Экспресс

Я бежал, как в бреду, своей цели не зная.

Мой последний экспресс шпалы-ребра считал.

Мне колеса стучали, что погибла родная.

Зайчик солнечный ядом в оконце моргал.

Город высью бетонной в могилу ложился,

И перрон пролетел, как прощальный причал,

Когда мертвый закат в теле болью разлился,

Встречный поезд гудком в тишину закричал.

Пламя с названием “Время”.

Племя с названием “Поиск”.

Плесень азов, жизни стремя,

Вечной бактерии происк.

Ноль, извергающий семя.

Лучшая мысль - упорство.

Девственность тверди - бремя

Кровью умаслит, что черство.

Красный глянцевый шелк,

Закутав неврастеника в шок,

Рассказал о вечном, наверное,

Заверив - жизнь быстротечна,

Встрепенувшись в воде бантом...

Скользкий эфемерный фантом

Чиркнул спичкой,

Зажег свечки.

Мак

Свинцовый мак - злой черный маг,

Свой рыжий флаг мне в руки дал.

Луна - с пятак, Земля - с пятак,

Мой мозг обмяк и в грязь упал.

Слепой простак в семействе скряг,

Порочный стяг нести устал.

Полночный друг - шут и остряк -

Вдруг сделал фляг и врагом стал.

На аптеку

Крестовый поход на аптеку

Во имя спокойствия духа.

В момент паранойного смеха,

Сознанье - чтоб легче пуха.

Чтоб солнце светило хоть время,

Чтоб двигалась на часах стрелка.

Снимая невинности бремя,

Планируешь новую сделку.

Яма

Мне бы вылезти из ямы.

Мне б узнать, что же там дальше.

Стоя здесь, я строю планы -

Тяжелы они от фальши.

Сверху люди, я отсюда

Для них всех недосягаем.

Мать, отец! Не ждите чуда.

Ведь мой крик чем выше - тает.

Лизергиновый выдох Деметры,

Флюоресцентными красками тая,

Проникая по нервам, как плесень,

За кавычки выносит сознанья.

Когти ночные. Кости ветвей.

Лампы углей роют гардины.

Темные дыры в коробках-зубах.

Боль несет страх хирургии.

Прах бессонных ночей на руках,

Пережиданий, переживаний,

О деньгах и вере сожалений...

Жизнь ореалия звонок.

Телефонный курок намотал стол и стены.

Укол на углу ванны.

Раны и ссадины сродни медалям.

Из далей страданий

В понимание передозного состояния -

Алхимия яда растворения.

“Милосердие, сострадание,

Спаси, сохрани. К чертям весь мир бери!

Меня верни. Болотные огни

Неоном витают - “Внимание!

Отсутствие денег для пассажира не оправдание!”

Бессонница моя напустила в душу вьюгу.

Безжалостная сука, пожалуйста оставь меня.

Но прошу об этом зря я тебя, наверное.

У тебя власть безмерная надо мной.

Короткий покой, похожий на бред, на бой.

С тобой поднимается усталый организм

Мой, который шипит в ночи: пора спать.

И снова считать коров в нечет и чет.

Черт! Мне никогда не удастся уснуть -

Через тоннель заглянуть в завтра.

Одна единственная правда - бессонница!

Она за мной гонится и всегда догоняет.

Границу между сегодня и завтра стирает.

Меня пожирает ночь от ночи изнутри,

Запуская клещи свои в мой усталый мозг.

И каждая ночь для меня, как допрос.

Каждый вопрос допроса неимоверно прост.

Но рост вопросов в бесконечность уходит.

Оставляя единственный вопрос: как быть?

Продолжать бороться, плыть? Все бросить, утонуть?

Смерть деда

Картавя слабыми губами,

Пускаешь пузыри с дивана.

Лежишь с открытыми глазами,

Все тело - резаная рана.

Приходит доктор бородатый,

С тебя срывает одеяло,

Прописывает кушать вату.

Внутри - как мыши грызут сало.

Тени привидений движутся по коже.

Койка твоя - смертное ложе, похоже.

Ласками Морфея, фея во всем белом.

Ты уже, наверно, не будешь больше смелым.

Руки в одеялах, ноги в одеялах.

Что с тобой случилось? Что с тобою стало?

Все тебе не в радость, все тебе не мило.

Льется мимо мирро. Смерть глаза закрыла.

Четыре части разделенья света.

По ним через окно плывет в моря

Гроб-парусник, обоями одетый,

Туман табачный. Пепел. Якоря.

Четыре растернованные лапы

Иголками от выцветших афиш.

Детства бездумного папирусные трапы.

В углу стоит заплаканный малыш.

Молитесь, ломаки, раз модно молиться,

Сморкаясь друг в друга, утробой трубя.

С печалью сарказма на заспанных лицах,

Распятьем гордыни прыщи теребя.