Глава 4. Георгий сломя голову несся вверх по лестнице в общий зал

Георгий сломя голову несся вверх по лестнице в общий зал. Ничего не скажешь – смена оказалась под стать чудовищной неразберихе в личной жизни! Мало того, что мысли о Кате не оставляют ни на минуту, так еще на работе этот майский дурдом. Все куда‑то летят!

Не успел вернуться в VIP‑зал, как тут же вызвали к кассам. Все бегом и бегом! Недаром на собрании в прошлую среду начальница устроила им усердное промывание мозга на предмет любви к родной авиакомпании в преддверии праздников. Пела про жизненную важность и ценность их работы. Да уж. Только ради высоких чувств можно безропотно сносить подобные мытарства и капризы клиентов. Зарплата, когда каждую секунду нервы на пределе, странным образом теряет свою ценность: хочется бросить все к чертовой матери и уйти! Но чувство ответственности за коллег и за пассажиров все равно остается.

На привычной крейсерской скорости Георгий приближался к фиштауну: на этот раз позвонили из кассы – пассажир, только что купивший билет бизнес‑класса в Питер на рейс в восемь утра, хочет, чтобы его обслуживали через VIP‑зал. Как понял Георгий, поскольку до вылета оставалась целая ночь, пассажир решил ее где‑то пересидеть. А VIP‑зал, видимо, был первым, что пришло ему в голову.

– Добрый вечер, – Георгий за несколько метров от кассы сбавил шаг и постарался придать своей поступи максимум солидности.

– Наконец‑то, – полный мужчина лет сорока, стоявший в ожидании у фиштауна, бросил на него недовольный взгляд, – ты здесь VIP‑менеджер?

– Я, – спокойно кивнул Жора, – чем могу быть полезен?

– Мне сказали, ты можешь заказать мне VIP‑зал.

Георгий изобразил на лице удивление и бросил укоризненный взгляд на кассира. Татьяна в ответ сделала большие глаза. Видимо, клиент беззастенчиво импровизировал.

– Не совсем, – Георгий осторожничал: клиент пока не представился, и делать выводы о том, что ему положено, а что – нет, было рано. В любом случае сначала нужно прояснить ситуацию.

– Какие проблемы? – нетерпеливо потребовал пассажир.

– Дело в том, – Георгий тщательно подбирал слова, – что в VIP‑зале обслуживаются только члены правительства и руководители тех структур и организаций, которые заключили договор.

На глазах Жоры лицо пассажира начало меняться. Черты исказились от злости, по щекам расползлись красные пятна. Он извлек из кармана свою визитную карточку и швырнул ею в Георгия.

– Там все написано! Выясняй!

Жора поймал визитку и, отступив на шаг, прочитал. Раздрогин Степан Николаевич. Финансовый директор ОАО «Сервис‑М». Название ни о чем ему не говорило. Да и разве можно упомнить все организации и структуры, которыми нынче так богата земля московская?! У Георгия было такое ощущение, что, несмотря на кризис, количество всевозможных ЗАО и ОАО с их бесчисленными директорами всех мастей и сортов росло изо дня в день.

– Мне нужно время, – произнес он, – вы будете ждать?

– А ты пошевеливайся! – взревел господин Раздрогин. Татьяна в кассе вздрогнула от его рева, даже бывалому Георгию стало не по себе. Зато стало ясно одно: с такими манерами человеку в VIP‑зале аэропорта делать нечего. Кем бы он ни был.

– Вы можете, – Жора старался говорить ровно, хотя исходящая от Раздрогина агрессия поневоле передавалась и ему, – не ждать, а воспользоваться услугой бизнес‑зала, которая включена в ваш билет.

– Как я туда попаду?! – рыкнул клиент. – Сначала нужно получить посадочный!

– Вот и получите, – уже привыкая к его манере общаться, ровно, но жестко произнес Георгий.

– Регистрация открывается за три часа!

– Ошибаетесь, – он кивнул на зону регистрации, – на тридцать третьей стойке можно зарегистрироваться за двадцать четыре часа.

– Стой! – Раздрогин, увидев, что Георгий собрался уйти, прекратил рычать, но в его голосе послышалась непререкаемая начальственность.

– Да? – Жора нехотя остановился, скрестив руки на груди, словно пытался закрыться от негативных эмоций, исходивших от Раздрогина.

