ПОСЛЕСЛОВИЕ. На исходе печального дня обратилась к фотографиям: очень хотелось вернуть мгновения из жизни родного человека

На исходе печального дня обратилась к фотографиям: очень хотелось вернуть мгновения из жизни родного человека! Перебирая снимки разных лет, что хранились в коробке вместе с «заводскими» фотографиями, открыла одну важную для себя историю…

На чёрно-белой карточке - урок классического танца. Вот-вот начнётся экзерсис, то есть упражнения у балетного станка. Но, занятия проходят не в танцевальном зале, а на улице! Балетный класс, огорожен палками, на которых висят две малышки в тёплой одёжке и грязных ботиночках, а вдали видны добротные деревенские дома с высокими крышами, да ещё колодезный журавль, возле которого застыла баба с коромыслом. Перед ней, на дощатом помосте, что протянут по сырой земле с лужицами, в атласных пуантах выстроились друг за другом балерины четырнадцати-шестнадцати лет. Судя по тёплым платкам, жакетам и кепкам случайных балетоманов на улице ещё довольно прохладно – ранняя весна, но голенастые девчонки с гладко прибранными головками почти раздеты! Они замерли перед началом урока в коротеньких юбочках и рубашках, завязанных в узел под грудью. Скоро танцовщицам станет жарко, а пока каждая стоит по пятой позиции, чуть опираясь правой рукой на станок, что сооружён из толстых веток. Взгляд первой ученицы с подвязанными тёмными косами тянется далеко за объектив, вторая смотрит в другую сторону, за дома… Видимо, там, тоже много любопытных. По лицам юных балерин можно прочесть, что они озадачены, но готовы к работе, и каждая уже держит левую руку в подготовительной позиции. Возможно, урок будет без музыки, под «раз-два-три…»

С крыши ближнего дома в самых заинтересованных позах выставились вездесущие мальчишки. Лица их неразличимы, поэтому на парнишку слева указывает жирная стрелочка фиолетовыми чернилами и четыре крупные буквы: «это я».

На обратной стороне фотографии чёрной тушью было аккуратно выведено: «Ленинградское балетное училище в эвакуации. 1943 год». Вторая подпись почерком другого человека чуть ниже поясняла: «Хорошему товарищу и другу Коле Б. от Лары К. на добрую память!»

Во время Великой Отечественной войны отец вместе с дедом Иваном трудился на одном из сибирских заводов, ведь тогда он уже был совсем взрослый – шестнадцать лет!

Рассказы

ГОРОДСКИЕ «СКАЗКИ»

Парадный зал. Церемония вручения премии общественного признания «Курская антоновка» -2008. На столе президиума рядком сияют золочёными боками награды – медные яблочки на малахитовой зелени и публика радушно приветствует каждого героя.

Слева от меня две тётушки в «посадских» шалях горячо аплодируют своей коллеге – сельской учительнице биологии. И когда она, смущённая, возвращается со своей «Антоновкой» на место, подруги оживлённо ей шепчут:

- Поздравляем… Увесистое яблочко?

- Да уж! – Усмехнулась та. - Чехов с нами.

- Ты что? – Ироничный тон героини вечера прозвучал для них неожиданно.

- Да! Это, как, если бы Лопахин вырубил вишнёвый сад и вдруг подарил Аркадиной золочёную вишенку… Сколько я воевала за сады?

- Гм-гм… И - правда! Какие сады у нас были - бывало, яблоки в ладони не помещались,- повернувшись ко мне, поясняла одна. - Осенью мёдом пахли на всё село!

- А нынче, порушены сады…

- Не зудите, училки! – Пошутила та, что постарше. - Под Обоянью ещё не всё, говорят, вырубили. Хлопайте другим!

Обстановка в зале была неформальная – люди общались, входили, выходили… Собираясь подняться на сцену, рядом со мной остановился человек. Кто же он? Может быть, врач? Светлое лицо сказочника, широкая недлинная борода пшеничного цвета. Первого впечатления было достаточно, чтобы расположиться к нему.

