Глава 42 Вверх ногами

К моменту, когда Гурни закончил непростой разговор с лейтенантом Джоном Нардо из полиции Вичерли, он получил заверение, что Грегори Дермотта немедленно обеспечат охраной, хотя бы временной, до того как шеф примет решение.

Снегопад тем временем превратился в снежный буран. Гурни не спал уже тридцать часов и знал, что нужно отдохнуть, но решил выиграть еще немного времени при помощи кофе. Он позвонил наверх Мадлен, спрашивая, не хочет ли она присоединиться, и не смог различить ее односложный ответ, хотя мог бы догадаться, каким он будет. Он переспросил. «Нет» прозвучало громче и отчетливее, чем того требовала ситуация.

Снег не произвел на него привычного умиротворяющего действия. Факты по делу наслаивались один на другой, и отправление письма убийце теперь казалось ошибкой. Ему, конечно, дали карт-бланш, но вряд ли это подразумевало подобного рода творческую импровизацию. Он дождался, пока сварится кофе, думая об убийстве в Созертоне и представляя себе камбалу в почтовом ящике так ясно, будто видел ее собственными глазами, а затем вспомнил о записке, приклеенной к окну Дермотта. Кто последний — вышел вон, глупым — к смерти на поклон.

Пытаясь как-то выбраться из душевного раздрая, овладевшего им, он подумал, что можно починить грабли в сарае, а можно еще раз проанализировать историю с цифрой 19, вдруг она наведет его на какие-нибудь новые мысли. Он выбрал последнее.

Если предположить, что маневр убийцы был именно таким, как он думал, что из этого следовало? Что убийца умный, с богатым воображением, расчетливый садист? Что у него мания контроля и он любит вызывать у жертв чувство бессилия? Но это были очевидные вещи. Неочевидным оставался ответ на вопрос, почему он выбрал именно такую последовательность действий. Гурни догадался, что фокус с цифрой 19 был именно фокусом — с целью создать у жертвы впечатление, что убийца многое о нем знает, при этом не требуя никакой особенной информации.

Черт!

Как там было во втором стишке, полученном Меллери?

Гурни почти побежал из кухни в кабинет, схватил папку с бумагами по делу и нашел записку. Второй раз за день он почувствовал, что прикоснулся к разгадке.

Что забрал — отдавай,

Что творил — получай.

Знаю, что ты слышишь,

Знаю, как ты дышишь,

Где бывал,

Что видал.

Шесть-пять-восемь,

В гости просим.

И что там сказала Мадлен вчера ночью, когда они лежали в постели? Или это была ночь до того? Что-то о том, что в записках не было ничего конкретного — никаких фактов, имен, названий местности, ничего реального.

Гурни почти физически чувствовал, как фрагменты пазла складываются в единое целое. И главный фрагмент, судя по всему, он всю дорогу держал вверх ногами. Близкое знакомство убийцы с жертвами и их прошлым было, как теперь стало понятно, не более чем притворством. Гурни снова перебрал записки и телефонные разговоры убийцы на предмет хоть какой-то конкретики — и не нашел ее. Ничего, кроме имен и адресов. Правда, складывалось впечатление, что он действительно знал, что все трое пили, но и тут не было ничего определенного — ни событий, ни людей, ни мест, ни дат. Все выглядело так, будто убийца старался создать у жертв ощущение, что он их хорошо знает, в то время как на самом деле не знал ничего.

И тогда возникал новый вопрос. Зачем убивать случайных незнакомцев? Если дело было в патологической ненависти ко всем, кто пил, тогда почему бы — как он и предполагал в разговоре с Клэмом в Бронксе — не подсунуть взрывчатку на собрание «Анонимных алкоголиков»?

Мысли снова пошли по кругу. Ум и тело пронизывала усталость, а вместе с ней пришли сомнения.

Подъем, который он испытал, когда разгадал фокус с цифрой и сделал вывод об отсутствии связи между убийцей и жертвами, сменился мрачными мыслями, что следовало догадаться об этом раньше, а затем страхом, что даже этот новый ход мысли упирается в тупик.

