Приложение 2. Следующие литературно-художественные тексты могли бы послужить и эпиграфом к данной книге

Следующие литературно-художественные тексты могли бы послужить и эпиграфом к данной книге. Но по зрелом размышлении автор решил поместить их после основного текста – как иллюстрации к некоторым из глав.

НЕГРЫ И МАРИОНЕТКИ

Однажды негров через море

Вез на продажу капитан.

Косили их тоска и горе…

«Убыток терпит мой карман! —

Он молвил. – Разорюсь я этак!

Займусь леченьем голытьбы.

Пусть, посмотрев марионеток,

Повеселеют все рабы!»

Чтоб их мучения убавить,

Он ширмы наскоро воздвиг.

Полишинеля им представить

Спешит… И цели он достиг:

Сперва они переглянулись,

В недоуменье морща лбы,

Потом сквозь слезы улыбнулись,

Повеселели все рабы.

Вот комиссар Полишинеля

Колотит палкой по горбу…

Тот, расхрабрившийся от хмеля,

Вступает яростно в борьбу.

Хоть негры тоже были биты —

Смеются, пасынки судьбы…

Оковы ими позабыты,

Повеселели все рабы.

А вот и черт… Все в восхищенье:

Как негры, черен молодец…

Уносит он, избив в отмщенье,

Полишинеля, наконец.

И все довольны чрезвычайно:

Ведь черный здесь – герой борьбы!

Тоска забыта не случайно,

Повеселели все рабы.

Так эти куклы развлекали

Рабов не хуже, чем детей,

Вплоть до Америки, где ждали

Их бедствия еще страшней…

Не таковы ль царей щедроты?

Развлечь стремятся нас, дабы

На миг забыли тяжесть гнета

Повеселевшие рабы.

[Беранже 1980: 206–207]

* * *

Послушать – век наш век свободы,

А в сущность глубже загляни:

Свободных мыслей коноводы

Восточным деспотам сродни.

У них два веса, два мерила,

Двоякий взгляд, двоякий суд:

Себе дается власть и сила,

Своих наверх, других под спуд.

У них на всё есть лозунг строгий

Под либеральным их клеймом:

Не смей идти своей дорогой,

Не смей ты жить своим умом.

Когда кого они прославят,

Пред тем колена преклони.

Кого они опалой давят,

В того и ты за них лягни.

Свобода, правда, сахар сладкий,

Но от плантаторов беда;

Куда как тяжки их порядки

Рабам свободного труда.

Свобода – превращеньем роли —

На их условном языке

Есть отреченье личной воли,

Чтоб быть винтом в паровике;

Быть попугаем однозвучным,

Который, весь оторопев,

Твердит с усердием докучным

Ему насвистанный напев.

Скажу с сознанием печальным:

Не вижу разницы большой

Между холопством либеральным

И всякой барщиной другой.

[Вяземский 1982, 1: 328]