Окипета 2 page

– Нет, это так получилось «нарочно», – возразил старик. – Она не должна была писать, ведь у нее еще и семейные заботы. Я подозреваю, что все это стало подготовкой к ее творчеству только потому, что мы проглядели ее инициацию в советский период. Да и никто не придал тогда особого значения показаниям некого школьника, вызвавшего гарпию в класс. Мы же ничего не знали тогда о перемещениях Эвриале.

– Даже я моментально находила внутри себя ее аргументы, когда его клоны глуповато возражали, что всем надо «простить приватизацию», раз все равно она не ихняя частная собственность, – вспомнила Окипета. – Каллиопа как‑то сказала, что есть вещи, которые не могут находиться в частной собственности, т. к. срок их службы превышает средний срок существования предприятий, частной инициативы. Она легко оперировала элементами системного анализа.

– Каллиопа вела со мной царственно и почти любезно, – продолжал старик. – Это, пожалуй, больше всего в ней раздражало. Потом ко мне подключилась вторая, Клио, как только начала просыпаться. Она нисколько не скрывала, что ненавидит меня. Ведь это как бы «восстанавливал связь времен», говорил от имени исторической справедливости. Я понял немного раньше, кто она такая, это ведь женщины, они не слишком верят в себя. Но она внезапно напомнила мне про старуху и ее камею… Будто тоже была там!

– Кроме прочего, меня интересуют их часы, сказал гость. – Что вы о них знаете?

– Об этом знаю немного, – признался старик. – Часы у старшей горгоны Сфейно, которую еще называют «могучей». Взять ее пытались неоднократно. В романе «Мастер и Маргарита» по сюжету милиция врывается в квартиру, где слышатся голоса, чертовщина всякая. А далее огромный кот устраивает пожар из примуса. Все как бы смешно и художественно. Литература – вещь крайне идиотская, там вещи, которые сразу воспринимаются «буйством фантазии автора», как правило, имеют вполне реальную основу. И никто не может понять, отчего же какая‑то особая вера всей этой ерунде? Возникает какая‑то другая система, где воспринимаются правдой то, чего не было, а вот про что думаешь, будто этого быть не могло – является правдой. Все это так спрессовывается, что начинает перевешивать реальность, достраиваться самостоятельно. И надо учитывать, что реальность зачастую пытаются творить люди… гм… не самые умные, далеко не всем интересные. Всю жизнь прикрывал тылы людям, которые вообще не были никому интересны. Столько усилий потрачено, чтобы они элементарно выглядели прилично… и зачем? Никто их не помнит, как не запомнит и нынешних…

– Вас куда‑то не туда понесло! – оборвала его Окипета. – Вы опять попали под ее влияние! Так и сказали бы, что не знаете, где часы сейчас, после того, как выгорела квартира Сфейно. Сирены говорили, что часы у твоей милашки Эвриале. Но ведь как только ты ими заинтересуешься, туда явится Сфейно и опять устроит пожар, как этот литературный кот с примусом.

– Как вы думаете, старшие музы уже собрались в круг? – задумчиво спросил гость.

– Если еще не собрались, то очень скоро оберутся, – утвердительно ответил старик. – Перед этим они непременно встретятся в реале, в Интернете это не действует, нужен физический контакт и по древним обычаям – непременно общая трапеза. Даже горгоны, которые могут вдохнуть сущность музы в кого угодно – одним щелчком ногтя по флакону, всегда устраивают небольшое застолье в честь новой музы. Как рассказывали моему отцу «любимцы Каллиопы», у них на такой случай заготовлены яства с королевских столов разных эпох. Одного угощали каплунами со свадебного ужина Марии‑Антуанетты.

– А как это происходит? – с живым интересом спросил молодой человек.

– Там достаточно прикосновения руки, какой‑то обмен дарами, всякая ерунда, с нашей точки зрения, – пояснил старик. – И, как мне рассказывали, какая‑нибудь настойка. Если учесть, что Клио, живущая на Украине, как бы у истоков всей российской истории, непременно тащит с собой сало и украинскую горилку, то и сомневаться не приходится, что на такую «пищу богов» соберутся все эти нынешние музы.

