн стала смотреть, как на улице голубая сойка летит с соломинкой в клюве, и притворилась, что присутствие Эммы совсем ее не волнует. Рядом с ней сидела женщина, которой удалось то, что не удавалось ни одному из ее врагов. Она глубоко ее ранила, рана все еще гноилась.

– Все еще не расположена к светскому разговору?

– Четыре года назад ты предала нашу семью, и с тех пор мы ничего от тебя не слышали, а теперь ты ждешь, что я буду говорить с тобой о погоде? Даже ты не можешь быть такой наивной, Эмма. Я еще раз спрашиваю, чего ты хочешь? – Кейн. наконец, повернулась и пронзила взглядом женщину, которую она любила с такой силой, о которой ее противники не могут даже и подозревать.

– Я хочу увидеть моего сына.

– Твоего сына? Это громко сказано! С чего ты взяла, что он хочет тебя видеть? Он уже не тот маленький мальчик, которого ты бросила, даже не задумавшись, когда уехала на свою ферму в поисках неизвестно чего!

Я бы хотела поговорить с ним. – Эмма изучала строгий профиль, когда Кейн опять отвернулась в сторону дворика. Для нее было небольшой победой уже то, что она зашла так далеко, а Кейн еще не спустила на нее собак. Питбули, которыми окружила себя Кейн, всегда были готовы к атаке.

– Я спрошу у него и дам тебе знать. – Кейн услышала, как Эмма удивленно ахнула. – Не пойми меня неправильно и не думай, что я так быстро сдалась. Я не настолько глупа. Я знала, что когда-нибудь ты вернешься, и решила, что если Хэйден будет достаточно взрослым к этому моменту, он сможет сам решить, как ему с тобой общаться. Это если он вообще захочет с тобой общаться. – Кейн подвинулась к ней поближе, и продолжила, не заботясь, что кто-то еще может это услышать. – Только помни, что в этот раз ты так просто не уйдешь. Если ты сделаешь больно моему сыну, если он проснется ночью и будет кричать из-за того, что ты ушла, ничего не сказав, я закопаю тебя. Я закопаю тебя так глубоко, что Господь Всемогущий тебя не найдет, и ты знаешь, что я и правда могу это сделать.

У Эммы не было шанса ответить или заглянуть в эти синие глаза, которые все еще преследовали ее, потому что Кейн просто встала и вышла, окруженная охраной.

– Да. Кейн, я знаю, что ты многое можешь сделать, – шепнула Эмма, обращаясь к забытому на столе стакану пива.

Она не размышляла особенно о том, как пройдет их встреча, поэтому теперь была слегка ошарашена тем, что ей так повезло. Теперь ей нужно было сдерживать себя от желания дотронуться до Кейн. Ее бывшая любовница пахла тем же свежим цитрусовым одеколоном, который врезался в ее память.

Эта короткая встреча убедила Эмму в том, что никакие годы не сотрут Кейн из ее головы. Она носит клеймо с именем этой опасной женщины, и так оно и останется навсегда.