– Мне, – тот сверлил грозным взглядом и продолжал гипнотизировать директорским голосом, – нужно знать, купила ли на этот же рейс билет моя жена. Или они с дочкой улетели вчера вечером. Мы разминулись.

Жора колебался всего долю секунды, но вовремя одернул себя – любые сведения о вылетающих и прилетающих пассажирах были строго конфиденциальными. И неважно, кто кому муж или жена. В компании существовала технология предоставления такой информации: только по официальному запросу. Если бы госпожа Раздрогина хотела сообщить о себе супругу, то легко бы нашла для этого способ.

– Такая информация, – уже предвидя возможную реакцию этого типа, Георгий отступил еще на шаг, – выдается только по письменному заявлению. Наш департамент безопасности проверит данные и, если сочтет возможным, предоставит ответ.

– Да что ты несешь?! – Раздрогин, бешено сверкнув глазами, бросился на Георгия и схватил его за ворот пиджака.

– Руки! – Жора зашипел так, что Раздрогин ослабил хватку. – Или ты спокойно регистрируешься и никого не трогаешь, или я немедленно вызываю милицию!

– Козел!!! – Пассажир досадливо заскрипел зубами. От «финансового директора» не осталось и следа.

– Сам ты животное! – процедил Георгий. Он едва сдержался, чтобы не стряхнуть его руки чувствительным ударом – к счастью, Раздрогин опустил их сам. В голове пронеслось, что, если бы не при исполнении и не в форме, точно врезал бы этому типу: руки чесались. Но раз уж он клиент, пусть себе летит, тем более деньги заплатил за бизнес‑класс. Оставалось надеяться на то, что проблем в самолете это животное не создаст.

Георгий молча развернулся и пошел в сторону внутреннего прилета. Он вдруг почувствовал, что ему немедленно требуется разрядка, хорошая порция положительных эмоций, иначе остаток смены будет испорчен: не было в нем сейчас моральных сил улыбаться каждому вновь прибывшему пассажиру и рассказывать, как он рад их видеть. А психологической помощи в полночь ждать неоткуда. Хотя… Может, пригласить на чашку чая Дашу? У нее сейчас наверняка перерыв между рейсами. Поговорить. Пожаловаться на жизнь. Должно помочь!

– Сынок, а где тут туалет? – прервал его размышления дед с огромным чемоданом.

– Прямо, потом налево и вниз, – доброжелательная улыбка рефлекторно вспыхнула у Жоры на лице.

– Туда? – уточнил старичок.

– Да‑да, – Георгий, продолжая улыбаться, взял из рук деда тяжеленный чемодан и проводил пассажира до дверей в мужскую комнату.

– Спасибо, сынок, – дедушка растроганно моргал глазами, – больше б таких хороших людей, как ты! Россия бы процветала!

– Господь с вами, – Георгий покраснел от стыда, подумав о будущем ребенке и Кате.

– Да‑да, – закивал старичок, – хорошего человека сразу видно!

– Всего вам доброго! – пожелал Георгий и пожал сухую жилистую руку.

– И тебе счастья, сынок!

Хорошее настроение как миленькое тут же вернулось к Жоре. Неисправимый оптимизм – это, наверное, диагноз. Ему вдруг нестерпимо захотелось тоже сделать кому‑то приятное, и он уверенным шагом направился к цветочному ларьку. Выбрал для Даши розу, повинуясь ассоциативному ряду «девушка‑приятно‑цветы», который засел у него в голове с момента осознания себя мужчиной, а потом побежал в комнату VIP‑службы за фиштауном. Если уж решил пригласить коллегу на чай, нужно сначала вычистить авгиевы конюшни, в которые с неизменным постоянством превращается их служебное помещение. Благо рейсов пока нет, пассажиров в VIP‑зале – тоже. Кому какое дело, чем он занят в положенные ему часы отдыха?

Жора открыл дверь в комнату пропуском. На уборку мог уйти час, а то и больше. Их крошечное помещение напоминало заброшенный склад: по углам и под компьютерным столом громоздились какие‑то пакеты и сумки, на натянутой вместо потолка насквозь пропылившейся сетке – чтобы с эскалаторов ничего не упало – висели форменные платья и костюмы. В таком количестве, что было удивительно, как сетка до сих пор не порвалась. На рабочем столе, помимо компьютера, возлежали немытые чашки, ложки, тарелки – одним словом, беспорядок был тотальным. Вот сколько раз на собраниях это все обсуждалось, и каждый кричит, что он убирается в комнате, что вещи свои в шкафчик кладет. По какому волшебству, интересно, они опять по комнате разлетаются? На месте начальницы Жора давно бы влепил всем выговор или сослал на регистрацию. А она все пытается к сознательности граждан взывать. Ладно, господь с ней, с наивной.