– Да уж, – проворчала Окипета. – Нынче будто все сделано нарочно, чтобы спелись четыре старшие сестры. Пятая у них Эрато – она в середине, раньше от нее многое зависело. Но сейчас между нею и сестрами лежит слишком явная пропасть, а она самая ненадежная. Вряд ли нынче все будет зависеть от нее.

– Четыре младшие сестры, насколько я понял, уже собрались и хорошо друг друга знают, причем, без помощи Эрато, – согласился с ней старик. – Мы все же действовали тоньше, аккуратнее. А нынче все наши отделы уничтожили! Все занимаются приватизацией и «пенсионным обеспечением». Считают, что с этими поганками справятся прокуратура, суды и следственные отделы в рамках «борьбы с экстремизмом».

А те дров наломают, только хуже делают.

Он с тяжелым вздохом начал вспоминать свою работу в прежнем огромном отделе хтонических религий, то есть тех, где люди называли вещи своими именами, еще не начав придавать своим верованиям цивилизованный вид космогоническими мифами. Собираться вместе музам не давали в точности так же, как преследовали любое проявление «реакционного шаманизма». Хотя, казалось бы, в условиях торжества «научного атеизма», бороться с шаманами абсолютно недоразвитых религий – было довольно нелепо. Ведь это даже не буддизм, а уж тем более – не античное язычество. Но открыто бороться с музами было вообще считалось идеологически неправильным, ведь основным курсом КПСС было «полноценное и всестороннее развитие каждого».

Если основными функциями шаманов было лечение больных, предсказание будущего и розыск пропавших людей и вещей, то не хотелось и задумываться, о чем могут камлать музы, собравшиеся в круг. Но, на всякий случай, все сотрудники отдела античной мифологии изучали шаманские практики, понимая, что имеют дело с более древними ритуалами, предшествовавшим возникновению античных мифов. Само слово «камлание» происходило от тюркского kam – колдун, знахарь, прорицатель. В древнейшем памятнике тюркской письменности, в уйгурской поэме «Кутадгу билиг» («Наука о том, как быть счастливым»), написанной придворным кашгарского двора Караханидов Юсуфом Баласагунским в 1069–1070 годах, среди иных дидактических бейтов имеется и следующее поучение:

Есть много знахарей,

Которые исцеляют болезнь ветра,

К ним, господин, ты должен обратиться,

Заговоры помогают от болезни;

Но если тебя будет лечить кам,

Ты должен, господин, полностью ему верить,

Врач ‹отчи› не любит его речи,

Он отходит от мукасима.

Арабское слово мукасим буквально означало «тот, кто дает клятвы», «заклинатель». В поэме Юсуфа Баласагунского оно синонимично тюркскому kam. В другом месте поэмы давался совет «Или держись врача, или кама». И подраземевалось не только врачевание тела, но, прежде всего, души.

В вышедшем в 1303 году списке слов тюркского племени команов «Codex Cumanicus», составленном каким‑то итальянцем, изучавшем переселившиеся в конце XII века из Северного Причерноморья в Венгрию племена, – слово Incantatrix (ведьма) передано как kam katun kisi dir. То есть впервые прозвучало нечто вроде женщина‑заклинательница, женщина‑кам. И подчеркивалось именно женское начало в самой технике создания заклятия, а слово Adiuino (я совершаю заклинание) – переводилось как kamlik etermen (я совершаю дело кама), то есть шаманю. Слово kamlik в среде алтайских тюрок и значит колдовать, шаманить, иначе – камлать. Уже тогда отмечалось, что шаману помогают духи, но имеющие некую женскую сущность. Там же эти духи называются «сестрами». В советское время это считалось пережитком матриархата.

Мало того, что литература – нечто вроде магии. Ведь в хорошую книжку погружаешься, как в иной мир, от нее невозможно оторваться. Если книжка несет в себе отклик настоящего kamlik, то в результате не только замыкалась эстетическая триада по созданию художественного образа, но в чем‑то любой читатель, иначе глядевший на мир, сам мог влиять на свою жизнь, на события. Читатели в результате контакта с этой опасной разновидностью kamlik, обретали точку опоры внутри себя, начиная менять мир вокруг себя.

