Глава четвертая. Преемники Петра I

ЕКАТЕРИНА l (1725-1727) После смерти Петра государство оказалось в крайне тяжелом положении.

Самодержавие, созданное потом и кровью многих поколений, историческая святыня народа - стало орудием его угнетения. У народа отнимали его веру, глумились над его национальным достоинством, презирали его нравы и обычаи. Народ страдал невыносимо. Привлеченный по делу царицы Евдокии (Лопухиной) Досифей, епископ Ростовский, обращаясь к собранию архиереев, которым предстояло лишить его сана, произнес многозначительные слова: <Загляните в глубину ваших собственных сердец, прислушайтесь, что говорит народ, и повторите, что услышите>. Его колесовали с одним из священников. <В 1718 году, проезжая по дороге в Петербург через какое-то село, один иностранец увидел толпу человек в триста. Поп, которого он спросил, что здесь происходит, ответил ему: "Наши отцы и братья лишены бород; алтари наши - служителей; самые святые законы нарушены, мы стонем под игом иноземцев">*.

Лефорт, саксонский резидент, писал в 1723 году: <Девятитысячная толпа воров, предводительствуемая отставным русским полковником, вознамерилась поджечь Адмиралтейство и другие присутственные места Петербурга и перерезать иностранцев. Поймано тридцать шесть человек, которых посадили на кол и повесили за ребра... Мы накануне крайне затруднительного положения. Нищета увеличивается со дня на день. Улицы полны бедняков, желающих продать своих детей. Опубликован приказ ничего не подавать нищим. Чем же остается им заниматься, кроме грабежа на большой дороге?>**

* Депеша 10 января 1718 года. Французский архив Министерства иностранных цел. Из труда Валишевского <Петр Великий>. М., 1908. С. 546.

** Соловьев.

Корона сделалась игрушкой в руках временщиков, а народ лишился справедливой защиты. <При старой династии, видевшей в государстве свою вотчину, таким порядком была передача престола отцом сыну по завещанию. С 1598 года стал устанавливаться новый порядок перехода верховной власти - по соборному избранию. Петр заменил соборное избрание и наследование по обычаю, или по случаю, личным назначением с правом переназначения, то есть восстановил завещание, узаконил отсутствие закона и повернул государственное право назад, на отжившую вотчинную систему>*.

<Лишив верховную власть правомерной постановки и бросив на ветер все свои учреждения, Петр этим законом погасил и свою династию как учреждение: остались отдельные лица царской крови без определенного династического положения. Так престол был отдан на волю случая и стал его игрушкой. С тех пор в продолжение нескольких десятилетий ни одна смена на престоле не обходилась без замешательства, кроме разве одной: каждому воцарению предшествовала смута, негласная интрига или открытый государственный удар. Вот почему время со смерти Петра 1 до воцарения Екатерины II можно назвать эпохой дворцовых переворотов>**. Со смертью Петра начинается одна из самых нелепых страниц русской истории. Народное большинство стояло за единственного мужского представителя династии, великого князя Петра Алексеевича, сына погибшего от руки отца царевича Алексея Петровича. В этом желании объединились все русские люди, от вельмож до простого обывателя. Но компания <птенцов> не дремала. Приходилось думать о спасении своего собственного положения, а то и сохранении головы. Темная компания в лице Меншикова, Ягужинского, Макарова и Феофана Прокоповича сознавала ту страшную опасность, которая им всем угрожала, а потому быстро сплотились в одну группу в достижении одной цели. В первую голову склонили на свою сторону гвардию. Гарнизон и другие войска, не получавшие жалованья 16 месяцев, были удовлетворены. Враждебная вдове Петра - Екатерине - партия не имела единства. Конечно. положение, как и всегда, разрешено было вооруженной силой. Престол князей и государей московских в качестве Всероссийской Императрицы заняла бывшая ливонская прачка под именем Екатерины 1. Фактическое управление державой российской переходит к неоднократно зарегистрированному мошеннику и плуту Меншикову.

* Ключевский.

** Там же.

<Меншиков в беззаконии зачат, во гресех родила его мать и в плутовстве скончает живот свой; если не исправится, быть ему без головы> - так говорил сам Петр, оценивая моральные качества своего герцбрудера. Избрание на престол Екатерины 1 не хотели сразу объявить России. Антрепренеры этой темной комедии боялись народного возмущения, но все прошло сравнительно благополучно. В Петербурге присягнули спокойно. В Москве ожидались волнения, но были приняты своевременно меры. После переворота управление делают государства попадает в руки олигархии. Это олигархическое правление получает юридическое определение. В 1726 году издается указ об учреждении Верховного Тайного Совета. В Верховный Тайный Совет были избраны Меншиков, граф Апраксин, граф Головкин, князь Голицын и барон Остерман. Избранные члены подали Императрице проект, который она и одобрила. По этому проекту, <чтобы безопаснее высоким ее именем указы выходили, надобно писать в них так: в начале "Мы, Божьей милостью" и прочее, в средине "повелеваем" и прочее, и наконец: "дан в Тайном Совете". Никаким указам прежде не выходить, пока они в Тайном Совете не состоялись. Ведению Тайного Совета подлежат: а) дела чужестранные и б) все те, которые до Ее Императорского Величества собственного решения касаются. Сенат утрачивает свою самостоятельность, по делам особой важности требуется мнение Верховного Тайного Совета. Коллегии иностранная, военная и морская выходят из-под Сената, и надзор за ними, как и прочими учреждениями, принадлежит Верховному Тайному Совету. Синод пишет в Сенат указы о старых обыкновенных делах, а новых не доносится Верховному Тайному Совету>. Переворот, приведший на трон Екатерину, явился продолжением того ограничения царской власти, которое началось при жизни Петра. Если Петром управляли и руководили главными государственными делами по преимуществу иностранцы через коллегии, предоставляя Петру роль фактического исполнения, то при Екатерине 1 и Петре II ограничение монархической власти исходит от рук русских честолюбцев, как Меншиков и Долгорукие.

Идея Верховного Тайного Совета - идея масонская, а автор этого учреждения Фик, свободный мыслитель в религиозных вопросах, рационалист и материалист. После революции в Швеции в 1720 года, подготовленной масонами, которая покончила со шведским самодержавием, в качестве государственного реформатора России выступает Фик. Он указывает Петру преимущество конституционного устройства и рекомендует ввести его в России. В одном из своих донесений Фик советовал учредить несколько <высших инстанций>, меж- ду которыми следовало распределить <выполнение> распоряжений, вытекающих из царской прерогативы. После смерти Петра Фик стал действовать смелее, и, несомненно, при его участии была учреждена такая высшая инстанция - Верховный Тайный Совет, учреждение которого иностранцы единодушно считали <первым шагом к изменению формы правления по образцу Англии и Швеции>. <Екатерина, - говорит Ключевский, - процарствовала с лишком два года благополучно и даже весело, мало занимаясь делами, которые плохо понимала, вела беспорядочную жизнь, привыкнув, несмотря на свою болезненную полноту, засиживаться до пяти часов утра на пирушках среди близких людей, распустила управление, в котором, по словам одного посла, все думают лишь о том, как бы украсть, и в последний год жизни истратила на свои прихоти до шести с половиной миллиона рублей на наши деньги...>

