Глава XI. Итак, вдова Водмен любила дядю Тоби – – а дядя Тоби не любил вдовы Водмен, стало быть, вдове

Итак, вдова Водмен любила дядю Тоби – – а дядя Тоби не любил вдовы Водмен, стало быть, вдове. Водмен ничего не оставалось, как продолжать любить дядю Тоби – – – или оставить его в покое.

Вдова Водмен не пожелала сделать ни то, ни другое. – —

– – Боже милосердный! – – я забываю, что и сам немного похож на нее; ведь каждый раз, когда какой-нибудь земной богине, нередко в пору равноденствия, случается быть и той, и другой, и этой, так что из-за нее я не в состоянии прикоснуться к своему завтраку – – хотя ей и горя мало, съел ли я его или нет, —

– – Будь она проклята! – говорю я и посылаю ее в Татарию, из Татарии на Огненную Землю и так далее, к самому дьяволу. Словом, нет такого уголка в преисподней, куда бы я не загнал мою богиню.

Но так как сердце у меня нежное и чувства в такую пору приливают и отливают по десяти раз в минуту, то я мигом вывожу ее оттуда; но я всегда впадаю в крайности, и потому помещаю ее в самом центре Млечного Пути. – —

Ярчайшая из звезд! ты будешь излучать власть твою на…

– – Черт бы ее взял со всей ее властью – – ибо при этом слове я теряю всякое терпение – – пусть себе наслаждается своим сокровищем! – – Клянусь всем волосатым и страшным! – восклицаю я, срывая с себя меховую шапку и оборачивая ее вокруг пальца, – – я бы не дал и шести пенсов за дюжину таких, как она!

– – Но все-таки она отличная шапка (говорю я, нахлобучивая ее на голову по самые уши) – теплая – и мягкая, особенно когда вы ее гладите по шерсти, – но увы! никогда мне это не будет суждено – – (тут моя философия снова терпит крушение).

– – Нет; никогда я не прикоснусь к этому пирогу (опять новая метафора).

Корка и мякиш,

Середка и край,

Верх и низ – – – терпеть его не могу, ненавижу его, отвергаю – – меня тошнит от одного его вида – – Ведь это сплошной перец,

чеснок,

лук,

соль и

чертово дерьмо. – – Клянусь великим архиповаром, который, должно быть, только и делает с утра до вечера, что, сидя у очага, придумывает для нас воспламеняющие кушанья, я ни за что на свете к ним не прикоснусь. – —

– – О Тристрам! Тристрам! – воскликнула Дженни.

– О Дженни! Дженни! – отвечаю я, перейдя таким образом к главе двенадцатой.