Для первобытного общественного уклада сущность камлания заключалась в общении с духами ради достижения прагматических целей самим шаманом или заказчиком камлания, которым мог выступать и отдельный человек, и род, и целая община. Цель камлания – свободное перемещение шамана в небесных, подземных или земных сферах, то есть там, где обитают необходимые для выполнения задачи данного камлания духи. Задачи же камлания сводились к встрече с высшими небесными духами и сообщить им о нуждах общины. На встрече с духами вод и лесов шаман должен был их убедить оказать покровительство в исходе благоприятной охоты и рыбной ловли, а позднее – помочь в земледелии и скотоводстве.

Частных заказчиков интересовали проблемы со здоровьем, возможности исцеления больного человека. Часто требовалось проводить душу умершего в потусторонний мир и предотвратить его возвращение «в страну живых». Многие просили защиты от нападений зловредных духов, особенно на детей.

Сам же шаман при каждом таком походе «на ту сторону» расширял свои знания и представления, начинал «видеть» намного больше. Поэтому все разнообразные и многочисленные задачи камланий, в сущности, сводились к двум: взять нечто в мире духов и передать людям, или взять нечто в мире людей – и передать духам. И люди нисколько не возражали, когда из мира духов приходило то, чего они точно не заказывали, но что всегда украшало их жизнь. Иначе, как объяснить появление наскальной живописи, не имевшей никакого практического смысла? Ведь ей нельзя было украсить даже собственное жилище.

Несмотря на то, что в мире было написано гигантское количество статей и монографий о шаманизме, все‑таки было недостаточно ясны даже сами критерии отнесения того или иного религиозного феномена к шаманизму, не говоря уж о том, что же можно безусловно отнести к настоящему искусству.

Как многие считали одного шамана великим, а другие с ним не соглашались, – так и искусство оставляло больший простор оценочным суждениям, будто намеренно предоставляя полную свободу выбора. В конце концов, выяснилось, что к искусству можно относить лишь то, что хоть на йоту меняет этот мир к лучшему, в отличие от черной магии, к которой склонялись многие шаманы. В отличие от шаманизма, как религиозной практики, к послевоенному времени начали концептуально отделять взаимодействие с музами, воздействовавшими на лучшие стороны человеческой души.

Старик нисколько не жалел, что почти весь советский период «отсиживался» в своем «античном отделе», далеком от очередных званий и наград. Ему казалось, что как раз он лучше понимает происходящее, глядя на него сквозь призму древних преданий. Жизнь вокруг него будто затягивалась льдом, а от отношений с сослуживцами, пытавшимися перестроиться согласно изменившимся условиям, предавая все старые принципы и устои, все больше веяло холодом. Все чаще стали звучать знакомые слова: «Если ты такой умный, то почему такой бедный?», «От нас ничего не зависит!», «Народ – стадо дебилов! Народ сам этого захотел!» И старик радовался, что в «развитом социализме» занимался тем, что могло ему весьма пригодиться и в «недоразвитом капитализме».

Глядя, как возле него бывшие сослуживцы с легкостью предавали свои прежние убеждения, не замечая, что предаются с ними и самих себя, он частенько твердил себе строчки Валерия Брюсова из его стихотворного обращения к музе:

Я изменял и многому, и многим,

Я покидал в час битвы знамена,

Но день за днём твоим веленьем строгим

Душа была верна.

Заслышав зов, ласкательный и властный,

Я труд бросал, вставал с одра, больной,

Я отрывал уста от ласки страстной,

Чтоб снова быть с тобой.

В тиши полей, под нежный шепот нивы,

Овеян тенью тучек золотых,

Я каждый трепет, каждый вздох счастливый

Вместить стремился в стих.

Во тьме желаний, в муке сладострастья,

Вверяя жизнь безумью и судьбе,

Я помнил, помнил, что вдыхаю счастье,

Чтоб рассказать тебе!

Когда стояла смерть, в одежде чёрной,

У ложа той, с кем слиты все мечты,

Сквозь скорбь и ужас я ловил упорно

Все миги, все черты.

Измучен долгим искусом страданий,

Лаская пальцами тугой курок,

Я счастлив был, что из своих признаний

Тебе сплету венок.

