Про сказки и не сказки

Ура! Я остаюсь! До конца каникул ещё целый месяц. Взрослые провели здесь отпуск, потом приезжали по очереди и вместе в выходные дни, а теперь совсем заработались и решили не приезжать. Мы с бабушкой наконец‑то заживём одни, без всякого присмотра!

Мама сказала отцу:

– Достань из подпола сухое вино, соседи придут.

Интересно, что это за вино такое? Порошок, который разводят водой? Но вино оказалось обыкновенное, мокрое. Я украдкой лизнула бутылку – никакого вкуса. Наверное, винный порошок разводят в магазине, а уже потом продают.

Пришел Васька. Он очень обрадовался, когда узнал, что мама с папой решили оставить меня до школы в деревне. Мы играли во дворе в мяч, а взрослые сидели на веранде и пили на прощание разведённое вино. Их ботинки и туфли стояли на чисто вымытом крыльце и словно тоже прощались друг с другом.

Мы играли‑играли, а потом увидели, что Мальва утащила в конуру тёти‑Лидину туфлю. Мы ничего не сказали взрослым, потому что тётя Лида всегда следит за нами, словно шпион. Мама заметила в окно, что мы поощрительно смотрели на Мальвино хулиганство. И хотя собака ещё не успела сильно разжевать туфлю, а только обслюнявила, но мама всё‑таки нашла время закатить мне торопливый скандал, а бабушка наказала нас поливкой огурцов.

Взрослые уехали, а мы пошли в теплицу. Я гладила шероховатые огуречные листья, а сверху дрожали и прямо на меня осыпались с полиэтиленовой плёнки тёплые капли. Огурцы любят воду, они пьют её целыми вёдрами. Мы носили из бочки ведёрко за ведёрком, пока она почти не опустела. Мне нравится кричать в бочку на разные голоса и слушать влажное и сонное эхо, которое поднимается из зелёного дна. Эхо живёт глубоко в бочке. Если свеситься туда и заглянуть, можно его увидеть. Оно похоже на меня, с такими же косичками и круглым лицом.

Мы сорвали по огурцу. Васька хрустел огурцом и мечтал:

– Вот накоплю много денег и куплю себе жеребёнка. У него будут карие глаза и кудрявый хвостик.

Я подхватила:

– Потом твой жеребёнок вырастет большой, и окажется, что это на самом деле кобылица женского рода. Она родит ещё жеребёнка, и ты подаришь его мне.

– Ещё чего! – ухмыльнулся Васька.

Я крикнула:

– Жадина! – и мы немножко подрались.

Прибежала бабушка, разняла нас и повела на веранду. На столе в блюде лежали румяные пирожки. Мы забыли о ссоре, набросились на пирожки и принялись их уплетать, а под столом сидела Мальва и щекотала наши ноги пушистым хвостом. Мы наелись так, что дышали, как караси на воздухе. Но всё равно ещё съели на троих банку варёного сгущённого молока. Потом мы с Васькой помыли посуду, а бабушка вязала и рассказывала нам сказки:

– Вот жил, значит, был волк‑волчище, серый хвостище. И были у него бабушка и внучка Красная Шапочка…

– Бабушка, ты всё перепутала, – сказала я, – и мы же не маленькие, чтобы нам такую детскую сказку рассказывать!

Она не стала спорить и начала другую:

– Жили‑были старик со старухой у самого синего моря. У старухи не было ни стиральной машины, ни порошка…

– Ты, бабушка, нарочно, – рассердилась я, – лучше сразу скажи, что не хочешь рассказывать!

Бабушка засмеялась и сказала:

– Ну ладно. Расскажу вам про одну девочку. Вот жила, значит, девочка. Была она ничем не знаменитая, Африку не открывала, героем быть не собиралась. А героем ей пришлось‑таки однажды стать. Орденов она за это не получила, и в газете про неё не прописали, однако многие её поступок до сих пор помнят.

Раз отправились дети – эта девочка и ещё двое детишек помладше – по грибы и не вернулись вечером домой. Искали их, искали, несколько дней по лесам рыскали, но не нашли. Потеряли всякую надежду увидеть живыми. И вдруг детки явились – голодные как волки, но целые и невредимые. То‑то было радости, то‑то счастья!

А вышло вот какое дело. Ребятишки потеряли дорогу и заблудились. В тот день девочка отдала младшим половину еды, какую они захватили из дому. Вторую половину положила в корзину, а сама ничего не ела. Переночевали кое‑как в лесу. На второй день она опять поделила остатки съестного на две части. Одну отдала малышам, вторую спрятала для следующего дня.

Шли они, шли, ягоды да кору жевали. Вышли к реке и увидели на берегу луг с сарáнками. Чисто пожар какой – так и красно от цветов. Только им не до красоты было. Девочка знала, что луковицы у саранок съедобные. Вот они сначала выкопали и поели немного, потом набрали луковиц полные корзинки. Налили в бутылки воды и дальше тронулись. Ещё два дня проблудили в лесу да и вышли вдруг на соседнюю деревню. Оттуда их домой привезли.

Всё это младшие ребятишки рассказали. Девочка же, как вышла из машины, передала малышей родителям из рук в руки, а сама в обморок упала. Врач, что её осматривал, после сказал: «Вот геройская девчонка! Одним святым духом держалась, как ещё дошла».

Бабушка вздохнула:

– Иной человек, конечно, махом что‑то совершит, из воды или огня спасёт – и слава ему. А на медленное, не видное геройство не всякий способен. Не любой…

– Бабушка, – спросила я, – а как девочку звали? И этих детей?

– Лидой. Как и сейчас зовут. А ребят – Викой и Васяткой.

Васька прошептал:

– Как моего отца и Валентинкину маму… А эта девочка… была тётя Лида, да?

– Она самая. Выросли ваши мама с папой, сами семьями обзавелись. А тёте Лиде не повезло, одна осталась. Может, поэтому стала немного сердитая. Одинокий‑то человек всегда сердитым делается. Ещё и некоторые детишки начали пакостями донимать… Но это уже совсем другая история, – сказала бабушка.

Мне стало так стыдно, что в переносице заболело от слёз. Я отпросилась погулять. Мы, не сговариваясь, повернули в сторону дома тёти Лиды. Её, к счастью, не было дома. Мы перелезли через забор и очутились во дворе. Васька сложил чурки в поленницу, нашёл в сарае молоток, гвозди и прибил всё, что где‑то отвалилось или сломалось. Я подмела двор, покормила кур и полила огород.

Вечером тётя Лида заглянула к бабушке и говорит:

– Чудеса! Кто‑то славно поработал у меня во дворе.

– Кто бы это мог быть? – всплеснула руками бабушка. – Неужто домовушки завелись? – а сама хитренько на меня посмотрела. И тётя Лида тоже.

Тут я вдруг обнаружила, что и от добрых дел человек краснеет. И опустила голову, чтобы бабушка с тётей Лидой этого не заметили.