Не принимайте возмутительные слова на свой счет

«Ты плохая! Худшая из мам на свете!» Вот что долетело до моего слуха, когда наша десятилетняя дочь Эрин возмущалась тем, что Марта обоснованно запретила ей смотреть некий фильм, не предназначенный детям до 13 лет. Какова была моя мгновенная реакция? «Ребенок в моем доме не смеет так разговаривать с матерью! Надо, чтобы он это усвоил». Затем от возмущения я перешел к рефлексии: «Где мы совершили ошибку? Этот ребенок не сходил у нас с рук, многие месяцы кормили грудью, ему досталось невероятное количество нашей, родительской, энергии, и вот что мы получили в награду?! Но мы же, ко всему прочему, написали двадцать книг о том, как воспитывать детей!»

Марта, умудренная опытом восьмикратного материнства, успокоила меня и помогла мне понять, почему воспитанный ребенок способен сказать подобные слова. Марта не отнесла эти оскорбительные слова на свой счет. Она учла обстоятельства. Эрин, приближавшаяся к подростковому возрасту, всесторонне менялась. Это была тяжелая неделя для девочки. Школьная нагрузка плюс напряженные отношения с друзьями, завсегдатаями кинотеатров. Вот Эрин и выпустила пар. Единственным человеком на всем белом свете, которого Эрин могла безопасно критиковать, была ее мама. Мать всегда простит, мать любит без всяких оговорок. Я не знал, что всю неделю Эрин слышала только «нет», поэтому еще один отказ вывел ее из равновесия.

Проницательность Марты остановила сорвавшуюся у меня с губ тираду: «Ах ты, неблагода…» – в адрес Эрин. Я решил не вмешиваться и выбрал роль зрителя игравшейся на моих глазах драмы. Я заметил, что взрыв возмущения привел саму Эрин в шоковое состояние, но не встревожил Марту. Эрин нуждалась в освобождении от захлестнувших ее чувств. Марта же помогла девочке снять накопившееся напряжение. И вот какими репликами завершилась драматическая сцена.

– Тебе, наверное, стыдно из‑за того, что сказала маме, будто она худшая из матерей, – обратился я к Эрин.

– Да, но я вовсе так не думаю.

– Я знаю, что ты так не думаешь, дорогая, – заверила девочку Марта.

Затем были слезы – и Эрин, прося прощение, обмякла в объятиях матери. Я же подумал: и что может сравниться с терапией материнского понимания!