ПЕТР II (1727-1730) Еще до кончины Екатерины 1 плетется интрига с целью захватить власть и влияние на ход государственного управления. Меншиков переходит на сторону великого князя Петра. 7 мая Петр провозглашается Императором. Было зачитано завещание, по которому права на престол переходили к Петру. Хотя это завещание было, несомненно, подложно, но на это не обращали внимания, так как считали права нового Государя на престол бесспорными. Конечно, немаловажную роль сыграла гвардия. После вступления на престол Петра II Меншиков принимает меры к упрочению своей власти и своего положения. Императора перевозят в дом Меншикова. Совершается обручение Петра с дочерью Меншикова и т. д. Одновременно с этим Верховный Тайный Совет получаст еще большие права и значение. Делами ведали обыкновенно трое: Апраксин, Головкин и Голицын, но главным действующим лицом был Меншиков, который приказывал Верховному Тайному Совету издать тот или иной указ или принять решение. Сенату Верховный Тайный Совет делал выговоры за неисправное ведение дел... Петр II ввиду своей молодости (умер в возрасте 14 лет и 3 месяцев) не мог принимать участия в управлении государственными делами. Дела государственные были запущены. Армия и флот находились в дурном состоянии. Были обнаружены злоупотребления и хищения. Он присутствовал только на одном заседании 21 мая, где и произнес свою знаменитую речь: <После, как Бог изволил меня в малолетстве всея России Императором учинить, наивящее мое старание будет, чтобы исполнить должность доброго Императора, то есть чтобы народ, мне подданный, с богобоязненностью и правосудием управлять; чтобы бедных защищать, обиженным вспомогать, убогих и неправедно отягощенных от себя не отогнать, но с веселым лицом жалобы их выслушать и, по похвальному императора Веспасьяна примеру, никого от себя печального не отпускать>. Судя по этому заявлению, в лице Петра II Россия потеряла большого русского царя, который, если бы жил, прекратил антиправославную и антирусскую политику, начало которой положил Петр 1, и поставил бы Россию на чисто русские основы. Это подтверждает и то обстоятельство, что, несмотря на свой юный возраст, Петр проявил свою волю и показал, что он может властвовать как самодержец. Как известно, молодой Император не пожелал находиться в зависимости от Меншикова, и в результате он с семьей оказались в Березове. Начинает тяготить Петра и компания Долгоруких, их непрошеная опека вызывает неудовольствие и решимость Петра отстранить от себя ненужных советников. Для всех становится ясно, что Долгоруких ждет такая же опала, как и Меншикова.

Болезнь и смерть Петра вызывают большие разговоры. Официально смерть Петра II последовала от оспы, которой Император заболел 7 января, после крещенского водоосвящения на Москве реке; в народе же говорили, что Петр II отравлен. Эта молва народа ничего фантастического не имела в то страшное время борьбы, интриги, предательства и преступлений. Вестфален предвидел смерть Петра II и в 1729 году писал своему правительству о мерах, которые следует предпринять на случай смерти мальчика- Императора. На беду, перед смертью Петр сошелся с Остерманом, которого посещал тайком ночью и имел с ним совещания. Остерман действовал в интересах Пруссии, и его работа в России совпадала с аланами Фридриха Великого. Это пруссофильство было сильно до такой степени, что переворот, приведший на престол Анну, вызвал у Фридриха чувство живейшей радости; он за столом пил за здоровье Анны из большого бокала. Эта радость совершенно понятна: со смертью Петра II Россия превращалась почти в прусскую масонскую провинцию.

ЦЕРКОВЬ ЗА ВРЕМЯ ЕКАТЕРИНЫ 1 и ПЕТРА II Церковь за это время переживала нестроение. В Синоде произошли большие перемены.

Из синодального присутствия один за другим исключены были архимандриты и игумены и представители белого духовенства. Синодальное присутствие составляло четыре, а иногда даже и три архиерея. Первенствующее значение занимали вице-президент Синода архиепископ Феодосии Яновский и Прокопович. Между ними завязывается ожесточенная борьба за влияние, которая оканчивается падением Яновского.

По удалении архиепископа Феодосия первенствующее значение в Синоде занял Феофан. Вместе с тем Синод обновился новыми членами в лице тверского архимандрита Феофилакта Лопатинского, ростовского епископа Георгия Дашкова и горнцкого архимандрита Льва Юрлова. С назначением этих лиц наметилось сильное течение вернуть церковную жизнь к старому. Представителем этого направления был архиепископ Георгий. Но обстановка для перемены была крайне неблагоприятна. Административное значение Синода упало. В 1726 году Синод потерял значение правительственного учреждения и полностью был подчинен Верховному Тайному Совету. Церковь находилась в тяжелом положении. Она была лишена доходов, и духовенство влачило нищенское существование. Донесение ростовского архиепископа Георгия Екатерине рисует безотрадную картину того положения, в котором находится церковь и духовенство: <Яко самому Богу, так и Вашему Величеству служу верно: для того не могу умолчать, чтобы не донесть Вашему Величеству, ибо происходит относительно духовенства такой беспорядок, какого искони не бывало. У архиереев и монастырей с церквей сборы и деревни отнимают и определяют на вновь учрежденных правителей, на приказных, на иностранцев, на госпитали, на богадельни, на нищих. И то правда, что церковное имение нищих имение для государственной славы; но, как видно, судей и приказных не накормить; иностранцев не наградить, а богадельни нищих не обогатить, домы же архиерейские и монастыри в иных местах чуть ли не богадельнями стали: архиереи и прочие духовные бродят, как, бывало, иностранцы, или еще хуже, ибо служителей и потребного к церковной службе в достаточном количестве не имеют и приходят в нищенское состояние, а деревенские священники - и хуже нищих, потому что многих из податных денег на правежах бьют, и оплатиться не могут>. В таком тягостном положении находились православные нового обряда, но еще в более ужасном положении оказались старообрядцы. Против них принимаются жесточайшие меры гонения и преследования. Рядом с этим велась беспрепятственно католическая пропаганда и по-прежнему энергично действовали протестанты. Вполне естественно и понятно, что с воцарением Петра II реакция против новых церковных порядков усилилась.

В Синоде начинает усиливаться элемент, противодействующий новым началам церковного управления и стремившийся восстановить патриаршество. Церковные преобразования, совершившиеся при Петре 1, возбуждали широкое, явное неудовольствие. Считалось, что реформами исказили истинный дух православия. Во главе этого движения стал ростовский архиепископ Георгий (Дашков), <неученый монах>, но с большими природными дарованиями. <В лице ростовского архиерея Георгия Дашкова, - говорит С. М. Соловьев, -получили своего представителя те великорусские духовные, которые были отстраняемы от высших степеней ненавистными "ляшенками", малороссийскими монахами, управлявшими русскою церковью только потому, что учились в школах>. В составе Синода появился новый член из великороссов Игнатий Смола, бывший митрополит Крутицкий. попавший в опалу по делу царицы Евдокии Лопухиной и заключенный в Нилову пустынь. В среде этой партии возникли надежды на восстановление патриаршества. Архиепископ Георгин Дашков считался кандидатом на патриаршество. Эта партия выступила на борьбу с самым злейшим врагом православной церкви и русского государства, автора <Духовного регламента> и <Правды воли монаршей>. Против Феофана было выдвинуто старое обвинение в сретичестве. Это обвинение не дало положительных результатов. Феофан имел большие связи среди сторонников петровской реформы, и доносу верить было не указано. Феофан вышел оправданным, но не в полной мере, он остался в подозрении относительно православия своего образа мыслей. Дело закончилось тем, что Маркелла Родышевского <за его сумнительные предерзостные слова> заключили в С.-Петербургскую крепость, <от других колодников особо, под крепким караулом, до указу>. Поборник православия, сказавший одну лишь истинную правду, оказался в узилище, а протестант - на свободе, чтобы вести свое темное дело. Правда, Феофану пришлось пережить тяжелое время, когда он, первый русский архиерей, оставлен был в подозрении, когда ему объявили, что он освобождается от должного ему наказания только по милости Императора. Феофан по-прежнему должен был вести трудную оборонительную войну и с напряженным вниманием следить за движением своих противников. Самым главным, видным по энергии и способностям и опасным врагом Феофана был архиепископ Георгий Дашков. Но наступает светлая пора для Феофана - царствование Анны. Торжество темной силы было полным...