- Художник, который восстановил и выстроил в картинах исторический Курск! Член Союза художников России - Владимир Вячеславович…

- …Парашечкин. – Завершила я фразу про себя, так как давно любила творчество художника. Только в лицо его не знала. А между тем, «Сказочник» двинулся к микрофону. Вот кто он – создатель «курского романтизма»!

- Этот-то что восстанавливал? – Уточняли у меня обстоятельные педагоги.

- Городские исторические пейзажи по фотографиям девятнадцатого века. Теперь на его картинах можно увидеть Старый Курск. Храмы разрушенные.

- Да уж... Рушили все, а восстанавливают единицы.

Получив награду, Владимир Вячеславович произнёс ровным голосом благодарственные слова и поклонился. Чуть поодаль воодушевленно хлопал его товарищ со смоляной бородой - известный всему Курску Олег Р. Вместе они выглядели очень колоритно. Два контрастных бородача так рядышком и перебрались на одно из полотен, как центральные персонажи: надели шубы, да пошли в трактир через сугробы! А может быть, и мимо… Путешествуют во времени – имеют право! Сказочники.

Переехав в Курск, я влюбилась в него не сразу, хотя мы и поселились в историческом центре, рядом с Сергиево-Казанским собором. Там зимой можно было найти такие «сугробные» улочки, где по узенькой тропинке едва пройдёшь! В этих исторических декорациях мои дети – первоклашки любили гулять, играть и фантазировать. И я – с ними! Вот-вот выйдет из-за поворота дородный купец в шубе нараспашку, проплывёт тихая монастырка в чёрном или пронесётся лихач с криком: «Па-а-ди!..» Однажды, мы увидели наши «живые картинки» на полотнах в картинной галерее. На выставке Владимира Парашечкина «Курск православный».

Вот - посреди широкой улицы чинно стоит на посту городовой. Слева, за решёткой у колокольни большого храма буйствует сирень, а вдали - виднеется купол и башенки Знаменского собора. Весенний день у стен Воскресенско-Ильинского храма.

- Это улица Ленина! – Узнают дети. - Только тут всё не так.

- Да. Многое перестраивали и колокольню разрушили, – пояснил мимоходом тихий человек в вязаной синей шапочке. Наша шумная компания не заметила его поначалу.

Я тоже пояснила, что в советские годы Дом книги на улице Ленина был выстроен так, чтобы закрывать со стороны улицы купол и крест на храме. А сейчас всё открыто зеркальной стеной банка.

- А-га…Это, где теперь памятник яблоку!

Дочка, используя паузу, тут же переводит разговор на себя и тычет пальчиком в левый угол картины на маленькую барышню в шляпке:

- Я буду, вот - она! Это меня нарисовали.

– А я вот он – городовой! – Не уступает младший брат.

Подхватываю игру:

- Ну, а я – кто?.. Наверное, тётка с корзиной!

- Не-е-ет! – Кричат дружно мои искусствоведы. – Ты – барыня под белым зонтиком! В той коляске красивой едешь, с красным кучером!

А вот другая картина – «наш» Сергиево - Казанский собор. Помню как-то раз возле входа седой священник с посохом, благословлял людей. Осмелилась тогда тоже к нему подойти, хоть и была без платка. Меня благословили. Казалось, за секунду безмолвного общения зоркий взгляд передавал поддержку и наставление... «Владыка Ювеналий…», – услышала тогда шёпот сзади.

«Сергиево-Казанский собор» Владимира Парашечкина. Вокруг храма кипит городская жизнь другого века: мужик везёт на санях дрова, спешит на гнедом коне всадник. А вот, среди голубых снегов остановились в беседе священник и баба с белым узелком. В одной руке – узелок, а за другую держится девчонка в красном платке… Зима в Курске.

(сайт ВРНС от 07.05.2013г.)

****