Глава третья. Эпоха Петра 1 1 page

Мы же, православнии, закон истинный от Бога приимше разных стран беззаконии осквернихомся, обычаи от них приимше, то же от тех стран томимы есмы и расточаемы. И сего ради казнит нас Бог за таковые преступления.

Стоглав, гл. IV

...Та зе шя. что обычаи перестамяет, не до.1го стоит...Слова Берсеня Максиму Греку

ПРОНИКНОВЕНИЕ МАСОНСТВА в РОССИЮ Масонство проникло в Россию очень скоро после того, как вылилось в определенные формы и на Западе.

Масонство, как и всюду, проникло к нам из Англии. В конце XVII и начале XVIII века в Московское царство неудержимою волною хлынули представители и произведения западноевропейской цивилизации - от техников и инструментов до книг и философов включительно. Среди последних в 1689 году явился в Москву и далекий предтеча профессора Шварца - немецкий мистик Квирин Кульман Убежденный последователь Якова Бемс, теософ и хилиаст, Кульман пришел к мысли, что греховный Вавилон Западной Европы падает и наступит <иезуилитское> царство*. Своею проповедью идей Бема он внес сильное возбуждение в жизнь Немецкой слободы, и московский лютеранский пастор И. Мейнеке сообщил властям о полиггических мечтаниях Кульмана. 4 октября 1689 года Кульман и московский его последователь К. Нордерман были сожжены за ересь. Влияние Кульмана не ограничилось Немецкой слободой. После его смерти начались распространяться славяно-русские переводы сочинений <иже во святых отца нашего Иакова Бемена>.

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II. Пг..1917. С. 1.

Помимо Бема, в рукописных переводах распространялись иные произведения того же мистико-герметического круга, который нашел себе у нас столь усердных ценителей в последней четверти XVIII века. Во многих списках конца XVII и начала XVIII века известна великая наука <прославленного и Богом просвещенного> Раймунда Луллия. После старинной герметической мудрости проложило дорогу в Россию и новое европейское масонство. По словам масонского предания, первая ложа возникла в Москве еще в царствование Алексея Михайловича, причем <Брюс был оной великий мастер>. Сохранившееся среди русских братьев известие о масонстве Брюса также служит указанием на связь масонских форм в России с проникновением западноевропейской науки и техники. Граф Брюс, по словам предания, был один из высокопосвященных масонов и глубоко и плодотворно проник в тайны масонского ордена. Масонские ложи возникли в России в последние годы XVII века, после возвращения Петра из первого заграничного путешествия. <В Россию свет масонства, - говорит Т. Соколовская, - проник, по преданию, при Петре Великом; документальные же данные относятся к 1731 году>. В этом именно году гроссмейстер Великой лондонской ложи лорд Ловель назначил капитана Джона Филипса провинциальным Великим Мастером <для всей России>. Можно считать, однако, что фактически масонство проникло в Россию еще до 1717 года, то есть до образования Великой английской ложи. Это мнение разделяется многими исследователями русского масонства, такими, как, например, Пыпин, Лонгинов Т. Соколовская, Вернадский и другие. Пыпин в своем труде <Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в.> пишет, что масонство в России, по преданию, ввел сам Петр. Он будто был привлечен в масонство самим Кристофором Вреном (или Реном), знаменитым основателем английского масонства; первая ложа существовала в России еще в конце XVII столетия - мастером стула был в ней Лефорт, первым надзирателем Гордон, а вторым - сам Петр. По другому рассказу, Петр вывез из своего путешествия (второго, 1717 года) масонский статут и на его основании приказал открыть или даже сам открыл ложу в Кронштадте*. В результате своих исследований Пыпин приходит к выводу, правда не окончательному, что ложи свободных каменщиков возникли в России в царствование Петра Великого по возвращении его из чужих краев. Пыпин пишет, что первую ложу относили еще к концу XVII века (1698) и масоном называли генерала Лефорта.

* М. Н. Лонгинов. Новиков" и московские мартинисты. М.. 1867.