Не знаю, жить мне много или мало,

Иду я к свету иль во мрак ночной, –

Душа тебе быть верной не устала,

Тебе, тебе одной!

Брюсов В.Я. «Поэт – музе»

Он слишком хорошо знал, что во всех временах среди людей рождаются чудики, не только легко осваивавшие архаические техники экстаза, но и сами становившиеся своеобразным экзистенциальным феноменом. Вновь и вновь он удивлялся античному язычеству, не только бережно нашедшему место всем старым богам, но и органично включившему в себя трансперсональные моменты более ранних форм религии. Как ни странно, это делало новую религию более достоверной, а использование и космогоническое объяснение индивидуального и экстатического опыта глубинных переживаний как «муза снизошла» – делало античные мифы своеобразным эстетическим и нравственным посланием всему человечеству.

Еще в советское время сослуживцы посмеивались над его шутливым утверждением, что сам Предводитель гарпий, Бог всех «идеологий» и цивилизованных «обоснований» завладения чужой собственностью – непременно его посетит, рано или поздно. Он не считал нужным кому‑то рассказывать о камее, позволявшей видеть в бурях, разметывавших вокруг человеческие жизни, – черные крылья гарпий, внимать пению сирен и безошибочно угадывать любое движение проснувшейся музы.

Он видел, что шаманизм, основанный лишь на стихийном и неосознанном психотехническом опыте, не усиленный более поздними религиозными представлениями, которые сами по себе являлись произведением искусства и служили поводом для создания новых шедевров, – неизменно приходил к упадку или перерождался в очередную разновидность ложного культа или черной магии. Но все понятия, заложенные в древних культах сестер, стремящихся сделать мир лучше, а человеческую душу – выше и чище, – нисколько не утрачивали своей актуальности.

Постепенно он с легкостью отделял в мифах камуфлирующую оболочку художественного вымысла от сути, понимая, что многое говорилось в преданиях именно так, чтобы не гневить тех, кто и по сей день значил в человеческой жизни намного больше «вечно живых» «классиков марксизма‑ленинизма». Ему показалось, что предания намеренно льстили Гермесу, провозглашая его «самым молодым богом». Объявляя его «вестником богов», они шли к шаманам в Дельфы, называя их оракулами. Предпочитая услышать волю богов без приземленных разъяснений Гермеса.

Люди точно и раньше сталкивались с этим психопомпом, провожавшим души умерших на тот свет. Ведь многие шаманы, боровшиеся со смертью возле постели больного, говорили, что сражаются за душу вовсе не с женщиной, а с пленительно прекрасным юношей с удивительно холодными руками. Старик неоднократно встречал свидетельства, что, увидев у изголовья больного не женщин‑сирен, а этого юношу, шаманы наотрез отказывались камлать.

Он все с большим нетерпением ждал, когда сможет встретиться с ним лично. И любопытство его настолько велико, что он даже не допускал мысли, что встреча эта может стать для него роковой. А с возрастом, после череды бессмысленных «реформ», принесших лишь разрушение и смерть на черных крыльях, он и вовсе перестал бояться, а, возможно, просто забыл о страхе.

Интересно, что и в буддистских наставлениях шаманам тщательно подчеркивалась мысль, что подобная психотехника есть средство постижения истины, освобождения, спасения или самореализации: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Шамана заранее предупреждали о необходимости руководствоваться в камлании самыми высокими нравственными задачами – под леденящим страхом навсегда утратить собственную душу.

Позднее старик столкнулся с аналогичными представлениями даосизма, утверждавшими, что в ходе камланий можно достичь состояния просветления, приближающего к сонму богов. Наиболее точно это подметил японский ученый Идзуцу Тосихико в статье «Мифопоэтическое «эго» в шаманизме и даосизме»: для шамана существует разрыв между его могуществом, обретенным в трансе, – и его состоянием в обыденной жизни, тогда как для даоса и то и другое едино и неразделимо. Здесь необходима особая вера в собственные силы, а так же непременное создание круга единомышленников. Потому поэт‑шаман Цюй Юань (III в. до н. э.), утративший веру в себя, оказавшись в изгнании и одиночестве, – кончает жизнь самоубийством в водах реки Мило. А лирический герой оды «Дальнее странствие» («Юань ю») наслаждается созерцанием истока всего сущего, венчающим его как живое воплощение божественного творческого начала.