Георгий засучил рукава и приступил к делу. Минут через сорок комната уже сияла приятной взору чистотой, жаль только, что век ее будет недолгим.

Довольный результатом собственного труда, Жора извлек из кармана мобильный телефон и набрал номер Дарьи.

– Доброй ночи тебе, незабвенная!

– Доброй! – почему‑то шепотом ответила она.

– Дашенька, приглашаю на чай с печеньем по случаю твоего назначения! – так же шепотом выдал он.

– Жора, – в ее голосе слышалась осторожная улыбка, – ты у нас с шуток на лирику перешел?

– Господь с тобой! А впрочем – да! Пусть будет так теперь всегда!

– Ужас, – Даша тихо хихикнула, – не надо! VIP‑менеджер ты отличный, а поэт – плохой!

– Ладно, – обиделся Георгий, – попробуй сама сочини. Ты идешь?

– Нет, – Даша вздохнула, – я в милиции.

– Что натворила, радость моя?! – делано ужаснулся он.

– Жук! Натворила не я, а Савин, которого с рейса 777 сняли!

– Вот животное, – Георгий расстроился, – и что, мы теперь даже чаю не попьем из‑за этого Савина?

– Не знаю, – Даша вздохнула.

– Буду молиться, чтобы тебя отпустили. И смиренно жду в скромной VIP‑обители.

– Ладно! Как только освобожусь, приду.

Она нажала отбой и, старательно сдерживая улыбку, появившуюся на губах после звонка Георгия, стала дописывать последние страницы своих показаний.

Даша сидела в отделении милиции уже второй час подряд. Больше всего на свете ей сейчас хотелось встать с неудобного стула, покинуть мрачное помещение, насквозь пропахшее потом и табаком, и пойти пить чай с Жорой. Но, что поделать, сама во всем виновата! И Фадеева, и весь экипаж, и пассажиров подвела – надо было сразу алкаша этого на борт не пускать, а не ждать, когда он устроит в самолете драку!

Даша отвечала на вопросы милиционеров и подробно, в деталях, описывала поведение Савина на борту. Самое смешное заключалось в том, что смутьяна давно отпустили. Пассажир в результате заплатил штраф, потом еще пошептался о чем‑то с капитаном в соседней комнате и отбыл счастливый. Ни о каких пятнадцати сутках, на которых настаивал Фадеев, даже и речи не шло! Как показалось Дарье, Савин получал удовольствие от своего приключения – не умолкая, излагал собственную версию событий, в которой виноватыми оказывались исключительно сотрудники авиакомпании. Корчил из себя пострадавшего, тыкая толстыми пальцами в свои ссадины и синяки. И Даше без конца приходилось убеждать блюстителей порядка в том, что никто из сотрудников его не трогал.

Минут через сорок после Савина в милицию привели еще одного «пострадавшего», и эти двое на удивление быстро спелись. Один поливал грязью авиакомпанию, второй изо всех сил ему поддакивал.

Солидный на вид мужчина, которого доставили в сопровождении Иры, представителя в бизнес‑зале авиакомпании, прижимал к животу руку, обмотанную бинтами. Несмотря на тугую повязку, сверху проступало громадное пятно крови. От этого зрелища, от распространявшегося в воздухе запаха лекарств и перегара Даше стало дурно. Она подумала, что еще одна такая смена в аэропорту, и она физически не выдержит. Закроет глаза на свои моральные принципы, позвонит Ларину и попросится на работу к нему на любых условиях.

Как выяснилось из рассказа Ирины, пассажир Раздрогин – его фамилия отчего‑то показалась Даше знакомой – купил билет на утренний рейс в Питер, зарегистрировался и сразу пришел в бизнес‑зал. Даша никак не могла понять, кто его надоумил – обычно все‑таки пассажиру предлагают поехать домой, а в аэропорт вернуться утром. Поскольку времени до рейса оставалось слишком много и его надо было как‑то убить, господин Раздрогин купил в магазине бутылку коньяка и в тихом одиночестве минут за двадцать ее прикончил. Пил он гораздо быстрее, чем приближался рассвет заодно с рейсом на Питер, и одной бутылкой не ограничился. Сходил за второй. Ира, понимая, до какого состояния такими темпами может дойти клиент, пыталась его урезонить. «Молчи, женщина!» – высокопарно отвечал пассажир на ее просьбы прекратить распитие спиртного. Последняя попытка образумить Раздрогина привела к неожиданному эффекту: не утруждая себя больше словами, клиент схватил со стола закрытую банку колы и запустил ею в Иру. Счастье, что девушка успела увернуться.

