Кавказская нефть. 3 page

В центре, точно паук в паутине, расположилась 1-я горнострелковая дивизия генерала Ланца. Ее фон Макензен перебросил с фронта, чтобы задействовать как "пожарную команду".

Предосторожность командира корпуса в итоге решила судьбу сражения, поскольку подчиненные Тимошенко командующие армиями вели свои дивизии на прорыв немецкого котла с яростной решимостью. Они сосредоточили усилия на прорыве бреши в немецком фронте - прорыве любой ценой, - чтобы спасти себя выходом к Донецкому фронту, находившемуся всего в 40 километрах.

На Духов день окруженным армиям удалось паровым катком продавить себе путь через барьер, воздвигнутый на их пути 6-й моторизованной и 389-й пехотной дивизиями и выдвинуться к Лозовенке. Не оставалось сомнений в том, что русские стремятся выйти к главной дороге на Изюм. Вот тут и сыграла свою роль предосторожность Макензена. Советские войска столкнулись с 1-й горнострелковой дивизией, которая заняла позиции восточнее Лозовенки. Группы прикрытия 384-й пехотной дивизии при поддержке 4-го авиакорпуса тоже бросились преградить путь противнику. Завязавшееся сражение стало одним из самых кровопролитных за всю войну в России.

Рассказ об этом мы находим в архиве 1-й горнострелковой дивизии генерал-майора Ланца. Под отсветами тысяч белых ракет русские колонны атаковали немецкие рубежи. Размахивая пистолетами, командиры и комиссары резкими выкриками гнали вперед свои батальоны. Плечом к плечу, сцепившись руками, красноармейцы шли на штурм. Хриплое надсадное "Ура!" ревело в ночи.

– Огонь! - командовали немецкие обер-ефрейторы у пулеметов и пехотных орудий. Первая волна атакующих не прошла. Бурые, как земля, колонны повернули на север.

Но и здесь тоже они наталкивались на блокировочные позиции горных стрелков. Волны русских откатывались назад и снова, невзирая на потери, атаковали и атаковали немцев. Они крушили на своем пути всё и вся, отбивали у противника несколько сотен метров, но потом натиск слабел, и грозные валы рушились под шквальным продольным огнем немецких пулеметчиков. Те, кто не погиб, брели, шатаясь и спотыкаясь, или ползли обратно в овраги реки Берека.

Следующим вечером все вновь повторилось. Но на сей раз атаку пехоты поддерживало несколько T-34. Русские солдаты, все также сцеплявшие руки, находились под действием алкоголя. Как иначе могли бы эти бедняги идти на смерть с криками "Ура!"?

Когда где-нибудь после захвата опорного пункта немцев противника удавалось отбросить решительной контратакой, немцы находили тела защитников с проломленными прикладами черепами, с телами, истерзанными штыками, и лицами, разбитыми русскими сапогами до неузнаваемости. Стороны сражались с дикой яростью. Эта битва была страшной столбовой дорогой к смерти.

На третий день натиск русских спал - немцам удалось достигнуть перелома. Оба командующих советскими 6 и 57-й армиями - генерал-лейтенант Городнянский и генерал-лейтенант Подлас - вместе с офицерами своих штабов лежали мертвыми на поле битвы. Сражение завершилось поражением Тимошенко. Противник лишился главных сил двадцати двух стрелковых и семи кавалерийских дивизий. Полному разгрому подверглись четырнадцать танковых и моторизованных бригад. Около 239 000 красноармейцев брели в плен; немцы уничтожили или взяли в качестве трофеев 1250 танков и 2026 орудий. Так завершилось сражение к югу от Харькова - битва, в которой советские войска, пытавшиеся окружить немцев, сами попали в окружение. Такой победы немцы еще не одерживали - находясь на грани поражения, они в течение нескольких дней сумели достигнуть громадного успеха.

Однако победоносные солдаты немецких дивизий даже не подозревали, что победа, которую принесла им их величайшая отвага и воинское искусство командиров, лишь открывала для них дорогу к мраку трагедии: армия шла к Сталинграду.

На немецкие войска еще не опустилась тень этого города. В умах солдат и в коммюнике Верховного командования звучали победные реляции - Керчь и Харьков. В конце концов, они добились поразительных успехов - две битвы на окружение и две победы. Были разгромлены шесть советских армий, в плен попало 409 000 советских солдат и офицеров; 3159 орудий и 1508 танков осталось на полях сражений или досталось немцам в качестве военных трофеев. Немецкие армии на Востоке опять доказали свое безусловное превосходство над противником. Военное счастье вновь сопутствовало знаменам Гитлера. Страшная зима и горечь поражений ушли в прошлое.

