Продолжение истории о короле богемском и семи его замках

– Жил-был, с позволения вашей милости, – сказал капрал, возвысив голос и радостно потирая руки, – один король богемский…

– – Пропусти год совсем, Трим, – сказал дядя Тоби, наклоняясь к капралу и кладя ему руку на плечо, как бы в знак извинения за то, что он его остановил, – – пропусти его совсем, Трим; история может отлично обойтись без этих тонкостей, если рассказчик не вполне в них уверен. – – Уверен в них! – проговорил капрал, качая головой. – —

– Ты прав, – отвечал дядя Тоби; – не легко, Трим, человеку, воспитанному, как ты да я, для военного дела, который редко заглядывает вперед дальше конца своего мушкета, а назад дальше своего ранца, не легко такому человеку все это знать. – – Где же ему это знать, ваша милость! – сказал капрал, покоренный манерой рассуждения дяди Тоби столько же, как и самим его рассуждением, – у него довольно других забот; когда он не в деле, не в походе и не несет гарнизонной службы – ему надо, с позволения вашей милости, чистить свой мундир – самому бриться и мыться, чтобы всегда иметь такой вид, как на параде. Какая надобность солдату, с позволения вашей милости, – торжествующе прибавил капрал, – смыслить что-нибудь в географии?

– – Ты, верно, хотел сказать в хронологии, Трим, – отвечал дядя Тоби; – ибо знание географии и для солдата совершенно необходимо; он должен быть основательно знаком со всеми странами, в которые приведет его долг службы, а также с их границами; он должен знать каждый город, местечко, деревню и поселок со всеми ведущими к ним каналами, дорогами и окольными путями; с первого же взгляда, Трим, он должен назвать тебе каждую большую или малую реку, через которую он переходит, – в каких горах берет она начало – по каким местам протекает – до каких пор судоходна – где ее можно перейти вброд – и где нельзя; он должен знать урожай каждой долины не хуже, чем крестьянин, который ее обрабатывает, и уметь сделать описание или, если потребуется, начертить точную карту всех равнин и ущелий, укреплений, подъемов, лесов и болот, через которые или по которым предстоит пройти его армии; он должен знать, что каждая страна производит, ее растения, минералы, воды, животных, погоду, климат, температуру, ее жителей, обычаи, язык, политику и даже. религию.

– Иначе разве мыслимо было бы понять, капрал, – продолжал дядя Тоби, разгорячась и поднимаясь на ноги в своей будке, – как мог Мальборо совершить со своей армией поход от берегов Мааса до Бельбурга; от Бельбурга до Керпенорда – (тут уж и капрал не мог дольше усидеть на месте); от Керпенорда, Трим, до Кальсакена; от Кальсакена до Нейдорфа; от Нейдорфа до Ланденбурга; от Ланденбурга до Мильденгейма; от Мильденгейма до Эльхингена; от Эльхингена до Гингена; от Гингена до Бальмерсгофена; от Бальмерсгофена до Шелленберга, где он прорвал неприятельские укрепления, форсировал переход через Дунай, переправился через Лех, – проник со своими войсками в самое сердце империи, пройдя во главе их через Фрейбург, Гокенверт и Шенефельд до равнин Бленгейма и Гохштета?[423]– – Какой он ни великий полководец, капрал, а шагу ступить бы не мог, не мог бы сделать даже дневного перехода без помощи географии. – – Что же касается хронологии, Трим, – продолжал дядя Тоби, снова спокойно усаживаясь в караулке, – то я, признаться, думаю, что солдат легче всего мог бы обойтись без этой науки, если бы не надежда, что она когда-нибудь определит ему время изобретения пороха, ибо страшное его действие, подобно грому все перед собой низвергающее, ознаменовало для нас новую эру в области военного дела, изменив самым коренным образом характер нападения и обороны, как на суше, так и на море, и потребовав от военных такого искусства и ловкости, что не жаль никаких усилий для точного определения времени его открытия – и установления, какой великий человек и при каких обстоятельствах совершил это открытие.

– Я не собираюсь, – продолжал дядя Тоби, – вступить в спор с историками, которые все согласны, что в тысяча триста восьмидесятом году после рождения Христа, в царствование Венцеслава[424], сына Карла Четвертого,

– некий священник, по имени Шварц[425], научил употреблению пороха венецианцев в их войнах с генуэзцами, но, несомненно, он не был первым, ибо, если верить дон Педро, епископу Леонскому… – Как это вышло, с позволения вашей милости, что священники и епископы столько утруждали свои головы порохом? – Бог его знает, – отвечал дядя Тоби, – – провидение отовсюду извлекает добро. – Итак, дон Педро утверждает в своей хронике о короле Альфонсе, завоевателе Толедо, что в тысяча триста сорок третьем году, то есть за целых тридцать семь лет до вышеупомянутой даты, секрет изготовления пороха был хорошо известен, и его уже в то время с успехом применяли как мавры, так и христиане, не только в морских сражениях, но и при многих достопамятных осадах в Испании и Берберии. – Всем известно также, что монах Бекон[426]обстоятельно писал о порохе и великодушно оставил миру рецепт его изготовления еще за сто пятьдесят лет до рождения Шварца – и что китайцы, – прибавил дядя Тоби, – еще больше сбивают нас с толкуй запутывают все наши расчеты, похваляясь, будто это изобретение было им известно за несколько столетий даже до Бекона. – —

– Это шайка лгунов, я думаю, – воскликнул Трим.

– – Не знаю, уж по какой причине, – сказал дядя Тоби, – но они на этот счет заблуждаются, как показывает жалкое состояние, в котором находится у них в настоящее время фортификация: ведь они знают из нее только fosse[427]с кирпичной стеной, да вдобавок еще не фланкированный, – – а то, что они выдают нам за бастион на каждом его углу, построено так варварски, что всякий это примет…

– – За один из семи моих замков, с позволения вашей милости, – сказал Трим.

Дядя Тоби хотя и крайне нуждался в каком-нибудь сравнении, однако вежливо отклонил предложение Трима – но когда последний ему сказал, что у него есть в Богемии еще полдюжины замков, от которых он не знает, как отделаться, – – дядя Тоби был так тронут простодушной шуткой капрала – – – что прервал свое рассуждение о порохе – – – и попросил капрала продолжать историю о короле богемском и семи его замках.