ЦАРСТВОВАНИЕ АННЫ ИОАННОВНЫ (1730-1740) Избрание Анны на престол сопровождалось ограничением самодержавной власти.

Эта затея исходила от верховников, которые хотели установить не только фактически, но и юридически олигархическое правление. Стоявшие во главе государства лица, и прежде всего члены Верховного Тайного Совета, руководились при избрании Анны на российский престол не требованиями закона, а мотивами личной выгоды и соображениями политического характера. Кандидатуру этой герцогини Курляндской выставляли только потому, что надеялись при посредстве ее осуществить давно взлелеянную мысль об ограничении самодержавия. Князь Д. М. Голицын обдумал и предложил <кондиции>, которые сводились к тому, что Императрица обязывалась без согласия Верховного Тайного Совета:

1) не вести ни с кем войны;

2) не заключать мира:

3) не облагать подданных податями;

4) никого не возводить в чины выше полковничьего и не определять к <знатным делам>, а также не командовать гвардией и войском;

5) не отнимать у шляхетства без суда жизни, имения и чести;

6) не жаловать вотчин;

7) не назначать на придворные должности и

8) не расходовать государственные доходы.

Но помимо этих <кондиций> был разработан общий проект коренной государственной реформы. По проекту Россия должна была стать конституционной монархией, в которой верховная власть принадлежит Императрице и Верховному Тайному Совету, состоящему из 10-12 членов знатнейших фамилий. Совет ведал важнейшие вопросы внутренней и внешней политики, он объявлял войну, заключал мир и утверждал договоры. От Совета зависело назначение на высшие должности, командование войском и контроль над финансами. В проекте предусматривалось учреждение двух палат: одна из 200 членов, выбранных шляхетством, другая из представителей городов - от каждого по два. Высшая судебная инстанция - Сенат из 30-36 членов, но он также предварительно рассматривал вносимые в Совет дела. Императрица лично распоряжалась лишь определенной на ее содержание суммой денег и отрядом гвардии, назначенным для несения дворцовых караулов. Проект конституции этой - плод долголетней работы князя Голицына. Политическую теорию, проведенную им в кондициях и в проекте конституции, он заимствовал из сочинений Пуффендорфа, Томазия, Греция, Локка и Макиавелли изучение их дало ему принципы и руководящие идеи, а акты государственного устройства Швеции, <Форма правления> 1720 года и <Королевская присяга> Фридриха V того же года познакомили его с приложением их на практике. <"Кондиции", - говорит Милюков, - имеют несомненное сходство с государственным строем Швеции, как он установился в так называемое "время свободы", то есть после переустройства 1720 года, покончившего с самодержавными реформами Карла XI" (1680 года)*. Голицыну помогал известный прожектер петровского времени Фик, превосходно знавший шведский государственный строй, с которым князь Д. Голицын вел частые беседы <о старой и новой истории>, о различиях между религиями, и часто за трубкой табаку, предложенной любезным хозяином, засиживался с ним далеко за полночь.

* П. Н. Милюков. Верховники и шляхетство.

Масонская революция в Швеции не прошла бесследно для России, она взволновала умы и заставила многих работать над проектами государственного переустройства. Существовало несколько проектов государственной реформы: одни стояли за английское устройство, другие в основу реформы клали шведское устройство, третьи выдвигали образец Польши. Наконец, были и такие, которые отстаивали республиканскую форму правления. Бригадир Козлов, приехавший из Москвы в Казань, рассказывал, что Императрицу Анну при первом же нарушении условий <вышлют назад в Курляндию> и что <она сделана государынею, и то-де только на первое время: помазка по губам!> С самой смерти Петра 1 князь Д. М. Голицын выжидал удобный момент, чтобы осуществить проект государственной реформы. <Кондиции> должны были только довершить то, что начато было учреждением Верховного Совета. Идея ограничения власти, таким образом, была уже подготовлена в умах интеллигенции. Но по вопросу о формах государственного устройства нс было договоренности и единства. Большая часть конституционалистов была обижена тем, что не спросили ее мнения. Другие считали самую затею не радикальной.

Предложенный князем Голицыным план государственного устройства был слишком проникнут олигархическими аристократическими тенденциями, а потому не мог вызвать симпатии и доверия в широких кругах общества. Для шляхетства неприемлема была конституция, при которой управление всеми делами государства переходило к некоторым знатным фамилиям. Конституционалисты разбились на несколько партий. Верховники старались путем уступок при переговорах с конституционалистами привлечь их на свою сторону, но из этого ничего не выходило. Разброд продолжался. Разногласие и погубило затею конституционалистов. Этим воспользовалась партия так называемого самодержавия. В этой партии действовали люди не из-за принципа, а в силу шкурных интересов: к их числу нужно отнести Феофана Прокоповича, Ягужинского, Левенвольде. Партия имела в себе старого и опытного интригана в лице Остермана, в кабинете которого сходились все нити этой интриги. Был в ней и <идейный представитель> - Кантемир. К этому движению примкнули сановники, обиженные верховниками: сенатор Салтыков, князья Трубецкие, князь Барятинский, князь Юсупов и другие. Душой переворота, несомненно, был масон Кейт, эмиссар Фридриха. Он стоял за кулисами этого движения. Переворот совершился по приказу и в пользу Фридриха. Игра конституционалистов закончилась, и <кондиции>, подписанные Анною в Литве, были всенародно разорваны. Конституционная монархия в России просуществовала десять дней, и с той поры выпасть и влияние в государстве захватили немцы.

Против русских последовало открытое гонение. Румянцева <за неповиновение воле Императрицы> приговорили к смертной казни, которую заменили ссылкой в Казанскую губернию. Долгоруких продолжали жечь медленным огнем. Немцы в царствование Анны Иоанновны не только унижали на каждом шагу русских и оскорбляли их религиозное и национальное чувство, но они грабили народное достояние. Люди, чужие для России, спешили использовать момент, пожить на чужой счет, путем грабежа и воровства набить свои карманы. В своем слове вдень рождения Императрицы Елизаветы (1741) Амвросий (Юшкевич), архиепископ Новгородский и С.-Петербургский, раскрывает перед нами подлинную трагедию, которую переживал русский народ в это страшное время.

<Но такие то все были враги наши, - говорит он, - которые под видом будто верности отечество наше разоряли. И смотри, какую диавол дал им придумать хитрость! Во-первых, на благочестие и веру нашу православную наступили: но таким образом и претекстом, будто они не веру, но непотребное и весьма вредительское христианству суеверие искореняют. О, коль многое множество под таким притвором людей духовных, а наипаче ученых, истребили, монахов порасстригали и перемучили. Спроси же: за что? - больше ответа не услышишь, кроме сего: суевер, ханжа, лицемер, ни к чему не годный. Сие же все делали такою хитростью и умыслом, чтобы во вся в России истребить священство православное и завесть свою нововымышленную беспоповщину. Под образом будто хранения чести, здравия интереса государева, коль бесчисленное множество, коль многие тысячи людей благочестивых, верных, добросовестных, невинных. Бога и государство весьма любящих, в тайную (Преображенский приказ) похищали, в смрадных узилищах, в темницах заключали, гладом морили, пытали, мучили, кровь невинную потоками проливали. Сего их обмана народ нс знающий помышлял, что они делают сие от крайней верности, а они, таким-то безбожным образом и такою-то завесою покровенные, людей верных истребляли. Кратко сказать: всех людей добрых, простосердечных, государству доброжелательных и отечеству весьма нужных и потребных под разными претекстами избили, разоряли и во вся искореняли, а равных себе безбожников, бессовестных грабителей, казны государственные похитителей весьма любили, ублажали, почитали, в ранги великие производили, отчинами и денег многими тысячами жаловали и награждали>*. Особенно в тяжелом положении оказалась русская православная церковь. При Анне высшие государственные посты были заняты немцами-протестантами, которые крепко стояли за свое положение и пресекали всякие попытки православных русских людей устроить свою жизнь по правде и совести. Надежда на восстановление патриаршества рухнула окончательно. Всякие толки о восстановлении допетровских порядков в церкви считались признаком политической неблагонадежности.