И в то время как выстрелы еще звучали в котле южнее Харькова, когда малыми группами полуголодные русские солдаты выползали из своих укрытий, колеса машины войны все еще крутились - шла битва за Севастополь, последний советский рубеж на юго-западе Крыма, за мощнейшую крепость в мире. 2. Севастополь Могила на ялтинском кладбище - Между Бельбекской долиной и Розовой горой - 324 выстрела в секунду - Гигантские мортиры "Карл" и "Дора" Огнедышащая крепость - Батарея "Максим Горький" взорвана - "Нас осталось двадцать два… Прощайте!" - Бои за Розовую гору - Комсомольцы и комиссары.

– Мы готовы к выступлению, господин генерал-полковник. - Лейтенант итальянского ВМФ отдал честь. Манштейн приложил руку к фуражке, кивнул, улыбнулся и повернулся к своим спутникам:

– Ну что же, господа, тогда добро пожаловать на борт нашего крейсера.

Крейсером являлся на деле итальянский торпедный катер - другими морскими силами Манштейн не располагал. И этот как-то раздобыл капитан Иоахим фон Ведель, комендант Ялтинского порта. 3 июня 1942 г. Манштейн хотел пройти по воде вдоль южного побережья Крыма, чтобы найти место, откуда бы идущая по берегу дорога просматривалась с моря. По ней приходилось доставлять все снабжение 30-му корпусу генерала Фреттер-Пико на Южном фронте под Севастополем. Любая угроза этому пути со стороны советского флота могла смешать карты немцев в битве за Севастополь.

Солнце играло на волнах Черного моря, которые разрезал форштевень катера, скользившего вдоль побережья. Белые загородные домики и дворцы отлично смотрелись на фоне высоких деревьев ялтинских садов и парков. Катер шел западным курсом до тех пор, пока не оказался в виду Балаклавы. Два массивных бастиона этого древнего форта, расположенного на голой вершине скалы, уходили башнями в голубое небо.

Вода в бухте, врезавшейся в подножье скалы казалась радужно-синей. В 1854-1855 гг., во время Крымской войны, французы, англичане, турки и войска из Пьемонта, высадившись в Евпатории, вели нескончаемое сражение, чтобы навязать свою волю царю Николаю. Осада Севастополя тянулась около года 347 дней, если уж быть точным, - и только потом русские сдали город. Количество потерь, включая и гражданских лиц, по тем временам выглядело очень значительным. По разным оценкам оно варьировалось от 100 000 до 500 000 человек.

Генерал-полковник фон Манштейн знал об этом. Он прочитал все, что смог найти о Крымской войне. Знал он и другое - то, что под старинными фортами Советы оборудовали совершенно новые, самые современные оборонительные сооружения: огромные галереи, усиленные бетоном орудийные окопы с бронированными башнями и лабиринты подземных интендантских складов. Не возникало никаких сомнений, что в 1942 г. Сталин намерен защищать эту морскую крепость столь же упорно, как царь Николай I в 1854-1855 гг. Севастополь с его удобной естественной гаванью являлся главной базой советского ВМФ на Черном море. С его падением военным судам придется находить себе убежища где-нибудь на восточном побережье.

Манштейн и капитан фон Ведель вели оживленный разговор, когда в воздухе раздался громкий рев двигателей и протяжный свист.

– Вражеский самолет, - закричал ординарец Манштейна, обер-лейтенант Шпехт. Итальянские моряки, бросившиеся к своим зенитным пулеметам, опоздали. Зайдя от солнца, советские истребители из Севастополя ударили по катеру из своих пушек.

Полетели обломки палубного покрытия, начался пожар. Капитан фон Ведель, стоявший рядом с Манштейном, рухнул замертво. Помощник капитана, итальянец, тоже мертвым упал на перила.

Фриц Нагель, водитель и верный товарищ Манштейна, прошедший с генералом всю войну с самого первого дня, получил тяжелейшее ранение в бедро. У него была перебита артерия. Кровь хлестала из раны. Итальянский офицер разорвал рубашку, чтобы перевязать Нагеля.