Имя Петра пользовалось уважением среди русских братьев XVIII века, распевавших на своих собраниях известную <Песнь Петру Великому> Державина. В. В. Назаревский" в своей книге <Из истории Москвы> сообщает, что в зале Сухаревой башни (в Москве), по преданию, происходили тайные заседания какого-то <Нептунова общества>, очевидно, имевшие мореходные цели; там председательствовал Лефорт... Сам Царь был первым надзирателем, а архиепископ Феофан Прокопович" - оратором этого общества. Первый адмирал флота Апраксин", а также Брюс, Фергюссон (Фармазон), князь Черкасский, Голицын, Меншиков, Шереметев" и другие, близкие к Государю люди были членами этого общества, похожего на масонское. История и предание скрыли от нас происхождение и цель тайной думы, но в народе долго ходила молва, будто бы на башне хранилась черная книга, которую сторожили двенадцать духов и которая была заложена в стену и заколочена алтынными гвоздями*.

Несомненно, первые семена масонства посеяли в России <якобиты>, сторонники английского короля Иакова II, выброшенные революцией из своей страны и нашедшие гостеприимный прием при дворе Царя Алексея Михайловича. Независимо от масонской пропаганды масонов-якобитов русские во время своих заграничных путешествий узнали о существовании таинственного союза вольных каменщиков. Так, например, с масонством познакомился во время своего путешествия Борис Петрович Шереметев. На Мальте Шереметеву сделана была самая торжественная встреча. Он участвовал в большом празднике Мальтийского ордена в память Иоанна Предтечи, ему там давали торжественный банкет. Гранд-магистр возложил на него драгоценный, золотой с алмазами, Мальтийский крест. По возвращении в Москву 10 февраля 1699 года Шереметев 12 февраля представился Царю на банкете у Лефорта, убравшись в немецкое платье и имея на себе Мальтийский крест. От Царя он получил <милость превысокую>, царь поздравил его с мальтийской кавалерией, позволил ему всегда носить на себе этот крест, и затем состоялся указ, чтобы Шереметев писался в своих титулах <мальтийским свидетельствованным кавалером>**.

* Марков Н. Е. Войны темных сил.

** А. Н. Пыпин. История русской литературы. В 4 т. Т. III. СПб.. 1911-1913.

<Ранние ростки русского масонства, - говорит Вернадский, - особенно возможны во флоте, так как флот был создан почти всецело по западному образцу и под западным влиянием. В одной рукописи Публичной библиотеки рассказывается, что Петр принят в шотландскую степень св. Андрея, причем "дал обязательство, что сей орден восстановит в России, что и исполнил (в виде ордена св. Андрея Первозванного, учрежденного в 1698 году). Оставя епанчу зеленую, как она и должна быть, но ленту вместо зеленой сделал голубую: его письменное обязательство существовало в прошлом веке в той же ложе, где он был принят, и многие оное читали".

Среди рукописей масона Ланского^ есть обрывок серой бумаги, на котором записано такое известие: "Император Петр 1-й и Лефорт были в Голландии приняты в Тамплиеры">*. В рукописи Публичной библиотеки (1816 год) <Взгляд на философов и революцию Французскую> указано, что масонство <существовало во время Царя Алексея Михайловича, и Брюс был оного великим мастером, а Царь Петр был первым надзирателем, потом великим мастером Кейт>**.

РАСКОЛ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ Английская революция совпадает с величайшим несчастьем в жизни русского народа - церковным расколом.

Начало расколу положила церковная реформа, центральным пунктом которой явилось книжное исправление. В церковной реформе выявилась борьба трех течений: западники, грекофильствующая партия и защитники национальной старины. Углублению раскола и разделению единой православной церкви содействовали приезжие греки из захваченного турками Константинополя, зараженные католицизмом и лютеранством, окатоличенные киевские ученые и протестанты-масоны. При Никоне произошло это столкновение между грекофильствующей партией и защитниками национальной старины, которые не желали отказаться от великого наследия своих благочестивых пред- ков и поступиться своим национальным достоинством. Во главе церковной реформы в Москве стали греки, которые не были. авторитетом для русских и давно утратили уважение в их глазах. <Уже Грозный в своем споре с Поссевином замечал, что "греки нам не Евангелие". Такой взгляд в XVI столетии становится в значительной степени общераспространенным: самим грекам надо учиться у русских, а не учить русских. Греки, приняв унию в 1439 году через это, по мнению московских людей, потеряли право на первенство: они не являются более блюстителями чистоты веры, они не являются законодателями в церковных вопросах. Наконец, Византия пала под ударами турок - она завоевана "нечестивыми агарянами">***.