* А. Галахов". Историческая хрестоматия.

Немецко-протестантское правительство распорядилось очистить Синод от подозрительных ему элементов. Первенствующее значение в Синоде получает Феофан. Членами Синода назначаются сторонники Феофана: архиепископ Иоаким Суздальский, Леонид Крутицкий и Питирим Нижегородский, которые были его покорные слуги. Лица, враждебные Феофану, как-то: воронежский епископ Лев (Юрлов), ростовский Георгий (Дашков), коломенский Игнатий (Смола) по проискам Феофана попадают в опалу.

Протестанты торжествовали полную победу над православными. Обвинение Феофана в лютеранстве, как указано выше, оказалось неблаговременным и повлекло за собой гибель его обвинителей. Томившийся в Симоновом монастыре архиепископ Маркелл (Родышевский) выступил на борьбу с Феофаном, обвиняя его в принадлежности к протестантству. Союзником Маркелла в этой борьбе выступил Михаил Петрович Аврамов", управляющий типографией, дельный и знающий человек, верный слуга Петра и его преобразований; но, встревоженный движением преобразования, показавшимся его опасным для веры, для церкви, он стал употреблять усилия, чтобы остановить движение. При Петре II Аврамов сочинил книгу <О благих в обществе делах> и подал ее Императору, но книга досталась в руки лукавого Остермана и у него <до времени погасла>. Императрице Анне Аврамов подал проект, в котором требовал восстановления патриарха, только не из польских и малороссийских людей. Кандидатом в патриархи Аврамов выдвигал духовника Императрицы - Троицкого архимандрита Варлаама, отличавшегося монашеской жизнью и благочестием, который для искупления своих грехов умерщвлял свою плоть веригами. Аврамов, для которого чистота православия и благочестия были на первом плане, думал не об учености, а о святости кандидата в патриархи. Архиепископ Маркелл начал свою борьбу, выпустивши <Житие Новгородского архиепископа еретика Феофана Прокоповича>. Маркеллу помогал монах Иона. По окончании следствия состоятся указ, по которому Родышевского за оклеветание Феофана и развратное толкование <Духовного регламента> и соучастников его Аврамова и раздиакона Осипа (Иону) приговорили к казни. <Однако Ее Величество смертию казнить их не указала, а указала: "Маркелла послать в Белоозерский монастырь, Аврамова - в Иверский, Осипа, бив кнутом, в Кексгольмский Валаамский, не выпускать их никуда, чернил и бумаги не давать">.

Церковный преобразователь в новом духе Феофан, определенный еретик, восторжествовал: надежды на восстановление патриаршества рассеялись. В борьбе с обвинителями Феофан пускал в ход свои излюбленные средства: ложь. обман, подлог и насилие. Он клялся в своем православии, отказывался всеми средствами от протестантского направления. Приписывал своим врагам такие мысли и слова, которых у них никогда не было; искажал и неправильно истолковывал отдельные выражения; наконец, прибегал к излюбленному своему приему, возводя против своих противников обвинение в политической неблагонадежности. В своей болезненной подозрительности Феофан нс щадил никого. К допросу привлекалась масса лиц разных классов и положения. Самые благонамеренные люди не могли быть уверены, что их не привлекут к ответственности в Тайную канцелярию. Не оставлены были в покое и ссыльные архиереи - враги Феофана - Игнатий (Смола) и Георгий (Дашков): по проискам Феофана их положение было отягчено весьма. В своей злобе и ненависти к идейным противникам Феофан не пощадил даже такого светоча православия, как Феофилакт, архиепископ Тверской. Причиной опалы и всех страданий и мучений Феофилакта явилось издание сочинения Стефана Яворского <Камень веры>, направленного против протестантов. Появление этой книги в печати произвело сильную бурю между протестантами как в России, так и за границей и было поводом к появлению нескольких полемических сочинений ученых протестантских писателей - Буддея, Мосгейма и других. Феофан, следуя своему излюбленному средству, придал изданию книги против протестантов политическую окраску. Феофан постарался представить издание книги <Камень веры> как дело политических заговорщиков, недовольных правительством. <Камень веры> и сочинения, написанные в защиту его, были запрещены, сочинения же против <Камня веры> печатались и распространялись совершенно свободно. Феофан и Бирон приняли сторону протестантов. На предложение Феофилакта издать возражения против послания Буддея было объявлено не только не издавать этого возражения, но под страхом смерти и не говорить о нем; таким образом, защитникам православия Бирон попросту закрыв рот, а нападки протестантов на православие продолжались беспрепятственно. Между другими очередь дошла и до Феофилакта Лопатинского. В 1735 году он был взят в Петербург к.допросу и заключен под арест в архиерейском подворье, несмотря на то что клятвенно подтверждал свою невиновность.

Феофан стал действовать с сильными против слабого, одиноко боровшегося за истину Феофилакта и по злосчастной своей привычке обратился в Тайную канцелярию, куда он подал <Камень веры> и защиту его Феофилактом, называя оба сочинения вредными для государства. Начинается исповедничество святителя Феофилакта. Сперва его исключили из состава членов Синода, и он удалился в Тверь. По требованию Бирона <Камень веры> был запрещен и экземпляры его конфискованы. Митрополита Варлаама (Вонсовича), сделавшего в Киеве роскошное издание этой книги, вызвали в Тайную канцелярию, лишили сана и заточили в Белоозерский монастырь. Против Феофилакта воздвигнули гонение в оскорблении величества; его ответ был, что он ничего против Императрицы не замышлял и не сделал. Ему предложен присягнуть в том. Он ответил со слезами на глазах: <Совесть меня ни в чем не зазирает. Я готов это исполнить> - и присягнул. Но страдания святителя только еще начались. Канцелярия Бирона подвергла его пытке. Его три раза подымали на дыбу, били батогами. Три года содержали его под тайным караулом на подворье. Дело Феофилакта тянулось очень долго. Вдохновитель и палач святителя Феофан Прокопович уже умер, а мучимого Феофилакта расшиб паралич, и все же, по настоянию Бирона, его объявили лишенным сана и монашества и засадили в Петропавловскую крепость, где он протомился еще два года. По свержении Бирона правительница Анна Леопольдовна подписала указ: <Снова признавать Феофилакта в сане архиепископа>. Петербургский архиепископ Амвросий (Юшкевич) перевез мученика в свой дом, и здесь вокруг него, недвижимо распростертого, собрались члены Синода и был объявлен ему светский указ, восстанавливающий его в прежнем духовном сане. Все рыдали. Но, истерзанный и разбитый параличом. Феофилакт не мог продолжать служения. Теплое внимание к страдальцу архиепископа Амвросия и цесаревны Елизаветы Петровны лишь несколько облегчило его страдания за православный народ здесь, на земле, и вскоре его нс стало. В лице святителя Феофилакта православная церковь имеет подлинного мученика за православную истину. Архиепископ Феофилакт - светлая личность в эпоху этого гонения на нашу веру. Непоколебимо истинный и прямой, он горел и боролся за одну лишь веру. Личные интересы не играли в жизни его никакой роли. Его намечали в качестве кандидата на патриарший престол, но нечестолюбивый святитель не старался извлечь из этого для себя выгоды. Он всю жизнь прожил как верный сын православной церкви, боролся за истину против протестантской лжи и умер как чистый исповедник православия. После смерти Феофана Прокоповича (8 сентября 1736 года) розыски не прекратились, но продолжались с еще большей настойчивостью и суровостью, так как подозрительность немецкой придворной партии дошла до крайних пределов. В результате этих розысков оказалось много невинных страдальцев. Между ними встречаем того же Аврамова, уже переведенного в Охотск; Родышевского, содержавшегося в Тайной канцелярии; Решилова и Маевского, также заключенных в ее крепостных казематах; чудовского архимандрита Евфимия Коллети и харьковского архимандрита Платона Малиновского, также расстриженных, из которых первый был заперт в крепостном каземате, а второй под именем расстриги Павла Малиновского сослан на житье в Сибирь; архиепископа Белгородского Досифея, Черниговского Илариона и Псковского Варлаама, лишенных кафедр.