Лейтенант Шпехт сбросил с себя одежду, бросился в море и поплыл к берегу. Совершенно голый он выскочил из воды, остановил крайне изумленного водителя грузовика и велел ему везти себя в Ялту. Там, взяв буксир, лейтенант поспешил к горевшему катеру и отвел его в Ялтинский порт.

Манштейн сам отвез Нагеля в военный госпиталь. Но было поздно. Помощь унтер-офицеру уже не требовалась.

Два дня спустя, когда на летных полях под Севастополем эскадрильи 8-го авиакорпуса генерала Рихтгофена прогревали моторы перед началом первого акта великого сражения, Манштейн стоял над свежевыкопанной могилой на ялтинском кладбище. Слова, произнесенные генерал-полковником над гробом унтер-офицера, заслуживают места в и без того страшной хронике ужасной войны: "За годы, проведенные нами как в повседневных трудах, так и в великих делах, мы стали друзьями. Узы дружбы не может разорвать даже злосчастная пуля, сразившая тебя. Наша благодарность тебе и чувство глубокой приязни, мысли всех нас пусть будут с тобой в вечности за чертой смерти. Покойся с миром и прощай, мой лучший товарищ".

Загремел над кронами деревьев ружейный залп. С запада точно эхом докатились отзвуки отдаленного грома: эскадрильи Рихтгофена вступили в действие над Севастополем. Началась великая, длившаяся двадцать семь дней битва за самую мощную в мире крепость.

С вершины скалистой горы открывался прекрасный вид на весь район Севастополя. Саперы взорвали скалу и в углублении оборудовали наблюдательный пункт, удачно защищенный от вражеской артиллерии и авиации. Оттуда в окуляры раструба телескопа были, точно со смотровой платформы, отлично видны и весь город, и укрепления вокруг него.

На этом наблюдательном пункте Манштейн провел многие часы со своим начальником оперативного отдела, полковником Буссе, и ординарцем, "Пепо" Шпехтом, оценивая эффект усилий Люфтваффе и артиллерийской подготовки. Было 3 июня 1942 г.

В тот месте, где древние греки создали свое первое торговое поселение, где на заре христианства готы возводили замки на холмах1, где генуэзцы и татары сражались за удобные гавани и богатые долины и где в девятнадцатом столетии лились рекой потоки английской, французской и русской крови, у скалы сидел немецкий генерал, который вел новую битву за порты и бухты Крыма - идиллического полуострова на Черном море.

– Отличная работа, - отозвался об огневой подготовке Шпехт. Буссе кивнул, хотя и не разделял подобного мнения.

– Я все же не думаю, что мы пробили достаточно глубокие бреши, чтобы посылать в них пехоту.

Манштейн стоял у стереотрубы, рассматривая Бельбекскую долину с высившимся над ней горным пиком, который солдаты прозвали Масличной горой. В небе, ревя моторами, проносились эскадрильи пикировщиков "Штука". Они пикировали на Севастополь, сбрасывали бомбы и поливали противника огнем из пушек и пулеметов. Отбомбившись, "Юнкерсы" возвращались. На бреющем полете неслись над плато штурмовики. В вышине блистали на солнце крыльями истребители. Тянулись нескончаемые армады бомбардировщиков. 11-я армия располагала полным контролем над воздушным пространством в течение нескольких часов с начала огневой подготовки. Слабые советские ВВС Приморской армии были разгромлены. В бой они вступили всего с пятьюдесятью тремя самолетами.

Пилоты 8-го авиакорпуса генерала фон Рихтгофена совершали 1000, 1500 и даже 2000 боевых вылетов в день. Специалисты прозвали эти конвейерные налеты "безостановочной атакой".

В то время как бомбовый дождь падал на головы защитников Севастополя с неба, немецкие орудия всех калибров утюжили позиции противника. Артиллеристы высматривали орудийные окопы. Нацеливали пушки и гаубицы на траншеи и заграждения из колючей проволоки. Они слали снаряд за снарядом в бойницы в бетонированные укрепления и бронированные башни. Они вели огонь днем и ночью - двадцать четыре часа на протяжении пяти суток.

Таков был замысел Манштейна - решительная и внушительная увертюра наступления, а не час или даже два артподготовки и налетов Люфтваффе перед атакой пехоты. Манштейн понимал, что обычный артиллерийский обстрел массивных оборонительных сооружений Севастополя ничего не даст, так как не сможет уничтожить сотен бетонных и бронированных орудийных позиций, толстого пояса дотов, мощных батарей и трех линий обороны с 350 километрами окопов, бесконечными проволочными заграждениями и бескрайними минными полями, а также вырубленных в скалах площадок, где занимали позиции реактивные минометы.