* Г. В. Вернадский. Русское масонство в царствование Екатерины II.

** А. Н. Пыпин. Русское масонство. XVIII и первая четверть XIX в.

*** С. П. Мельгунов". Религиозно-общественные движения XVII- XVIII

веков в России. М., 1922. С. 6.

После того как в <царственном граде> Византин <померкло солнце благочестия>, греки приезжают в Москву исключительно за сбором милостыни. Ради денег эти собиратели милостыни шли на любую сделку со своей совестью и готовы были поступиться своими религиозными убеждениями. <Корыстолюбивые греки, - пишет современник, иностранец по происхождению, близко наблюдавший тогдашнюю русскую жизнь, - под сенью благочестия волочатся по нашим странам без нужды и совершают многие поступки против святых правил, через это падает добрый церковный порядок. Всякие святыни они обращают в товар (так, они привозили в Москву массами святые мощи и другие священные предметы будто бы в дар, но за них непременно получали большие суммы денег) и готовы продать нам тысячу раз Христа, коего Иуда продал лишь один раз>*. <Греки, - пишет Юрий Крижанич^, - за пенязи посвящают свинопасов и мужиков, за пенязи отпускают людям грехи без исповеди и покаяния, всякие святыни они обращают в товар>. Начался раскол с исправления ошибок в богослужебных книгах, и по совершенно непонятным причинам приняли главное участие гастролеры по сбору милостыни с москвичей - ни перед чем не останавливающиеся греки. Вопрос об исправлении церковного чина прекрасно сознавался самими церковными деятелями и был выдвинут еще задолго до Никона. Необходимость исправления церковных книг, ввиду вкравшихся в них ошибок, признавалась нужной и полезной церковными деятелями того времени. Инициатива этого исправления исходила от тех, кого потом стали называть <раскольниками>. Неверно утверждение противников старообрядчества, что те <по скудости ума последовали расколу>. В лагере протестантов против реформ Никона оказались самые даровитые и знающие люди, как протопоп Аввакум", Неронов", Лазарь Вонифатьев", Феодор Дьякон и другие убежденные последователи православия, готовые за свои убеждения пойти на крестные муки. Среди первых деятелей старообрядчества были люди, широко образованные для своего времени, как, например, Спиридон Потемкин, знавший немецкий, польский, латинский, греческий и еврейский языки, прекрасно осведомленный о <лютеранской ереси>, и другие. Поводом к расколу послужило рабское преклонение патриарха Никона перед греками и забвение истории своей церкви.

* С. А. Князьков. Из прошлого русской земли. Ч. 1-2. М.. 1907-1909.

<Я русский, сын русского, но моя вера греческая> - так характеризует девиз деятельности Никона Павел Алеппский. <Патриарх Никон рабски следовал за византийскими образцами. Он исправляет русские церковные обряды и книги по греческим и переносит греческий ритуал и этикет. При Никоне в Москве появляются греческие амвоны, греческие архиерейские посохи, греческие клобуки и мантии, греческие церковные напевы, греческие живописцы, греческие монастыри и т. д., даже кухня патриаршая греческая. Никоном резко осуждаются малейшие отступления от византийских образцов, даже в области художественного творчества - иконописи и архитектурного стиля. Никон приказывает отбирать иконы нового письма, у таких выкалывают глаза, выскребают лица и в таком виде носят по городу; на глазах народа иконы бросаются на пол, разбиваются и топчутся ногами>*.

