Д умай, Летти

Она не будет думать. Рэнни сдал экзамен. Он был здесь в Сплендоре, когда говорил, что у него болела голова. А другого времени, чтобы сделать все, в чем обвиняют Шипа, у него не было.

Но он не был в пост ели. Он был на веранде, как он сказал. Он мог услышать, что она вошла в его комнату раньше, чем успел ухать, и вернуться, чтобы предстать перед ней.

Рэнни был ранен задолго до того, как у Шипа возникла потребность бороться с переменами, привнесенными Реконструкцией.

Н о он долго был в тюрьме, а когда вернулся домой, долгие месяцы был прикован к постели. Он мог поправиться со временем и принять решение никому не говорить о своем выздоровлении.

Летти жила рядом с ним несколько месяцев, разговаривала, учила. И ничто не вызывало сомнений в том, что это человек с пораженным мозгом.

Возможно он был какое‑то время травмирован и п оэтому знал, как должен выглядеть такой человек. Или, может, в госпитале в Вашингтоне, где его лечили, были другие раненые и он их изучал.

Рэнни был так кроток, так нежен. Наверняка все это было неподдельным.

Он был так ого же роста и телосложения.

Но таких было много, включая Мартина Идена и Томаса Уорда.

Его глаза были т ого же цвета.

Так ли это? Трудно сказать. В глазах Рэнни все‑таки было несколько больше голубого цвета. Кроме того, голоса были разными, а голос не так‑то просто изменить.

А эти любительские спектакли? Может быть, это какая‑то актерская уловка?

Тетушка Эм была слишком честна, слишком откровенна, даже болтлива, чтобы скрывать этот маскарад так долго. И как можно было сохранить от нее в тайне такое важное событие, как восстановление у Рэнни прежних способностей?

Ч еловек, дерзкий настолько, чтобы начать действовать под маской, мог что‑нибудь придумать.

Они с Шипом занимались любовью. Наверняка внутри ее должно было что‑то откликнуться, когда Рэнни прикасался к ней.