Вот поэтому план Манштейна предусматривал пятидневную огневую подготовку уничтожающего огня артиллерии, минометов, зенитных и штурмовых орудий. Всего 1300 стволов отправляли свои снаряды на фортификационные сооружения и полевые позиции противника. Сюда следует прибавить и бомбы, сброшенные эскадрильями 8-го авиакорпуса. Стальной град беспрестанно рыхлил землю.

Это была убийственная увертюра. Никогда на протяжении всей Второй мировой войны - ни до Севастополя, ни после него - немцы не применяли столь массированно свою артиллерию.

В конце октября 1942 г. в Северной Африке Монтгомери начинал историческое британское наступление против Роммеля с обстрела немецких позиций под Эль-Аламейном из 1000 орудий. Манштейн применил под Севастополем на 300 больше.

Особую роль в артиллерийской подготовке играли тяжелые минометы. Здесь впервые это зловещее оружие задействовалось крупными соединениями. Под крепостью сосредоточились два минометных полка - 1-й тяжелый минометный и 70-й минометный полки, - а также 1 и 4-й минометные дивизионы. Все эти силы - двадцать одна батарея из 576 стволов, включая батареи 1-го тяжелого минометного полка, стрелявшие 280- и 320-мм фугасными и зажигательными снарядами, особенно эффективными в борьбе с укреплениями, - находились под командованием полковника Ниманна.

Каждую секунду обстрела только один полк выпускал 324 мины по довольно ограниченному участку полевых фортификационных сооружений противника. Физический эффект, производимый попаданиями снарядов на укрепления, вполне соответствовал силе воздействия обстрелов на психику защитников. Вид тридцати шести громадных ракет, с воем и шипением летящих только от одной батареи, вызывал трудно поддающиеся описанию ощущения.

Количество осколков при взрыве одной такой мины было меньше, чем у артиллерийского снаряда, но, когда несколько их падало рядом, у обороняющихся лопались кровяные сосуды. Даже те, кто находился на удалении, испытывали на себе деморализующее воздействие оглушительного рева и силу ударной волны. Страх и ужас порождали панику. Как считается, только пикирующие бомбардировщики "Штуки" производили аналогичный эффект на обычно стойких и бесстрашных русских. Надо, однако, справедливости ради заметить, что сосредоточенный огонь русских реактивных минометов, или "сталинских оргбнов", наводил страх и ужас на немецких солдат.

Среди обычной и реактивной артиллерии у ворот Севастополя действовали и три гигантских орудия особого назначения, навсегда вошедших в мировую военную историю: орудие "Гамма", мортира "Карл" (также называемая "Тор"1) и гаубица на железнодорожной платформе "Дора". Три эти чуда инженерной мысли - последнее слово техники в традиционной артиллерии - создавались специально для обстрелов крепостей. Перед войной единственными крепостями, не считая оборонительных валов в Бельгии и французской линии Мажино, являлись Брест-Литовск, Ломша, Кронштадт и Севастополь. Ленинград больше не был крепостью в подлинном смысле этого слова, а старинные французские крепости вдоль побережья Атлантики уже давно в счет не шли.

Мортира "Гамма" представляла собой "оживленную" "Большую Берту" времен Первой мировой войны. Дальность полета ее 420-мм снаряда весом 923 кг - без малого тонна - составляла 15 километров. Длина ствола - более 6,5 метров. Обычно орудие-гигант обслуживалось расчетом из 235 артиллеристов.

Но "Гамма" смотрелась пигмеем рядом с 600-мм гаубицей, или мортирой "Карл" (иначе "Тор") - одним из самых мощных орудий во время Второй мировой войны, - специализированным оружием, предназначенным для обстрела крепостей. Его 2200-килограммовый бетонобойный снаряд пробивал даже самые толстые бетонные крыши1. Со своим сравнительно недлинным 5-метровым стволом, огромным лафетом и гусеничным шасси "Карл" более всего походил не на артиллерийское орудие - гаубицу или мортиру, - а на обрезанную дымовую трубу.