Но Раздрогин так этого не оставил: раздосадованный неудачей, он резко вскочил из‑за стола и сделал попытку наброситься на сотрудницу. Только вот на ногах он уже почти не стоял, да и стеклянный стол оказался непреодолимой преградой – Раздрогин рухнул на него всей своей тушей. Раздался адский грохот, звон бьющегося стекла; в ужасе Ира зажмурила глаза и заткнула уши. Когда она наконец решилась разомкнуть веки, Раздрогин валялся на полу рядом с удивительно целым столом и молча, с выпученными глазами, сжимал свою руку выше локтя. Из руки, впившись в мясистую плоть почти до основания, торчал разбитый стеклянный стакан.

Озеро крови на полу, подоспевшие медики, милиция. Раздрогин никого к себе не подпускал, дико вращая глазами, отталкивал и сыпал такими ругательствами, что даже бывалый медбрат смущенно поглядывал на Иру. Клиент орал, чтобы оставили его в покое. В конце концов он здоровой рукой сам вытащил стакан, спровоцировав кровавый фонтан, а к свежей ране, из которой свисали обрывки кожи и сухожилий, прижал стопку бумажных салфеток. Даже врач, не выдержав такого зрелища, тихо выругался и отвернулся.

Минут через пять Раздрогин, обессилев, успокоился. Рану смогли обработать и перевязать. Дальше было дело милиции.

Даше казалось, что после всего, что сотворил этот пассажир, его должны были немедленно изолировать от общества. Но с Раздрогина, так же как и с Савина, просто взяли деньги. Никому же, кроме себя самого, он вреда не причинил! Пусть едет домой или в больницу – куда угодно, раз его сняли с рейса. В принципе, никто не мешал Савину и Раздрогину, подружившимся прямо в милиции, остаться в аэропорту и поступать как душе угодно: трезветь, дожидаясь следующих рейсов, или продолжать пить. Вышли они из отделения, пошатываясь в унисон и любовно поддерживая друг друга. Почему‑то Даша была уверена, что они выберут второй вариант: судя по накаленным обсуждениям авиакомпании, им было о чем поговорить. Даша расстроенно покачала головой, чувствуя себя оскорбленной и беспомощной. Вспомнился Джон. Почему закон всегда на стороне «национальной особенности русских»? Почему алкоголикам в России зеленый свет?

Фамилия «Раздрогин» никак не оставляла Дашу в покое – она повторила ее шепотом раз десять, когда тот уже ушел, и вдруг вспомнила, где ее слышала! Марина Раздрогина с дочкой Татой, которых она снимала со вчерашнего Питера. Она еще переделала им билеты на этот, утренний, рейс. Нет, все‑таки есть бог на свете! Ее передернуло от одной мысли о том, что было бы, если б бедная Марина нос к носу столкнулась со своим сумасшедшим супругом в самолете! Дописав последнюю строчку свидетельских показаний, Даша поставила подпись, получила разрешение идти и со вздохом облегчения покинула ненавистное отделение милиции.

– Это тебе! – Жора смущенно протянул Даше розу, как только она появилась на пороге комнаты.

– Спасибо, – Даша с улыбкой взяла у него цветок и поднесла к губам, – красивая!

Георгий Жук собрался было ввернуть по привычке: «Как ты», и приступить к приятному процессу охмурения симпатичной коллеги – почему бы нет, если он это заслужил? – но его язык словно к нёбу прилип. Перед внутренним взором снова появилось Катино лицо. Ему стало стыдно за свои мысли перед ней и, что совсем уж абсурдно, перед будущим ребенком. Жора попытался преодолеть это новое, весьма неприятное, чувство и не смог.

– Поздравляю с карьерным ростом и должностью представителя! – вместо заготовленного комплимента произнес он и мысленно обругал себя.

– Какой ты внимательный, – улыбнулась Даша, – меня пока еще никто не поздравил.

– Господь с ними, давай лучше чай пить. Я печенье купил.

– Слушай, – Даша села на диван и, сбросив туфли, поджала под себя ноги, – так что там все‑таки с Вороновым и Шпаком произошло?