Террор в отношении православного духовенства, чинимые над ним произвол и насилие внесли страшные опустошения в его среду. В 1740 году по справкам оказывается, что к концу правления Анны Иоанновны в епархиях Псковской, Новгородской, Архангельской, Тверской и Вологодской было 182 совершенно праздных церкви, праздных мест церковно- и священнослужителей в одних московских соборах считалось до 60, в Новгородской епархии не менее 638, Архангельской 135 и т. п. Сам Синод жаловался, что <везде в церковном причте находится крайний недостаток, а опре- делить на то место некого>. Своевольство местных властей нс знало границ: безбоязненно и безнаказанно забирали они священнослужителей в свои канцелярии, держали под арестом, били, налагали на них неуказанные тяжести и не хотели признавать ни прав духовенства, ни власти над ним архиереев. В не менее тяжелом поло- жении находились монастыри и монашество. Некоторые из монастырей лишались своих вотчин; монастырские вотчины, наряду с архиерейскими, разорялись от усиленных сборов. Настоятелям и духовным властям запрещалось употреблять иноков и инокинь для хождения по делам. Монастырским властям подтверждайтесь строго смотреть за поведением братии, о неисправных представлять на рассмотрение Синода, чтобы одних определять в солдаты, других - на рудокопные заводы. Попрежнему не дозволялось постригать сверх положенного числа; в 1734 году даже было запрещено постригать кого-либо, кроме вдовых священнослужителей и отставных солдат; за нарушение этого объявлен архиерею штраф 500 рублей за каждого постриженного, монастырским властям - ссылки на вечные работы и конфискация имущества, постриженному - расстрижение и жестокое наказание. Результатом этого было и уменьшение числа монашествующих. В первой четверти XVIII века их считалось 25 тысяч (монахов 14 543 и монахинь 10 673), а к концу правления Анны Иоанновны -только 14 282 (монахов 7 829 и монахинь 6 453)*.

* А. Доброклонский. Руководство по истории Русской Православной Церкви.

В 1740 году, по смерти Анны Иоанновны, Синод был вынужден докладывать правительству, что в монастырях осталось весьма недостаточное количество монахов, большею частью престарелых, не годных ни к богослужению, ни к монастырским послушаниям, а в иных не осталось и таких, так что монастырские церкви часто стояли без богослужения, некого было определить ни в настоятели, ни в учителя школ. Синод выражал опасение, что монашество может совсем прекратиться в России. Всякие выступления против протестантов истолковывались в смысле недовольства самим правительством. Привилегированное положение протестантов по сравнению с православными открывало полную возможность протестантам проповедовать свою ересь. Эта безотрадная картина положения православной церкви ярко и правдиво изложена Димитрием Сеченовым, митрополитом Новгородским, в его слове на день Благовещения (1742 года): <Было то неблагополучное время, когда враги наши до того вознесли свою главу, что дерзнули порочить догмат св. веры, догматы христианские, от которых вечное спасение зависит. Ходатайницу спасения нашего на помощь не призывали и заступления Ее не требовали; святых угодников Божиих не почитали; иконам святым не кланялись; знамением креста святаго гнушались; предания апостолов и святых отцов отвергали; добрые дела, которыми кивается вечная мзда, отметали; в святые посты пожирали мясо, а об умерщвлении плоти и слышать не хотели; над поминовением усопших смеялись; существованию геенны не верили>.

Эту столь большую разрушительную работу провели первые передовые люди страны - Прокопович, Татищев и Кантемир. Как указывалось выше, Прокопович и Татищев люди одной школы, последователи рационализма, непримиримые враги старины и пламенные <поборники прогресса>. Сатирик Кантемир также принадлежал к типу <передовых людей> и идейно был связан с Прокоповичем и Татищевым. По окончании Академии наук, где он учился у Бернулли Байера (история) и особенно у Гросса(нравственная философия), Кантемир окончательную шлифовку получает в Париже. В Париже Кантемир сближается с представителями учено-литературного мира, особенно с прославленным масоном Монтескье. Здесь под влиянием <просветителей> сложились религиозные, политические и общественные понятия Кантемира. Русская литература в лице первого ее представителя начинает свою жизнь всецело под влиянием просветительной литературы Запада, то есть литературы масонской, направленной против религии и всех божественных установлений. Если Феофан знал прекрасно Бэкона и Декарта и протестантского писателя Буддея, то Кантемир удостоился чести знать видных масонов Вольтера и Монтескье, книгу которого <Персидские письма> он перевел на русский язык. Поклонник нового умственного развития посредством науки, он прежде всего схватился со старыми учителями, старыми руководителями общества. Духовенство - главный объект насмешки в сатирах Кантемира. Он выхватывает отрицательные стороны из жизни русского духовенства, чтобы только посмеяться над <попом>, выставить его в карикатурном виде. Тип попа в его сатирах - зависть, невежество, суеверие и пьянство. Проворен, весел, спешу, как вождь на победу Или как поп с похорон к жирному обеду... Кантемир не пропустит случая укорить попа и за то, что он <молитвы ворчит, спеша сумасбродно, сам не зная, что поет>. Посмеется над аппетитом поповской семьи:

Пространный стол, что семье поповской съесть трудно, В тридцать блюд: еще ему мнилось яство скудно. В своих сатирах Кантемир нападает на всех врагов Феофана Прокоповича, особенно на архиепископа Георгия Дашкова и троицкого архимандрита Варлаама. Грубая, непристойная сатира не щадит даже такого праведника, как архимандрит Варлаам, благочестие которого признавалось всеми. Кандидат в патриархи, любимый и почитаемый всеми истинно православными людьми, вот в каких тонах изображается сатирой Кантемира:

Варлаам смирен, молчалив, как в палату войдет -

Всем низко поклонится, к всякому подойдет,

В угол свернувшись потом, глаза в землю втупит;

Чуть слыхать, что говорит, чуть, как ходит, ступит.

Бссперечь четки в руках, на всякое слово

Страшное имя Христа в устах тех готово.

Молебны петь и свечи класть склонен без меру,

Умильно десятью в час восхваляет веру

Тех, кои церковную славу расширили

И великолепен храм Божий учинили;

Души-де их подлинно будут наслаждаться

Вечных благ. Слово к чему можешь догадаться;

- О доходах говорит, церковных склоняет

Кто дал, чем жиреет он, того похваляет,

Другое всяко не столь дело годно Богу,

Тем одним легко сыскать можем в рай дорогу,

Когда в гостях за столом - и мясо противно,

И вина не хочет пить, да то и не дивно:

Дома съел целый каплун, и на жир и сало

Бутылку венгерского с нуждой запить стало.