От внимания старика не ускользнуло, что шаманы всегда представляли собой интеллектуальную элиту своих народов и, как правило, выступали хранителями национальной культуры и традиций, фольклора и эпоса, то есть своеобразного «культурного кода» своего народа.

Шаманская деятельность представляла собой служение, причем, абсолютно бескорыстное, как это обычно происходило и у старших муз. Но и младшие музы, посвящая себя сложным классическим искусствам, вряд ли получали оплату, адекватную вложенному труду, вдохновению и подвижничеству. Опера и балет требуют ежедневной упорной работы с раннего детства, поэтому для младших муз являются и способом заработка хлеба насущного.

Шаман, как и любой, предназначенный стать музой, вызывал спорные впечатления, с детства выбиваясь из толпы какими‑то необыкновенными качествами и способностями. Затем шаман проходит через болезнь и исцелялся сам, выходит из болезни обновленным и просветленным. Насколько старик мог судить по имевшимся у него данным, у муз такого нет, Но как для шаманов, так и для муз – инициация являлась методом самораскрытия личности и индивидуальных способностей.

Старик изучил множество различных типов шаманских инициаций, но все они неизменно включали в себя элементы переживания смерти, очищения и последующего воскресения. Один сибирский шаман рассказывал ему, что в инициации как бы умирает «ветхий человек» и воскресает обновленная и укрепленная личность «нового человека», не испорченного искушениями цивилизации. По существу, это видение сродни библейскому пророческому обновлению, прекрасно прочувствованному и описанному Пушкиным в стихотворении «Пророк»:

И он мне грудь рассек мечом,

И сердце трепетное вынул,

И угль, пылающий огнем,

Во грудь отверстую водвинул.

Как труп в пустыне я лежал,

И Бога глас ко мне воззвал:

«Восстань, пророк, и виждь, и внемли.

Исполнись волею Моей

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей!»

Как и в шаманской инициации, божественному избраннику высший дух отверзает очи духовного видения, уши духовного слышания, заменяет «празднословный и лукавый язык» «жалом мудрыя змеи» и, наконец, заменяет «сердце трепетное» на «угль, пылающий огнем»., Человек, прошедший через смерть, приходит к новой, высшей жизни и приступает к выполнению своей пророческой миссии.

– Музы заранее предназначаются для составления круга, – сказал вслух старик. – У древнегреческого поэта Авсония на самом деле описывается ритуал их камлания, где каждая выполняет свою роль. Каллиопа своеобразным эпосом описывает все, что увидела и услышала на своем веку, Клио тут же по ходу дает свой «урок истории». Что‑то мне подсказывает, что в первом своем эпосе Каллиопа должна подать горгонам особый знак. В любом случае, музами при ней станут те, кого она упомянет в своем эпосе, ничего о них не зная. Урания связывает их со светилами, но в то же время поможет ощутить более твердую почву под ногами. Эвтерпа должна всех привести к «сладким песням», то есть к младшим музам, среди которых главная – Мельпомена. Авсоний вскользь упоминает Эрато, а вот какова в круге роль Эрато… лично я установить не смог. Но не думаю, будто кто‑то приписывал большое значение ее «слову и жесту». Поэтому делать ставки на Эрато я бы не стал. А то, что Сфейно дала ей свои часы, так это лишь подтверждает, что и горгоны смотря на Эрато – как на мальчика «принеси‑подай».

Терпсихора кифарой влечет, бурей чувства владея,

С плектром в руке Эрато чарует и словом, и жестом…

Старик увидел, как Окипета насмешливо посмотрела на сосредоточенно слушавшего его Гермеса. Что‑то в его лице испугало старика, поэтому он монотонно продолжил рассказывать все, что сам знал о культе муз, стараясь не обращать внимания на гнетущую мрачность гостя.

Многие народы считали, что посвящаемый шаман остается «умершим» в течение трех дней после появления его духа‑покровителя, причем многие находятся в бессознательном состоянии. У инициированных муз инициация происходила немного иначе, они могли долгие годы «спать наяву», находясь в весьма уязвимом состоянии. А сразу после «пробуждения» музы проходили некие испытания собственной силой, о которых старику удалось узнать крайне мало. Это было нечто вроде проверки: не злоупотребит ли новая муза своей силой?