– А‑а, – Георгий махнул рукой: после некстати вернувшихся мыслей о Катерине настроение у него снова испортилось. – Шпак, на наше счастье, забыл дома свой паспорт. Представляешь?

– Да ты что?! – Даша захлопала в ладоши.

– Радуйся, радуйся, – вздохнул Георгий, – а я чуть не оглох, когда его женушка частила мужа, авиакомпанию и требовала задержать рейс до тех пор, пока их водитель благоверному паспорт не привезет.

– А ты?

– А что я? Молился и объяснял, что все пассажиры уже на борту, что как раз отгоняют трап.

– Нет, все‑таки есть бог на свете!

– Ты сомневалась? – вяло поинтересовался он.

– Были моменты, когда сомневалась.

– Запомни, солнце мое, – усилием воли Жора вернулся в привычный образ VIP‑клоуна, – пока кубинец танцует мамбо, бог решает его проблемы!

– А ты что, – Даша засмеялась, – кубинец?

– Нет, – Георгий улыбнулся, – но есть другая поговорка: пока VIP‑менеджер танцует перед VIP‑клиентами, его проблемы решаются сами собой. Из сострадания бога к VIP‑менеджеру!

– Да ну тебя! – Даша легонько шлепнула его по руке. – А знаешь, какие‑то мы с тобой жестокие. Клиенты не улетели, а мы тут радуемся.

– Улетят, – Георгий ткнул кнопку на чайнике, – я им предложил все варианты. Поехали думать. По сути, на регистрацию они сами опоздали, паспорта дома забыли. А нам триста пятьдесят пассажиров вовремя отправить удалось. Это чего‑то стоит?

– Здесь ты, конечно, прав.

– Вот и все, – он кивнул, – в следующий раз будут внимательней.

Чайник вскипел, в комнату зашла Лена. Жора, не ожидавший увидеть ее, выдал что‑то про хороших людей, которые всегда приходят к столу и не становятся при этом татарами. Лена, не слишком вникая в тайный смысл его речей, тоже сняла туфли и забралась рядом с Дашей на диван – похоже, у всех женщин одинаковые привычки.

– Это тебе клиент, – Лена увидела розу на столе, – цветок подарил?

– Как сказать, – Даша, смутившись, взглянула на Георгия. Тот сделал вид, что вопрос его не касается.

– Вот видишь, – Леночка мечтательно вздохнула, – какие у нас пассажиры хорошие! С ними, когда по‑человечески, столько всегда благодарностей! У меня, знаете, какой забавный случай был?

– Ну вот, – пожаловался Жора, – стоит собраться троим из авиакомпании, как тут же разговоры о пассажирах.

– А что тут плохого?! – Лена подняла на него небесно‑голубые глаза. – Так вот, слушайте. У нас один раз была задержка рейса на Одессу.

– Что, только один? – съехидничал Георгий.

– Отстань, – Лена взглянула на него строго, – я не об этом! Пассажир сидел в VIP‑зале, скучал. Посадку все не объявляли. Я к нему подошла, объяснила, так, мол, и так, в Одессе сильный туман, аэропорт не принимает. А он мне: «Девушка, посидите со мной, пожалуйста». Я присела, и мы минут двадцать, наверное, говорили. Он мне всю жизнь свою рассказал: где работает, кто у него жена, какие дети.

– Ты, как всегда, наверное, – снова встрял Георгий, – со своими ахами и восторгами?

– Да, – Лена серьезно кивнула и снова спросила: – А что тут плохого? Он же на самом деле уникальный человек! Талантливый хирург – таким людям операции делал, страшно сказать! Я уходила к другим пассажирам, потом возвращалась. Задержка часа три была, не меньше. А когда объявили посадку и я его повела на борт, он мне говорит: «Леночка, мне с вами было так приятно, так хорошо, я никакой задержки не заметил! Даже жаль улетать». И сует в руку сто долларов.

– Ты, надеюсь, взяла? – опять, не выдержав, съязвил Георгий.

– Нет, конечно! – Лена сверкнула глазами. – Я ему сказала, что мне тоже было очень‑очень приятно! И он улетел довольный. Прямо сердце радовалось!

– Этот твой пассажир не Благин случайно? – Георгий подмигнул Дарье. – Что‑то он у нас без конца теперь в Одессу летает.

– Да‑а‑а, Бла‑а‑агин, – Лена удивленно посмотрела на него, – а ты откуда знаешь? Я же тебе не рассказывала.