Но даже и "Карл" не мог считаться самым-самым. Самое-самое орудие дислоцировалось в Бахчисарае, во "Дворце садов" - некогда резиденции татарских ханов. Называлось оно "Дора", или иногда "Большой Густав"2, и являлось самым тяжелым во время Второй мировой войны. Калибр ствола длиной более 30 метров составлял 800 мм. Для транспортировки чудовища задействовались шесть железнодорожных платформ и вагонов. Дальность огня 4800-килограммового снаряда - т.е. почти пятитонного - свыше 45 километров. Более тяжелым, семитонным бронебойным снарядом орудие могло поражать цели на расстоянии 38 километров. Длина всего снаряда в сборе составляла около 8 метров. Если бы его поставили вертикально, то в высоту он достигал бы двухэтажного дома.

"Дора" могла делать до трех выстрелов в час. Гигантское орудие стояло на двух двойных рельсах. Для охраны постоянно использовались два дивизиона ПВО. Всего в обслуживании "Доры", включая боевую работу, охрану и техническое обеспечение, участвовало 4120 человек. Управление огнем и боевую работу осуществляли один генерал-майор, один полковник и еще 1500 военнослужащих.

Данные заставляют задуматься об экономическом эффекте, получаемом от гиганта. Одним выстрелом "Дора" уничтожила склад боеприпасов в Северной гавани Севастополя, несмотря на то что находился он на глубине 30 метров под землей.

Манштейн стоял в своем "Орлином гнезде" на вершине горы в течение трех часов огневой подготовки. Он наблюдал взрывы и сравнивал свои впечатления с результатами данных, поставляемых ему двумя командующими артиллерией из его армии - генерал-лейтенантом Цукертортом, начальником артиллерии 54-го корпуса, и генерал-лейтенантом Мартинеком, занимавшим такую же должность в 30-м корпусе. Гениальный стратег, Манштейн уделял большое внимание деталям. В этом-то и заключался секрет его успеха.

– Там, где восьмидесяти восьмимиллиметровые снаряды ложатся точно в цель, не видать потом ни одного Ивана, - заметил Пепо Шпехт, как раз наблюдавший за обстрелом в телескоп.

– Да, зенитки неоценимы для борьбы с такими сооружениями, согласился Манштейн. И, точно в подтверждение его слов, в грохоте канонады отчетливо прозвучал металлический хруст, издаваемый 88-мм пушкой.

Эти зенитные орудия и правда были неоценимыми. Именно во время осады Севастополя стяжал себе славу 18-й зенитный полк. "Восемьдесят восьмая" с настильной траекторией ее снаряда представляла собой лучшее оружие для поражения укреплений, расположенных над поверхностью земли. Применяемые с передовых позиций, также как минометы, 88-мм пушки - фантастическое по результативности оружие Второй мировой войны - уничтожали доты и орудийные окопы огнем прямой наводкой. Только одни батареи 88-мм пушек 18-го зенитного полка сделали 18 787 выстрелов в ходе боев за Севастополь.

С наблюдательного пункта Манштейна хорошо просматривались три эшелона оборонительных рубежей, опоясывавшие ядро крепости.

Первый имел в глубину от полутора до трех километров и состоял из защищенных заграждениями из колючей проволоки четырех линий окопов, между которыми располагались деревянные опорные пункты и бетонные доты. Детонировавшие от разрывов снарядов мины перед траншеями и между ними говорили о том, что вдобавок ко всему русские поставили там противотанковые мины. Можно было ожидать, что невидимые препятствия такого рода заготовлены и для пехотинцев.

Второй ряд оборонительных сооружений имел в длину где-то полтора километра. На нем, особенно в северном секторе между долиной Бельбека и бухтой Северная, располагалось несколько особо мощных укреплений, которым немецкие артиллерийские наблюдатели присвоили легко запоминающиеся названия: "Сталин", "Молотов", "Волга", "Сибирь", "ГПУ" и - сверх всего "Максим Горький I", где дислоцировалась батарея 12-дюймовых орудий (305-мм). Аналогичный форт, прозванный "Максим Горький II", находился южнее Севастополя и имел такое же вооружение.

С восточной стороны крепости трудная местность, изобилующая глубокими скалистыми оврагами и холмами, где русские оборудовали огневые позиции, особенно благоприятствовала защитникам. "Орлиное гнездо", "Сахарная голова", "Северный нос" и "Розовая гора" - те, кто сражался на восточном участке обороны Севастополя, никогда не забудут этих названий.