Такой поход, объявленный против русской старины, вызывает у православных недоумение. Аввакум совершенно основательно не может объяснить, почему никониане ходят вместо обыкновенных <словенских скуфей - в рогах>, то есть в скуфьях греческого образца, и с горечью восклицает: <Ох, собаки, что им старина помешала!> Подражание грекам, у которых оскудела вера и упало благочестие, было неразумно и несвоевременно. Поездка Арсения Суханова для ознакомления на Восток, в Константинополь, на месте дала самый отрицательный отзыв о благочестии греков. Суханов на месте установил полное забвение греками веры: он видит церкви, засоренные <всяким мусором и птичьим навозом>, церкви без престолов; он видит искажение догматов и обрядов, а в богослужении множество изменений, носящих католический характер. В результате всех своих наблюдений Арсений Суханов приходит к окончательному выводу, что на Востоке иссякли <ручьи Божественной мудрости> и <греки вовсе не источник всем нам веры>. Теократические замашки Никона, чуждые истории русской церкви, также вызывают отпор ревнителей родной старины, которые горячо отстаивают соборность русской церкви. По мысли старообрядцев, все церковные реформы должны происходить при участии не только духовенства, но также и светских выборных. <Быть собору истинному, а не сонмишу иудейскому, - писал Неронов в одном из своих посланий к царю, - и не единым бо архиереям подобает собираться, но и священникам... такожде и в мире живущим>. По предложению Никона был составлен в 1654 году Собор, на котором председательствовал сам Царь. Патриарх Никон обратился к Собору с речью и предложил на рассмотрение его вопрос об исправлении книг. В ответ на речь патриарха Царь и Собор ответили: <Достойно и праведно исправить противу старых харатейных и греческих>.

* С. П. Мельгунов. Религиозно-общественные движения XVII-XVIII веков в России. М., 1922. С. 24-25.

Вопрос о том, по каким образцам делать исправления, имел первостепенное значение. По мысли старых деятелей, исправление книг должно вестись посредством сличения славянского текста с его первоначальным греческим текстом. Это условие считалось обязательным, потому что большинство русских людей совершенно справедливо не доверяло новым греческим книгам, которые печатались в <латинских землях> и в них вкрадывались еретические тексты.

Против проникновения в Россию книг, изданных в католических и других неправославных странах, уже патриарх Филарет принимает решительные меры. Эти книги в Москве подвергаются строгой цензуре. Так, например, учительное евангелие Кирилла Транквиллиана по распоряжению патриарха было сожжено. Книги, изданные в Литве, запрещено было покупать под страхом наказания от патриарха. Сами греки подтверждали, что напечатанные в иноверных землях книги содержат неправильности. В 1645 году Феофан, митрополит Палеопатрасский, в своей челобитной писал: <Буди ведомо, Державный Царь, что велие есть ныне бессилие во всем ради православных христиан и борение от еретиков, потому что имеют папежи и лютори греческую печать и печатают повседневно богословные книги святых отец и в тех книгах вещают лютое зелье - поганую ересь свою>. Вступая в борьбу против неправильного метода исправления книг, старообрядцы боролись за правду. Постановление Собора 1654 года вести исправление богослужебных книг по древним греческим и славянским подлинникам исполнено не было; это исправление стали делать по новопечатным книгам, изданным в Венеции и <Аглицкой земле> - местах, которые ревнители старины не считали авторитетными. Книги, привезенные Арсением Сухановым, тоже мало соответствовали той цели, для ко- торой предназначались. Из пятисот приблизительно книг, по исчислению специалистов, быть может, лишь 1/70 могла пригодиться. Исправление книг носило мелочный характер. Часто ревнители старины видели, что Никон <ту же речь напечатает, но иным наречием: где была церковь, там храм, где храм - тут церковь, где отроцы - там дети, а где дети, тут отроцы и т. д., вместо креста древо, вместо певцы - песнословцы>. Никону ревнители старины приписывали слова: <Печатай, Ар- сен, книги как-нибудь, лишь бы не по-старому!> В результате ревнители старины видели лишь слепую, непонятную ненависть к тому, что считали своим национальным, и рабское преклонение перед греками. <Вздохни-ка по-старому, - обращается Аввакум к Царю, - и рцы по русскому языку: Господи, помилуй мя, грешного! А "кириелейсон"-от отставь: так еллины говорят, плюнь на них! Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек! Говори своим природным языком: не унижай его ни в церкви, ни в дому, ни в красной речи>.