В шаманизме тоже был похожий момент. Пережив смерть и воскресение, новый шаман проходил ритуал наделения силами и получал власть над духамипомощниками. После этого он обычно переходил к другому учителю, так как каждый шаман считался специалистом только в одной конкретной технике. В результате, новый шаман собирал целый сонм духов‑помощников. Нечто аналогичное происходило и в объединении муз, каждая из которых олицетворяла собой отдельные духовные стремления человека.

– У новой Каллиопы есть очень опасная черта, – задумчиво сказал он, вынимая из письменного стола небольшой пластиковый конверт с газетными вырезками и изъятыми из дела протоколами допросов. – Могут начать срабатывать всякие гнусные инсинуации, которые она раньше в своих сказочках писала. В принципе, к ней сунулись вовремя, в самое темное время года. Но и надо было сосредоточиться исключительно на ней! Надо было до зимнего солнцестояния загнать ее в петлю! А ведь у наших садистов подход простой, вначале они ей прислали вызовы на допрос ее младшей несовершеннолетней дочери и восьмимесячной внучки!

На его замечание гость искренне рассмеялся, обнажив удивительно ровные и слишком крупные зубы, старик на секунду даже задумался, как они помещаются у него внутри, но с легкостью отогнал эту неуместную мысль. Окипета лишь презрительно фыркнула на замечание старика.

– Они зря дали ей сразу понять, что основной удар будет не по ней, а по самым незащищенным, – осуждающе заметил он, надевая на нос щегольское пенсне. – Я же не говорю, что им не стоило этого делать вообще, но надо было создать тягостную атмосферу ожидания. А они при обыске сразу потащили ее несовершеннолетнюю дочь на допрос, дав ей возможность собраться с мыслями. А мать в таких случаях никого не щадит.

– А внучку‑то ее они допросили? – с веселыми искорками в глазах поинтересовался гость.

– А разве вам Аэлло не сказала, что старшая дочь с внучкой у нее живут за границей, хоть и прописаны в ее квартире? – одернул его старик. – У нее была сказочка, где одна писательница сочиняет новый бестселлер о том, как банда черный риэлторов вместе с нотариусами завладевает недвижимостью стариков и продает их квартиры. И еще до обыска мне пришлось разбираться с этим.

– А сами‑то вы зачем ей звонили? – по‑прежнему весело спросил красавец, принимая от старика конверт с документами.

– Ну… мне в голову не приходило, как это может обернуться, – несколько смущенно признался хозяин кабинета, нисколько не удивляясь осведомленности гостя. – Думал, что ей пришел конец, не мог не выяснить некоторых вопросов… Хотя бы попытаться! Но она поняла, что я вовсе не «ее давний поклонник Александр из Санкт‑Петербурга», как я ей представился. Мне показалось, что она полностью уничтожена, не смог скрыть своего торжества.

– А..а! Тоже любите… добить, да? – съехидничал гость, вынимая из папки переданные стариком документы. – Что‑то вроде горбушки хлеба в руку умирающей блокадницы, верно?

Последние слова он адресовал Окипете, чистившей перья у изразцовой печки в углу комнаты, но она даже не посмотрела в его сторону.

В пластиковом конверте старик держал те документы, которые ему передали практически сразу после его звонка Каллиопе с просьбой как‑то помочь своему бывшему сослуживцу, вышедшему в запас в звании генерал‑полковника. После ликвидации и расформирования их прежнего отдела по идеологии, занимавшегося на самом деле возможными воплощениями муз и прочими мифическими заморочками, он занимал теплое и хлебное место командующего Железнодорожными войсками России. Потом железные дороги реформировали в акционерное общество с единственным учредителем в виде самой России, и его приятель ушел на заслуженный отдых с полным боекомплектом в виде квартир, дач, загородных домов и двух зарубежных счетов в самых надежных банках. Невозможно было даже представить, что первый звонок поступил от этого счастливчика, которому все бывшие сослуживцы слегка завидовали.