Третий пояс пролегал сразу за городской чертой и представлял собой целый лабиринт траншей, пулеметных точек, минометных и артиллерийских позиций.

Согласно советским источникам, Севастополь обороняли семь стрелковых дивизий, одна спешенная кавалерийская дивизия, две стрелковых, три морских бригады, два полка морской пехоты, а также танковые батальоны и различные отдельные части - всего 101 238 человек. Десять артиллерийских полков и два минометных дивизиона, полк противотанковых пушек и сорок тяжелых морских орудий - всего в обороне фронта применялось 600 артиллерийских стволов и 2000 минометов. И эту изрыгающую огонь крепость Манштейн намеревался взять семью немецкими и двумя румынскими дивизиями.

Ночь с 6 на 7 июня выдалась душной и жаркой. Ближе к утру с моря задул прохладный ветерок. Но и он не принес облегчения, потому что лишь гнал пыль с перепаханных снарядами и бомбами подступов к Севастополю. Облака пыли и дыма, тянувшиеся с пылавшего склада боеприпасов на юге города, застилали немецкие позиции.

С рассветом возобновился обстрел - немецкая артиллерия еще увеличила количество дыма и грязи. 03.50. Настал час пехотинцев подняться из окопов. Под прикрытием артиллерийского огня пехота и саперы ударили по противнику на главных рубежах.

Главный натиск осуществлялся на северном участке фронта. Тут в атаку шли части 54-го корпуса - 22, 21, 50 и 132-я пехотные дивизии и усиленный 213-й пехотный полк, входивший в 73-ю пехотную дивизию и составлявший корпусной резерв.

30-й корпус наступал с запада и с юга. Но все это еще не была решающая атака. 72-я пехотная дивизия, 28-я легкая пехотная дивизия и 170-я пехотная дивизия вместе с румынскими частями имели задачу обеспечить исходные позиции для главной атаки, запланированной несколькими днями позже.

В Бельбекской долине и в Камышлинской балке саперы прокладывали проходы в минных полях, чтобы дать возможность штурмовым орудиям 190 и 249-го дивизионов как можно быстрее выступить для поддержки пехоты. Она же тем временем вела бой с противником за первую линию рубежей. Хотя артиллерия разрушила окопы и укрытия, уцелевшие русские сражались отчаянно. Только с помощью ручных гранат и дымовых шашек немцам удалось выбить противника из его хорошо замаскированных огневых ячеек.

22-я пехотная дивизия из Нижней Саксонии под началом генерал-майора Вольфа вновь сумела решить важную задачу - овладеть фортом "Сталин". Во время прошедшей зимы штурмовые роты 16-го пехотного полка захватили внешние укрепления крепости, но потом им пришлось отступить и отойти обратно в Бельбекскую долину.

Теперь немцам приходилось вновь повторять кровопролитный путь. Первый приступ, предпринятый 9 июня, не принес успеха. 13 июня 16-й полк под командованием полковника фон Хольтица вновь штурмовал форт. Форт "Сталин" превратился в груду камней, однако огонь из него велся во всех направлениях. На Андреевском крыле комендант задействовал только комсомольцев и членов Коммунистической партии. В оперативной сводке 22-й пехотной дивизии мы читаем: "Это был, наверное, самый упорный противник, с которым нам приходилось встречаться".

Вот только один пример из многих. В одном доте прямым попаданием в амбразуру убило тридцать человек. Но десятеро уцелевших бойцов дрались точно дьяволы.

Они стащили тела мертвых товарищей к разбитым бойницам, точно мешки с песком.

– Саперы вперед! - закричали пехотинцы. Огнеметчики направили жерла своих аппаратов на страшную баррикаду. Пошли в дело ручные гранаты. Некоторых немецких солдат рвало. Но лишь во второй половине дня четверо трясущихся и утративших человеческий вид русских выползли из-под развалин. Они сдались после того, как застрелился их политрук.

В этих ожесточенных боях два батальона 16-го пехотного полка понесли тяжелые потери. Вскоре не осталось ни одного офицера. Лейтенант из "командирского резерва" возглавил оставшихся бойцов стрелковых рот двух батальонов.