Неудача с Собором 1654 года побуждает Никона обратиться к восточным иерархам, прежде всего ктем, которые, приезжая в Москву со сбором <милостыни>, зависят от него. Никон обратился вместе с тем с грамотой к Константинопольскому патриарху Паисию. Желая воздействовать на членов Собора, Никон заявил, что им получена от Константинопольского патриарха Паисия грамота, которая вполне одобряет его деятельность по устройству русской церкви. Никон прибег к сознательному подлогу, в действительности у него такой грамоты не было, а она была получена через два месяца после Собора и совсем не заключала такого полного одобрения деятельности Никона, о чем последний доложил Собору. Приезжие греки в угоду Никону делают все, что тому нравится. В 1655 году патриарх Макарий предает проклятию иконы франкского письма, а в 1666 году торжественно проклинает двуперстие. Недовольство против новшеств заявил первый протопоп Аввакум; к нему пристали Павел, епископ Коломенский и Костромской, протопоп Даниил и князь Львов. С протестантами расправились несправедливо и жестоко. Аввакума сослали в даурские степи, князя Львова в Соловецкий монастырь, Даниила в Астрахань. Старые справщики были отставлены и на место их призваны более <искусные мужи>, к числу которых принадлежали трижды менявший вероисповедание мусульманский обрезанец Арсений-грек и архиерей-авантюрист Паисий Лигарид. Центральное место в реформе русской православной церкви занимает Паисий Лигарид, определенно темная личность. Панталеон Лигарид (мирское имя Паисия) был уроженец о. Хиоса, получил образование в Риме в Греческой коллегии, учрежденной папою Григорием XIII.

Современник его, известный Лев Аллацкий, в 1645 году писал к другу своему Бертольду Нигузию: <Панталеон Лигарид три года назад удалился из Рима в Константинополь для посещения своего отечества Хиоса и для распространения в той стране римской веры>. Еще прежде того Лигарид издал при книге Неофита Родина, соученика своего в Риме, <Апологию Петра Аркудия>, известного своими ревностными трудами в пользу унии в юго-западной России и между греками. В таком же католическом духе написаны и другие сочинения Паисия. Будучи уже митрополитом Гаазы, Лигарид подвергся осуждению патриарха Досифея" и Хрисанфа за прежние неправославные убеждения. За расположение Паисия к латинству патриарх Нектарий" отлучил его от церкви. В своем письме к Царю Алексею патриарх Досифей писал, что причиной этого отлучения были <многие и великие согрешения> Паисия. Словом, явно неправославному человеку было вверено ответственное дело по устройству русской православной церкви. Хитрый, льстивый, пронырливый и корыстолюбивый Паисий оказался самой подходящей фигурой в то сметное время русской церкви.

Приехав в Москву по приглашению Никона, Лигарид не замедлил стать в ряды его врагов. Предполагаемый союзник сделался открытым предателем Недальновидного и доверчивого Никона. Лигарид вместе с обвинителями Никона принимает самое деятельное участие в расследовании прегрешений патриарха и его осуждении. Никон сознал, но слишком поздно, какую змею он отогрел у себя на груди, и, конечно, не скупился на слова и эпитеты: он называл сего ученого мужа <вором, нехристем, самоставленым мужиком>. Никон, как и его дело, то есть раскол русской церкви, результат интриги иезуитов. Под влиянием католиков и малороссийских монахов, зараженных католицизмом, Никон явился на Руси проводником папизма. Он стал мечтать о месте для себя, которое в католическом мире занимает римский папа. Никон возмечтал, что его власть станет выше царской. <Много раз явлено, - говорил Никон, - что священство выше царства; не от царей на священство приемлется, но от священства на царство помазуется>. Властный, честолюбивый, непреклонной воли, Никон не понимал той тонкой паутины, которую вокруг него плели иноверцы, греческие проходимцы, на которых в борьбе с русскими православными людьми им возлагались столь большие надежды. <Покладистые восточные патриархи, - пишет Мельгунов, - осудили Никона именно на основании греческих законов, и Никону пришлось тогда признать, что "греческие правила не прямые, печатали их еретики">*.