Жалко ему в похотях погибшие люди,

Но жадно пялит с-под себя глаз на круглые груди,

И жене бы я своей заказал с ним знаться,

Бесперечь советует гнева удаляться

досады забывать; но ищет в прах смерти

Тайно недруга, не дает покой и по смерти*.

* С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. XX. С. 1498.

Это произведение, которому позавидовал бы любой безбожник-большевик, наполненное явной ложью, - шедевр творений <знаменитого сатирика>. И среди этого мрака, <темного царства> невежд, честолюбцев, корыстолюбцев и лицемеров только один горит яркой звездой - Феофан Прокопович, которого Кантемир называет <дивным первосвященником, которому сила высшей мудрости открыла все свои тайны, пастырем, недремно радеющим о своем стаде, часто сеющим семя спасения, растящим его словом и примером, защитником церковной славы>. Кантемир - прародитель русской литературы. Воспитанный Вольтером и Монтескье, он положил прочно начало нашей передовой обличительной литературе, центральное место в которой отводится <жирному и глупому попу>.

Обличительный тон сатир Кантемира не щадит никого из русского общества: судья обязательно взяточник, купец - вор и надувала, представители высшего общества - казнокрады, моты, картежники и пьяницы, помещики- звери с <каменной душой> и т. д.

Все плохо, мрачно и безотрадно. Лучшее будущее возможно только тогда, когда народ возвратится назад, к началам и стремлениям, господствовавшим при Петре. Золотой век русской жизни, по мнению Кантемира, это царствование Петра; посредством <мудрых указов Петровых русские люди стали < новым народом>. Петр <училиша основал>, дал <сличные человеку нравы и искусство>, от Петра <корень нашей славы>.

Мужи вышли годные к смирным и военным

Дедам, внукам понятны нашим отдаленным...

Но самое, конечно, главное: Петр есть отец новых русских людей, отец <ученой дружины>, то есть интеллигенции, первыми представителями которой и были <дивный первосвященник> Феофан Прокопович, историк Татищев и сам бессмертный Кантемир. И вот на этих именах и воспитывались целые поколения. В учебниках русской православной церкви семинаристы старательно долбили, что Феофан, несмотря на некоторые недостатки, оказал огромные услуги православной церкви. Татищев стал родоначальником истории и публицистики. Кантемира старательно изучали гимназисты и гимназистки как <писателя - обличителя общественных язв и пороков и борца за истину, добро и красоту>. Принадлежали ли Феофан, Кантемир и Татищев формально к масонству, то есть состояли ли членами масонских лож, прямых исторических данных нет; но это и не имеет никакого значения, ибо все они, несомненно, находились во власти разрушительных идей масонства.

Несомненно, что в царствование Анны Иоанновны масонство пустило уже глубокие корни в России. В 1731 году в Россию был назначен великим провинциальным мастером Джон Филиппе. За ним появляется знаменитый Джеймс Кейт.

<Кейт, - пишет Вернадский, - был представителем семьи, объединявшей в своей деятельности три страны - Россию, Шотландию и Пруссию. Сам Джеймс Keйт бежал из Англии и после неудачного исхода якобнтского восстания (в котором Кейт принимал участие на стороне претендента - Стюарта), в 1728 году он сделался русским генералом, около 1747 года перешел на службу Пруссии; он участвовал затем на стороне Пруссии в Семилетней войне и в 1758 году был убит в битве при Гохкирхене.

Брат его Джон Кейт (лорд Кинтор) был гроссмейстером английского масонства; Джордж Кейт - известный генерал Фридриха II (приговоренный в Англии к смертной казни за содействие тому же Стюарту), наконец, тоже Кейт (Роберт) был английским послом в Петербурге (несколько позже, в 1758-1762 годах)>*.

Джеймс (Яков) Кейт в 1740 году делается провинциальным гроссмейстером для всей России, назначение свое он получил от гроссмейстера английских лож, которым тогда был брат его Джон Кейт, граф Кинтор. Имя Якова Кейта пользовалось большим уважением среди русских масонов, в честь которого была сложена песнь и пелась в России в ложах в царствование Елизаветы:

По нем (по Петру Великому) светом озаренный

Кент к россиянам прибег

И усердием воспаленный

Огнь священныН здесь воздвиг.

Храм премудрости поставил (основал ложу).

Мысли и сердца исправил

И нас в братство утвердил.

Кейт был образ той денницы,

Светлый кося восход

Светозарныя царицы

Возвещает в мир приход...

Этот отец и благодетель русских масонов был нс кем иным, как шпионом и эмиссаром Фридриха Второго, ярого масона, прозванного Великим за свою ненависть к христианству.

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II.

** А. Н. Пынин. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX века.

<В самой Германии, - говорит Пыпин, - масонство уже в 1730 году имело весьма многих последователен, и есть основание думать, что во время Анны и Бирона у немцев в Петербурге были масонские ложи; о самом Кейте есть сведения, что он имел какие-то связи с немецкими ложами еще до своего гросмейстерства в России>**.

Словом, пока русские ораторствовали о конституции и установлении формы правления, немцы, нс без указаний и руководства Фридриха II, посадили на престол Анну, а потом через Бирона, который был масоном, стали упрактять Россией, как немецкой провинцией. Иностранцы вершили всеми делами Империи. Правителем государства был иностранец, первый кабинет-министр - иностранец, два фельдмаршала русской армии - иностранцы. Все более или менее значительные посты в армии и администрации были заняты иностранцами. Видные русские вельможи, наоборот, шли в опалу и ссылку.

Недовольство было всеобщее. Но, задавленные страхом и террором, русские лишь про себя могли высказывать горечь своей обиды и унижений. Знать сгибалась перед фаворитом Бироном. писала унизительные письма, просила о милостынях. До какой приниженности дошли верхи русского общества в эпоху <бироновщины>, через какую тягостную школу подобострастия пришлось им пройти, видно из следующих фактов. При Анне некоторые из числа самых даровитых русских людей, такие, как князь Никита Феодорович Волконский, как граф Некоей Петрович Апраксин и князь Михаил Алексеевич Голицын, внук знаменитого князя Василия Васильевича, были сделаны ни более ни менее как придворными шутами, носили шутовской наряд и колпак с погремушками...

Чаша унижения была выпита до дна. Немецкая власть могла делать все над русскими рабами. Игра в конституцию русских либеральных идиотов отдала русский народ в рабство немцам.

16 октября Императрица Анна Иоанновна подписала указ о назначении Бирона регентом, а 17-го скончалась. Этим актом национальное унижение русских было доведено до последних пределов, в России могло вспыхнуть восстание, несмотря на всю покорность народа. С целью прекращения начинающихся волнений и предупреждения взрыва создается диктатура Бирона с его системой террора.

19 октября выходит указ Императора Иоанна VI, в котором предписывалось Бирона титуловать <Его Высочество, регент Российской империи, герцог Курляндский, Лифляндский и Семигальский>.

Бирон сделался полновластным и неограниченным правителем России. К счастью, это продолжалось недолго. Фельдмаршал Миних и гвардия прекратили позорящее Россию правительство. Правительницей была назначена Анна Леопольдовна, начались ссоры между немцами. Остерман был недоволен, что Миних стал первым министром и главным руководителем иностранными делами. Недовольны были этим возвышением и другие немцы.

Плелась французская интрига. Как ранее господство немцев было подготовлено усобицей русских, так теперь падение немецкого господства подготовляется раздором, усобицей между немцами, которые губят друг друга в борьбе за власть. Бирон свергнут Минихом;

под Миниха подкопался Остерман. Против Остермана - русский народ. Головкин, фаворит Анны Леопольдовны, ведет интригу против Остермана. Около Анны Леопольдовны вновь саксонский посланник граф Линар, в котором видят нового Бирона.