Кровопролитное сражение за второй пояс обороны кипело в удушающую жару до 17 июня. Невыносимая вонь стояла над полем битвы, устланным бесчисленным множеством мертвых тел, по которым тучами ползали мухи. Баварская 132-я пехотная дивизия, действовавшая справа от нижнесаксонцев, понесла столь крупные потери, что ее пришлось временно отозвать с передовой. На ее место выдвинулась 24-я пехотная дивизия, которую смененную в свою очередь румынской 4-й горнострелковой дивизией дислоцировали между 132 и 22-й пехотными дивизиями.

Ситуация для немецких войск складывалась отнюдь не радужная. Потери всё росли и росли, а нехватка боеприпасов вынуждала командование время от времени приостанавливать боевые действия. Некоторые командиры уже начали предлагать приостановить атаку до прибытия подкреплений. Но Манштейн хорошо знал, что ни на какие подкрепления ему рассчитывать не приходится.

17 июня он отдал приказ о новом генеральном штурме по всему фронту на севере. Потрепанные полки вновь вступили в дело, твердо намереваясь на сей раз преодолеть главные препятствия.

В Бельбекскую долину, в четырех километрах западнее "Масличной горы", на огневые позиции подтянули две 355-мм гаубицы. Они принадлежали тяжелому механизированному 641-му армейскому артиллерийскому дивизиону, расчеты которого получили приказ уничтожить бронированные башни батареи "Максим Горький I". Этот советский форт огнем 12-дюймовых орудий контролировал Бельбекскую долину и пути к побережью.

Сам по себе вывод на позиции двух гигантов представлял собой нелегкую работенку. После четырех часов тяжкого труда группы сборщиков командир батареи, лейтенант фон Хадим, получил наконец возможность отдать первый боевой приказ (в походном состоянии орудие весило 123,5 тонны, а в боевом 78 тонн).

С ужасающим грохотом чудовища изрыгнули пламя. После третьего залпа унтер-офицер Майер, выполнявший роль передового наблюдателя на самом переднем крае 213-го пехотного полка, сообщил, что попадания бетонобойных снарядов пока не дали никакого эффекта и что бронированные башни стоят как прежде.

– Специальными рёхлингскими гранатами, - скомандовал фон Хадим. 3,5-метровые снаряды весили по тонне каждый и заряжались с помощью специального крана. "Рёхлинги" уже доказали свою действенность в ходе Западной кампании против фортификационных сооружений Льежа. Они взрывались не при соприкосновении с поверхностью цели, а только войдя в нее на некоторую глубину. Унтер-офицер Фридель Фёрштер со своими четырнадцатью товарищами из прислуги орудия № 1 разом зажали уши, увидев, как лейтенант поднял руку.

– Огонь!

Через двадцать минут завершилась следующая операция заряжания.

– Огонь!

Вскоре поступило сообщение от унтер-офицера Майера:

– Бронированная башня слетела с погона!

"Максиму Горькому" свернули голову. Стволы 12-дюймовых морских пушек смотрели в небо. Батарея смолкла.

Пришел момент для полковника Гитцфельда, завоевателя керченского Турецкого вала. Во главе батальонов своего 213-го полка он пошел на форт и захватил бронированные башни и подступы к ним.

Стрелять "Максим Горький I" больше не мог, но советские защитники внутри огромного бетонного бункера длиной свыше 300 метров и шириной 40 метров не сдались. Их группы совершали молниеносные вылазки через потайные ходы и вентиляционные отверстия.

Вторая рота 24-го инженерного батальона получила приказ положить конец этим противодействиям противника. На требование сдаться советские солдаты ответили автоматными очередями. На подготовку первого крупного взрыва ушла гора динамита, воспламеняющейся жидкости и дымовых шашек. Когда дым рассеялся, красноармейцы все еще стреляли из амбразур и проломов.

Вторым взрывом обнажилась внутренняя структура огромного бетонного бункера. Саперы увидели, как устроен "Максим Горький I" - трехуровневое здание походило на маленький город.

В форте имелись автономная подача воды и электроэнергии, полевой госпиталь, столовая, мастерские для ремонта вооружения и оборудования, лифты для подачи боеприпасов, арсеналы и боевые посты. Каждая комната, каждый коридор перекрывались двойной стальной дверью. Все их приходилось взрывать по отдельности.

Саперы вжимались в стены. Когда взрывалась дверь, они бросали в помещение гранаты и ждали, пока рассеется дым. Затем принимались за следующую дверь.

В коридорах валялось полным-полно погибших советских солдат. Они казались похожими на чудовищ из-за масок надетых на них противогазов. Носить их красноармейцев вынуждали дым и вонь.