В заседании собора 5 декабря 1667 года Никон выражал сомнение в праве патриархов судить его, так как после удаления их в Россию без разрешения правительства на их места поставлены были другие, и обозвал греческую Кормчую, на правила которой ссылались патриархи, - еретическою, потому что она напечатана в Венеции. 12 декабря 1666 года Никону было объявлено, что он присужден к лишению святительского сана и заточению с сохранением звания простого монаха в одной из пустынных обителей. Так плачевно закончилась карьера церковного реформатора. Никон сыграл роковую роль в истории русского народа, он разорвал на две половины <неделимую материю> и открыл не прекращающуюся до наших дней эпоху скрытого и открытого гонения на православие.

* С. П. Мельгунов. Религиозно-общественные движения XVII- XVIII веков в России.

<Заявление Никона на соборе 1654 года, - говорит профессор Каптерев^, - что церковные книги московской печати содержат в себе неправые, нововводные чины и обряды, несогласные с истинно православными древними чинами н обрядами, необходимо должно было произвести в высшей степени сильное впечатление на большинство благочестивых русских людей и вызвать у них целый ряд недоуменных вопросов.

До сих пор каждый русский искренне и твердо верил, что русская церковь приняла от греков православие во всей его чистоте и простоте, что в течение веков она хранила его неизменно и ни разу не поступилась им ни в какую сторону, так что православие и в церковно-обрядовом отношении всегда царило в ней без всяких колебаний и уклонений, дало ей целый ряд угодников Божиих и самое русское государство сделало могучим и сильным - единым теперь Православным Царством в целой вселенной. Сами греки не раз открыто признавали, что русские всегда были тверды и неизменны в вере, что Русь сделалась опорою и единственно верным убежищем гонимого на Востоке православия. Много перебывало на Руси различных греческих иерархов, не раз бывали в ней и сами патриархи различных восточных кафедр, и никогда до Никона они не замечали, чтобы русская церковь содержала какие-нибудь неправые чины и обряды. Они, наоборот, только дивились русскому благочестию, восхваляя русских за горячую преданность истинному православию, за их религиозную крепость и устойчивость. Сам Константинопольский патриарх Иеремия торжественно заявлял в Москве, что в ней теперь следует быть престолу вселенского патриарха, что Москва теперь есть истинная столица всего вселенского православия, что она - Третий Рим. И вдруг Московский патриарх Никон торжественно заявляет теперь на соборе, что русское благочестие сомнительно, так как русские содержат у себя неправые ново вводные церковные чины и обряды, и что самые богослужебные книги, по которым веруют и спасаются русские, исполнены "очень серьезных ошибок и погрешностей">*. Такое заявление Никона было открытым выступлением против самой церкви. <Беда, - говорит профессор Кшггерсв, - заключалась не в том только, что наши книги были испорчены невежеством, но в том, что сама церковь усвоила себе ново вводные, позднейшего измышления, неправые чины и обряды, выдавая их за древние, строго православные, так что погрешили не только уже книги, но и вся русская церковь>.

* Профессор Н. Ф. Каптерев. Патриарх Никон и царь /некоей Михайлович. Сергиев Посад, 1909. Т. 1. С. 140-141.