ЦАРСТВОВАНИЕ ЕЛИЗАВЕТЫ ПЕТРОВНЫ (1741-1761) Растет недовольство.3реет,как спелый плод, очередной государственный переворот.

Французский агент Лалли в записке своей о положении России, поданной кардиналу Флери, говорил: <Россия подвержена столь быстрым и столь чрезвычайным переворотам, что выгоды Франции требуют необходимо иметь лицо, которое бы готово было извлечь из того выгоды для своего государя>.

Таким лицом был маркиз Шетарди, прибывший в Россию для того, чтобы произвести глубокую разведку о состоянии умов русского общества и в благоприятный момент освободить Россию из-под немецкого влияния, с тем чтобы подчинить ее влиянию французскому. Дело решили гвардия и французское золото. Преображенцы постояли за себя. Дочь Петра 1 Елизавета стала Императрицей. По вступлении на престол Елизаветы выявилось народное движение, направленное против иностранцев, утвердившихся в два последние царствования. Низы ждали изгнания иностранцев из России. Но ничего, кроме уличных драк с иноземцами, не произошло.

Начинается реакция против господства иностранцев, презрительно относившихся ко всему русскому, и слабый поворот к национальному режиму. Елизавета в истинном смысле русская женщина. Умная, живая, приветливая и обходительная, она стала любимицей народа. Она получила свои черты от тесного общения с народом. Еще цесаревной она выражала свои симпатии Москве и русскому быту. С местной молодежью царевна слушала старые русские песни, пела и плясала, водила хороводы, на святках гадала, одевалась в русское платье. В дочери Петра, не любившего Москвы и старых порядков и отрекшегося от них, оживает образ прежней московской царевны.

За 20 лет правления Елизаветы Россия отдохнула от своей прежней тяготы и русская церковь узнала спокойные дни. Елизавета была истинно православной женщиной. Это была искренняя последовательница старомосковского благочестия. Она выстаивала долгие службы, посты соблюдала во всей прежней их строгости, ходила пешком на богомолье, особенно известны се выходы на богомолье в Троицкую лавру, которые напоминали по их пышности и по значительности богомольные походы ее деда и прадеда, Царей Алексея и Михаила.

Елизавета Петровна представляла собою пример искренней набожности, она щедро жертвовала на благоустройство храмов, украшение икон и рак как деньгами, так и работами своих рук... Сердечная набожность императрицы особенно ярко доказывается ее отношением к любимой иконе Богоматери <Знамение>, впоследствии прозванной <Царскосельской>. Достопримечательно, что, воцарившись, она не тотчас издала манифест о своем восшествии на престол, но прождала несколько дней для того, чтобы манифест вышел в праздник Знамения Богоматери, 27 ноября... Религиозное чувство не покинуло Елизавету до конца ее жизни; свои привычки посещать церковные службы, соблюдать посты, молиться много и долго, как молились в старину московские государи, она сохраняла во всю свою жизнь. Есть предание, что перед смертью она имела намерение постричься. Гнет над православной церковью, начатый при Петре 1 и продолженный при Анне Иоанновне, начинает понемногу ослабевать, духовенство возвышает свой голос.

Ректор Московской академии архимандрит Заиконоспасского монастыря Кирилл Флоринский произносит проповедь, в которой указывает на факты открытого гонения против православных и на виновников этого гонения:

<Мы отягчены всеми наругательствы, страждуще гоними, гоними и мучими, мучими и вяжеми, вяжеми и уязвлени, отечества и правоверия лишаемы, дремлюще, благовоннолиственного сего видехом древа. Древо сие человекоядцы, птицы Остерман и Минихсо своим стадищем начали было сеющи и терзати: обаче мы дремлюще не видехом, ниже чувствовахом, доколе же само сие сельное семя нас не пригласи спящих; доколе дремлюще? доколе страдати имате?> Проповедники открыто говорили о том, что Остерман и Миних главной своей задачей ставили истребить правоверие и благочестие. Но все же гонения против церкви и духовенства, имевшие место в царствования Петра 1 и Анны, прекратились нс сразу. Насильственные действия против духовенства имели место в столице и провинции.

Целый ряд мер Елизаветы если и не освобождает и не устра- няет безобразии, тем не менее дает надежду духовенству на луч- шее будущее.

В Синоде первым лицом становится Амвросий Юшкевич, епископ Вологодский, а потом архиепископ Новгородский. Освободили Феофилакта Лопатинского. Вернули из ссылки и заточения многих русских иерархов. При Елизавете началось возвышение на иерархические ступени лиц из великорусских монахов, тогда как раньше архиереи преимущественно назначались из малороссов. Первым из великороссов во время ее царствования выдвинулся Димитрий Сеченов, достигший важной митрополии - Новгородской. Выдвинулся целый ряд знаменитых проповедников. Особенную известность и славу проповедника приобрел Гедеон Криновский. При набожной Елизавете Петровне церкви опять стали получать отобранные вотчины и угодья, получали и новые. Им было возвращено управление вотчинами и Коллегия экономии закрыта. Органом хозяйственного управления при Синоде явилась вновь учрежденная <Канцелярия синодального экономического правления> (1745). Через это и положение архиерейских домов и вотчин значительно улучшилось.

Со времени Елизаветы духовенство стало мало-помалу освобождаться от прежних тяжестей и возвышаться в своих правах. Елизавета так всюду выставляла свое уважение к вере отцов, что при ней некоторые из остзейских дворянских фамилий приняли православие. Единственная, но большая ошибка, которая совершалась в царствование Елизаветы, - это гонение на старообрядцев. Администрация на местах по-прежнему проявляла особенную ревность, власти разоряли и сжигали скиты старообрядцев, расстреливали и насильно заставляли сменять религиозные убеждения. Огнем и мечом православные выжигали православных же!..

Но хотя при Елизавете оставшиеся при дворе протестанты не стали говорить против православия, тогда как в царствование Анны его открыто гнали, все же протестантизм как орудие масонов в борьбе с православием достаточно захватил позиции в предыдущие царствования. Почва была подготовлена, умы общества настроены к принятию учения вольных каменщиков.

<В царствование Елизаветы немецкое влияние стало заменяться французским, - говорит нам исследователь этого вопроса. - В это время западноевропейская интеллигенция начинала увлекаться так называемой французской философией: даже правительства начинали руководиться ее идеями. То была философия рационализма, натурализма и материализма, пагубная для религии так же, как для нравственности и общественного строя. В лице своих представителей оно или совсем отвергло христианство, проповедуя деизм (Воль- тер), или признавала за ним только политическое (Монтескье) и нравственное (Руссо) значение, не признавая вполне его догматического учения, отрицала веру в чудеса, откровение, божественность Христа и т.д.; в лице многих представителей не хотела ничего знать, кроме материи и ее движения (Гольбах и другие); вместо христианской морали, основанной на любви и самоотвержении, проповедовали или одно себялюбие (Гельвециус) с чувственными наслаждениями (Ла-Метри), или деятельность, согласную с природой человека (Руссо); зло осмеивала духовенство как невежественное сословие, препятствующее успехам цивилизации, ненавидела монашество, с его подвигами воздержания; требовала полной терпимости для всякого рода религий. В России так же, как в Западной Европе, явилась мода на эту философию. В царствование Елизаветы Петровны уже воспиталось целое поколение се почитателей. К ним принадлежали такие высокопоставленные лица, как граф М. Воронцов и Шувалов, княгиня Дашкова и супруга наследника престола Екатерина Алексеевна. Но ни Елизавета, ни Петр III не сочувствовали ей*. Отдельные масоны петровского времени организуются. Масонство развивает усиленную деятельность. В 1747 году возникает дело о масонстве Николая Головина. По возвращении из Пруссии, где он находился на службе, Головин был призван к А. И. Шувалову, который от имени Императрицы Елизаветы объявил, <что хотя довольные причины имеет о поступках его сумневаться>, но надеется, что он исправится. Головина подозревали в не совсем чистых отношениях с прусским королем, от которого он исполнял какие-то поручения к его дипломатическому агенту в Петербурге графу Вервандену. На допросе Головин признался, что он действительно вступил в <франмасонский орден>, и заявил: <Я, признаюсь, жил в этом ордене и знаю, что графы Захар да Иван Чернышевы в оном же ордене находятся, а более тайностей иных не знаю, как в печатной книге о франмасонах показано>.