Правда, после того, как генерал‑полковник ушел в отставку, на его ближайших сподвижников была возбуждена серия уголовных дел. В частности, бывший начальник управления кадров Железнодорожных войск России был признан виновным в мошенничестве и осужден на пять лет колонии. А непосредственный заместитель командующего Железнодорожными войсками генерал‑лейтенант Ванюшин за аналогичные преступления получил шесть лет тюрьмы. Ванюшина старик помнил в связи с одним потешным случаем. Однажды туманным утром после празднования именин командующего в одном загородном элитном клубе, генерал‑лейтенант подал в милицию заявление о краже у него золотого телефона Vertu стоимостью свыше $10 тыс. Поэтому старик не удивился, что Ванюшина посадили вместе с кадровиком, поскольку этот случай его не только позабавил, но и вызвал легкую досаду. Именно такие любители «жить на широкую ногу» и дискредитировали всех своих коллег, привлекая к ним ненужное внимание.

Старику позвонили, когда сын бывшего командующего Железнодорожными войсками России, получивший, конечно, юридическое образование, отлично устроенный в жизни в собственной нотариальной конторе столицы, – уже заключил сделку с правосудием и дал показания о множественных подделках завещаний, договоров ренты и купли‑продажи недвижимости. И речь шла не об очередной мелкой афере в нотариальной сфере, каких числилось за каждым нотариусом, а о незаконной смене собственников более чем ста объектов. Прочитав о «незаконной смене собственников», старик даже поморщился от зубной боли, поняв, что таким неожиданным и совершенно нелепым образом «заработала» и их дискуссия с Каллиопой о римском праве.

Почти сразу после обыска в далекой провинции, в правоохранительные органы столицы обратились родственники 81‑летней женщины. Они с удивлением обнаружили, что при помощи непонятно откуда взявшихся документов у квартиры пенсионерки появились новые собственники, а вскоре она и вовсе загадочно исчезла. По данному факту были возбуждены дела по статьям УК РФ 159 (мошенничество) и 105 (убийство). Оперативники выяснили, что документы о смене собственника были заверены у одного столичного нотариуса, которым оказался сын его бывшего сослуживца Вовочка. Изучив деятельность его деятельность, представители правоохранительных органов тут же вышли на след настоящей нотариальной мафии, от действий которой страдали как одинокие граждане, так и люди, имевшие семьи. Соблазн срубить палки по 28 «глухарям» был настолько велик, что делу был дан ход, хотя сразу же выяснилось, что информацию о появлении потенциальной жертвы участники группировки получали не только от работников Центров социального обслуживания столицы, представители которого ухаживали за пенсионерами, одинокими людьми, инвалидами, но и от сотрудников милиции. Обыск в нотариальной конторе Вовочки сразу дал всю фактуру по 70‑ти с лишним случаях составления поддельных завещаний, доверенностей, договоров купли‑продажи. А еще о двух десятках таких случаях признался сам Вовочка на допросе, размазывая слезы, обидевшись, когда следователи не разрешили ему позвонить папе.

Преступные схема завладения чужой недвижимостью были простыми и изящными. После сбора нужных сведений о «клиентах», к работе подключался Вовочка, сбивший банду из друзей своего личного тренера по фитнесу, бывшего неоднократного призера международных соревнований по восточным единоборствам. Вовочка с легкостью заверял фальшивые доверенности от имени жертв на право продажи квартир, при помощи которых и менялся собственник. В большинстве случае после его очередной аферы пенсионеры и инвалиды просто исчезали. Вовочка со смехом называл этот неприятный в целом процесс – «аннигиляцией».

В редких случаях старики успевали умереть сами до назначенной им «аннигиляции», о чем в контору Вовочки немедленно сообщали представители Центра социального обслуживания. Вовочка тут же регистрировал поддельные завещания на недвижимость, а также фиктивные договоры ренты – будто владелец жилья передал право собственности на недвижимость его заказчикам, который взялся за ним ухаживать. И далее начиналась чистая комедия, которую предвкушали все, включая социальных работников. Бедные родственники ушедшего в мир иной пенсионера, явившись к Вовочке оформлять наследство, вдруг выясняли, что он перед кончиной успел заключить договор ренты с крупным олигархом или криминальным авторитетом.