Низложением Никона не закончилась деятельность Собора 1666 года; в следующем, 1667 году, было приступлено к исправлению церковного порядка, нарушенного по поводу исправления церковно-богослужебных книг патриархом Никоном. Но это было не устроение церковного порядка, а разрушение всех основ древнего православия. Прежде всего в своих определениях Собор 1667 г. признал решения Стоглавого Собора неправильными. Великий Стоглавый Собор св. Макария и царя Грозного, утвердивший навеки <истинную православную веру>, был ошельмован чужими пришельцами, непрошеными советчиками и оскорбителями чужой святыни. В постановлении Собора 1667 года было указано, что Стоглав не чужд был ложных мнений, что благодаря невежеству русских им были допущены <нерассудно> погрешности. Одним словом, постановления Стоглава, дорогие русскому человеку и представлявшие непререкаемые основания древлецерковного учения, признаны незаконными и чуть нееретическими. Клятву, положенную на Соборе Стоглавом, Собор 1667 года разрешает и разрушает как безрассудную клятву, ибо, по замечанию Собора, митрополит Макарий и его сподвижники на Соборе не только не соглашались с древними греческими и славянскими книгами, но и издали свои определения без сношения с восточными церквами. Все рассуждения <раскольников> и ссылки на их авторитеты оставлены без внимания. Ссылка старообрядцев на житие преп. Ефросина Псковского, в которой доказывается древность употребления сугубой <аллилуйа> в церкви русской и греческой, Собор разъяснил в том духе, что старообрядцы неправильно понимают учение преп. Ефросина. Относительно свидетельства Максима Грека, который учил читать <аллилуйа> сугубое, Собор заметил, что такое свидетельство нс может принадлежать Максиму Греку, как человеку мудрому и ученому, который не стал бы приводить мнения нетвердого и ни на чем не основанного. Свидетельство Мелетия и Феодорита в пользу двуперстного сложения Собором было отвергнуто и вместо двуперстного сложения при крестном знамении Собор определил употреблять троеперстное как древнее и всеобшее. В последнем вопросе, как и во многих других, Собор высказывал заведомо неправильное мнение.

<Утверждение восточных иерархов, - говорит Мельгунов, - что будто бы церковь издревле употребляла троеперстное перстосложение для крестного знамения, не отвечало истине. Первоначально древнейшею формою было единоперстие; для отличия от монофизитов с течением времени, с XI века, оно стало заменяться двоеперстием и сделалось господствующим. Греки потом начали переменять двоеперстие на троеперстие (с конца XII века, в отличие от несториан, державшихся двоеперстия)>*.

* С. П. Мельгунов. Религиозно-общественные движения XVII- XVIII веков в России. М., 1922. С. 42.

Само собою разумеется, что Собор признал, что церковно-богослужебные книги исправляемы законно и правильно и остались вполне верны древнецерковному православию. На этих общих выводах было вынесено постановление, что те, которые не признают новоисправленных книг, не признают их православными, равно и те, которые не почитают православную церковь, принимающую таковые книги, должны быть почитаемы <раскольниками>. Чтобы воздействовать на упорных страхом церковного наказания, Собор постановил: <Аще кто не послушает повелеваемых от нас и не покорится Святой Восточной Церкви и 'сему Священному Собору или начнет прекословить и нам противиться, и мы такового противника данною нам властью от Святаго и Животворящаго Духа проклятью предаем>.

Вследствие такого определения бывший протопоп Аввакум, поп Лазарь, чернец Епифаний, диакон Феодор и другие преданы анафеме как противники православию. Клятвой, произнесенной Макарием, митрополитом Антиохийским, в Москве в 1666 году, и Московским Собором 1667 года было положено прочное основание отделению от православной церкви наиболее ее верных последователей. Преданные сыны церкви православной были признаны ее заклятыми врагами. Реформа, начатая и проведенная насильственно, со страшным деспотизмом и полным пренебрежением к заветным верованиям и обычаям народа, вызвала народное волнение. Многие священники были вместе с оскорбленным в своих религиозных чувствах народом. Правительство ответило на брожение в народе обычными тогда суровыми мерами: пошли в ход казни, ссылки, тюрьма, кнут. Осужденные Соборами 1666-1667 годов не покорились несправедливому решению.

<Держим православие, бывшее прежде Никона-патриарха, и книги держим письменные и печатные, изданные от пяти патриархов: Иова, Гермогена, Филарета, Иоасафа и Иосифа Московских и всея России, и хошем собором, бывшим при Царе Иване Васильевиче, правы быти, на нем же был и Гурий, наш казанский чудотворец, с сими книгами живем и умираем>*.

Православные взошли на свою Голгофу.