— В чем дело?

Мадлен стояла в дверях кабинета с черным мусорным мешком, набитым до отказа. Волосы ее растрепались после уборки в кладовке.

— Ни в чем.

Она с сомнением посмотрела на него и поставила мешок рядом с дверью.

— Это твое добро из кладовки.

Он уставился на мешок.

Она снова пошла наверх.

Ветер свистел сквозь щель в раме, окно давно пора было заклеить на зиму. Черт, он опять про это забыл. Каждый раз, как ветер дул под этим углом…

Зазвонил телефон.

Это оказался Говацки из Созертона.

— Да, это действительно камбала, — сказал он, даже не поздоровавшись. — Откуда вы знали?

Это подтверждение снова вытащило Гурни из недр сомнений и самобичевания. Ему даже хватило сил перезвонить Джеку Хардвику по поводу того, что все это время не давало ему покоя. Это была первая строчка третьего стиха, который он достал из папки, набирая номер Хардвика.

Я делаю, что сделал

За совесть и за страх,

Чтоб месть не охладела,

Не обратилась в прах,

Чтоб кровь, как роза красная,

Цвела в саду моем.

Явился не напрасно я —

Предстанешь пред судом.

Как обычно, ему сперва пришлось выслушать порцию разнообразной ругани, и только потом детектив оказался способен вникнуть в его вопрос и обдумать его. Ответ был очень в духе Хардвика.

— Думаешь, прошедшее время говорит о том, что этот хрен уже укокошил кого-то к моменту, когда грохнул твоего приятеля?

— Такая версия напрашивается, — сказал Гурни. — Все три жертвы на тот момент были еще живы.

— Ну и что мне с этим делать?

— Например, отправить запрос по базе данных на аналогичные убийства.

— И по скольким критериям ты хочешь, чтобы производилась сверка?

— Тебе решать. Мне кажется, что ножевые ранения в шею — ключевой момент.

— Хм-мм. Значит, отправить запрос по базе в Пенсильванию, Нью-Йорк, Коннектикут, Род-Айленд, Массачусетс и, может быть, еще в Нью-Хемпшир и Вермонт?

— Я не знаю, Джек. Решай сам.

— Хотя бы за какое время?

— Последние пять лет, к примеру.

— Ну да, почему бы не последние пять лет. — Это прозвучало так, будто он не считал это хорошей идеей. — Так ты что, морально готов к завтрашней тусовке?

— Завтрашней? Конечно я приду.

Хардвик помолчал.

— В общем, ты думаешь, что этот псих уже давненько орудует?

— Есть такая вероятность.

Он снова помолчал.

— Как оно там у тебя движется?

Гурни изложил Хардвику факты и свою новую трактовку и закончил советом:

— Я знаю, что Меллери пятнадцать лет назад лечился от алкоголизма. Проверь, не заводились ли на него какие-нибудь дела — гражданские или уголовные — в связи с алкоголем. Альберта Шмитта и Ричарда Карча тоже надо проверить на эту тему. Я спрошу, может быть, про Шмитта и Карча уже что-нибудь известно. И кстати, не мешало бы помимо прочего ковырнуть Грегори Дермотта. Он каким-то образом замешан во всей этой истории. Убийца выбрал его ящик в Вичер-ли неслучайно, а теперь еще угрожает самому Дермотту.

— Что?..

Гурни рассказал Хардвику про записку на окне и про разговор с лейтенантом Нардо.

— А что именно ты хочешь нарыть на этих бедолаг?

— Что-нибудь, что поможет связать три факта. Первый — что убийца зациклен на алкоголиках. Второй — что нет доказательств, что он их лично знал. И третий — что он выбирает жертв, которые географически далеки друг от друга, а значит, их объединяет какой-то признак, отличный от проблем с алкоголем, — что-то этих троих связывает с убийцей и, возможно, с Дермоттом. Понятия не имею, что это может быть, но если что-то попадется, я пойму, что это оно.

— Ты так уверен?

— До завтра, Джек.