Мораль и сверхчувственное восприятие

Люсеран вскоре открыл, что переживание световых феноме­нов очень сильно зависело от его собственной моральной установки.

«Все-таки было время, когда свет ослабевал, и даже почти исчезал. Это было каждый раз когда я боялся».

Если он пугался чего-то — двери, стены или другого препят­ствия, то он всегда больно сталкивался с этим.

«Такое же действие имели гнев и нетерпение, они все приво­дили в беспорядок. За минуту до этого я еще точно знал места, которые занимали все предметы в комнате, однако если меня переполнял гнев, то вещи злились еще больше, чем я (читатель мог бы вспомнить о том, что это описание детских переживаний); они забивались в совершенно неожиданные углы, запутывались, опрокидывались, лепетали, как ненормальные, и дико озирались вокруг себя. Тогда я не знал больше, куда положить свою руку, поставить свою ногу...»

Когда он ходил погулять на улицу, он мог только тогда вос­принимать окружающий его мир, если оставался спокоен и вос­приимчив к нему.

«Когда я целиком уходил во внимание и не противопостав­лял окружающему меня миру никакого собственного давления, тогда деревья и утесы накладывались на меня и отпечатывали во мне свою форму, как это делает палец, который оставляет свой отпечаток в воске».

Так мало-помалу возникала его «внутренняя рельефная кар­тина».

«Если во время игры с моими маленькими товарищами у меня внезапно появлялось желание победить, любой ценой первым достичь цели, то я мгновенно больше ничего не видел. Меня буквально обволакивали туман, дым... Я больше не мог позволить себе быть недоброжелательным и раздражитель­ным... Если, напротив, я был счастлив и дружелюбен, если я проявлял к человеку доверие и думал о нем хорошее, тогда я был вознагражден светом».

Во время войны Люсеран принимал активное участие во французском движении сопротивления. Так как он считался зна­током людей, ему приходилось вербовать новых сотрудников. Кто казался ему неподходящим, не принимался командиром. Так получилось, что слепой 15-летний юноша (одновременно учась в уважаемой и очень требовательной французской гим­назии) проводил свое свободное время в плохо освещенном по­мещении на бульваре Пор-Рояль, чтобы поставить хорошо про­думанные вопросы посетителям. После этого их подвергали строгой и точной проверке. Кто приходил слишком рано или опаздывал — даже если речь шла только о пяти минутах, не допускался.

«Да, должен сказать, я был чрезвычайно счастлив де­лать эту работу. Иметь перед собой людей, побуждать их к тому, чтобы они заговорили о себе, о тех вещах, о которых обычно не говорят, потому что они находятся слишком глубоко, услышать вдруг в их голосе то особое, непередаваемое звучание, звучание доверия — все это наполняло меня чувством уверенно­сти, которое было близко любви. Это создавало вокруг меня магический защитный круг: со мной как бы не могла случиться никакая беда. Свет, который возникал во мне, был такой силь­ный, что он переходил в радость. Я стал неуязвим. Я стал затем также непогрешимым, или почти непогрешимым».

С течением времени благодаря его указаниям более 1000 че­ловек были приняты в движение Сопротивления. Люсеран знал наизусть все их имена и адреса. Оказалось, что все, кого он ре­комендовал, были достойными доверия людьми.