По некоторым известиям, упоминается под 1750 годом в Петербурге ложа <Скромности>, вероятно иностранная. В 1756 году Михаил Олсуфьев доносит А. И. Шувалову, управляющему тогда Тайной канцелярией, о работе масонских лож и объясняет, что масонство <ничто как ключ дружелюбия и братства, которое бессмертно вовеки пребывать имеет и тако наметшихся их сообщества называемые просвещением оных удостаивает>. Олсуфьев описывает главнейшие обряды принятия в масоны и перечисляет <участников общества>. В его <реестре гранметров и масонов> названо до тридцати пяти лиц. Им указаны Роман Илларионович Воронцов (отец княгини Дашковой), затем <бригадир Александр Сумароков>, известный писатель, офицеры кадетского корпуса Мелиссино, Остервальд, Свистунов. Перфильев, офицеры гвардейских полков, Преображенского и Семеновского, князь Михаиле Дашков, Федор Мамонов, князь Михаил Щербатов, трое князей Голицыных, <капитана Волкова двое детей>, князь Сергей Трубецкой, Иван Болтин, Николай Апраксин, князь Семен Мещерский, Петр Бутурлин, камер-паж Петерсон и другие. В это время в масонство вступил и Иван Перфильевич Елагин, впоследствии великий провинциальный мастер для России. В своей записке о масонстве Елагин указывает, что вступил в общество вольных каменщиков с самых юных лет и что <ложи в это время имели уже своих членов из числа высших государственных сановников>.

* А. Доброк-чонский. Руководство по истории Русской Православной Церкви. Вып. 4. С. 319-320.

По словам Елагина, в общество масонов увлекли его <любопытство и тщеславие, да узнаю таинство, находящееся, как сказывали, между ими, тщеславие, да буду хотя на минуту в равенстве с такими людьми, кои в общежитии знамениты и чинами, и достоинствами, и знаками от меня удалены суть, ибо нескромность братьев предварительно все сие мне благовестила... Содействовала тому и лестная надежда, не могу ли через братство достать в вельможах покровителей и друзей, могущих споспешествовать счастью моему. С таким предубеждением препроводил я многие годы в искании в ложах и света обетованного, и равенства мнимого: но ни того, ни другого, ниже никакия пользы не нашел, колико ни старался>. Сначала Елагин не нашел удовлетворения в масонстве, так как здесь не было <ни тени какого-либо учения, ниже преподаяний нравственных>. Он видел только <предметы неудобоносимые, обряды странные, действия почти безрассудные и слышал символы нерассудительные, катехизисы, уму не соответствующие, повести, общему в мире повествования прекословные, объяснения темные и здравому рассудку противные>.

Но впоследствии он изменил свое мнение о масонстве и стал считать его великим знамением. Он стал искать знакомства с людьми, состарившимися в масонстве, и не пропускал почти ни единого из чужестранских братьев, к нам приезжавших. <Искания> Елагина относятся к шестидесятым годам, и люди, с которыми он знакомился, были люди начала царствования Елизаветы, если еще не времен Анны. В результате исканий <истинного света> Елагин настолько преуспел в масонстве, что потом создал свою систему масонства и удостоился звания первого провинциального мастера для всей России. В России масонство на первых порах получило характер забавы от нечего делать, стало просто модным развлечением, которым увлекалось общество. В масонских собраниях люди высшего круга, в котором прежде других распространилось масонство, видели лишь занимательные сборища с оригинальными обрядами, сборища, в которых можно было время провести и людей повстречать. Людей иных, неаристократических кругов, привлекала к масонству, с одной стороны, возможность попасть в одно общество с аристократами и с сильными и влиятельными вельможами, с другой - надежда получить через масонские ложи повышение по службе или иначе так устроить свои дела и делишки, как писал Елагин. Словом, одних масонство притекало потому, что оно было модным учением и интересной забавой, а других толкали в масонские ложи расчет и тщеславие. В пятидесятых годах XVIII века собрания масонов в России носили совершенно характер клубов с обычными клубными занятиями: бильярдом, карточной игрой и веселыми ужинами в <столовых ложах>. Только торжественные приемы новичков и посвящения из степени в степень напоминали о масонстве. Но такое масонство, разумеется, не давало, по выражению Елагина, <пищи ни уму, ни сердцу>. Тем не менее масонство делало большие успехи, потому что у кормила государственного корабля становились масоны или люди, связанные идейно с масонством. Большое содействие развитию масонства оказал Иван Иванович Шувалов, фаворит Императрицы Елизаветы, который был масоном. При Иване Ивановиче Шувалове находился и руководил им известный масон 60-х годов Генрих Чуди. Потомок известной швейцарской фамилии, заброшенный в Метц, сын советника парламента, рьяный пасифист, актер французской труппы при дворе Елизаветы Петровны, частный секретарь И. И. Шувалова, он в то же время и лучший идеолог шотландской системы, связанной с легендами о храмовниках и борьбой Стюартов за утраченный престол. В Петербурге Чуди был около 1760 года ритором одной из лож и в 1763 году уехал из Петербурга вместе с Шуваловым.

Имея такого высокого покровителя, как И. И. Шувалов, масоны могли чувствовать себя совершенно спокойно. Правда, есть указание, что при Елизавете масоны подвергались преследованию, но ни одного факта запрещения деятельности масонов нет. <При императрице Елизавете, - сообщает в своей записке о русском масонстве известный впоследствии масонский деятель Бебер, - масонство начало распространяться в России, но члены его так опасались за себя и за свое хорошее дело, что собирались только изредка и совершенно втихомолку, не в обыкновенном помещении, а иногда на чердаке отдаленного большого дома>. Но эти меры предосторожности предпринимались для того, чтобы сохранить тайну вокруг такого таинственного ордена. Гонения на масонов не было. По свидетельству самих масонов, Елизавета терпимо относилась к масонству и масоны наслаждались <счастливейшим спокойствием> под скипетром Императрицы, ибо великая Елизавета, <украшенная божественными качествами>, оказывает и им свою милость... Но в обществе к масонству все же стали относиться подозрительно. Масоны в обществе приобрели репутацию еретиков и отступников. Слово <фармазоны> стало символом безбожия и вольно- думства. Ешевский приводит отрывок из силлабических виршей под названием <Изъяснение несколько известного проклятого сборища франк-масонских дел>:

Проявились недавно в России франк-масоны

И творят почти явно демонские законы,

Нудятся коварно плесть различны манеры,

Чтоб к Антихристу иривесть от Христа веры...

Масоны - это, по меткому выражению современников той эпохи, <антихристовы рабы>.

Что же значит такое <масон> по-французски?

Не иное что другое, <вольный каменщик> по-русски.

Каменщиком зваться вам-, масоны, прилично,

Вы беззакония храм мазали отлично.

Любодейства Вавилон, град всякия скверны,

В коем Антихристу трон, яко рабы верны,

Устроение, и в нем берете надежду

Всякие утехи в нем получить одежду.

Масонство в большей части елизаветинского общества уже считалось делом безбожным