– Догадался, – рассмеялся он, – вот так вот, Дашенька, мы и добиваемся лояльности VIP‑клиентов! Слушаем их, сопереживаем, сочувствуем. А главное, и сами получаем удовольствие от общения.

– Правильно, – улыбнулась Даша, – людям нужны внимание и человечность. А я сегодня, – неожиданно вспомнила она Кирилла, – тоже пассажиру помогла!

– И что, – поинтересовалась Лена, – благодарил?

– Да, – Дашины щеки покрыл румянец, – встал на колени и руку поцеловал!

– Ничего себе, – Георгий усмехнулся, – в тебя уже и пассажиры влюбляются! Роковая красавица.

– Жора! – Даша рассмеялась. – Что ты такое говоришь? Какая еще роковая красавица?

– Можно подумать, – он хитро подмигнул, – ты сама этого не знаешь!

Даша смущенно замолчала. Перед глазами снова возникло лицо Кирилла, и она вспомнила выражение его глаз – страстных, призывных. А что, если он с ней не играл? Может быть, она действительно ему понравилась, а отпугнула лишь тем, что так глупо отреагировала на его порыв? Кто знает, возможно, не все актеры похожи на Анну Морозову – играют только на сцене, а не в жизни. Вот было бы хорошо познакомиться с этим Кириллом Николаевым в другой обстановке! Могли бы поговорить. Он же заинтересовал ее с первого взгляда, только глупое бахвальство актерской профессией оттолкнуло. Если б он только знал, сколько она натерпелась от этих «творческих личностей», принадлежностью к которым он так явно гордился!

Дарья печально вздохнула. Нет, не надо себя обманывать. Какая из нее роковая красавица? Нескладная, жалкая – зеркало не врет. А вот люди могут обманывать, преследуя какие‑то цели – Кирилл бросал на нее страстные взгляды только потому, что хотел сбыть с рук собаку; Джон женился из‑за квартиры и устроенной жизни; Ларин хочет потешить свое самолюбие. Глупо верить в то, что она способна кому‑то нравиться. Серая мышь. Гадкий утенок, выросший в тени собственной матери.

– Ладно, – Даша поспешила сменить тему, – лучше ты, Жора, расскажи нам что‑нибудь интересное.

– А что тут рассказывать, – он с трудом выбрался из собственных мыслей, – мне, в отличие от вас, девочки, никто рук не целовал и по сто долларов не предлагал.

– Смешно бы было! – фыркнула Лена.

– Зато две прекрасные дамы звали с собой на отдых, – неожиданно выдал он, – кто – не скажу. Фамилии слишком известные!

– Да ладно! – Даша от удивления раскрыла рот.

– А что тут такого? – Георгий расправил плечи. – Я мужчина привлекательный! Женщинам нравлюсь. Они уже готовы были мне билет на Мальдивы купить, чтобы я с ними вместе летел.

– Но ты, надеюсь, отказался? – строго спросила Лена.

– Если бы согласился, – он вздохнул, – меня бы здесь не было.

– А как же они пережили твой отказ? – спросила Даша, все еще думая о Кирилле.

– Сказал, что загранпаспорта у меня с собой нет, и вопрос был исчерпан!

– Жалеешь? – на автомате спросила Даша.

– Это был не самый трудный отказ в моей жизни, – заговорщицки сообщил Жора, – а вот один раз мне пришлось от такого отказаться! До сих пор в себя прийти не могу.

– Да?! – Лена оживилась. – Такая красивая женщина была?

– Да дело не в этом, – отмахнулся Георгий. – С полгода назад встречал я с рейса пассажиров. Все как положено, проводил в VIP‑зал, минут через двадцать выдали им багаж: вроде бы полный порядок, стали прощаться. И тут одна дамочка как подпрыгнет, словно ужаленная, как бросится мне на шею. «Георгий, – говорит, – это вопрос жизни и смерти! Спасите меня!» Я, как всегда, конечно: «Для вас – все, что в моих силах, с огромным удовольствием!» – «Я, – говорит, – забыла на борту самолета в кармашке кресла небольшой сверток, пакет!» Я, конечно, не особо надеясь на результат – после того, как уборщики по салону пройдут, там уже никаких забытых вещей не найдешь, – несусь на борт. Самолет от телетрапа отогнали, уборка идет полным ходом. Забегаю в салон бизнес‑класса, иду к месту 2А, где она сидела, и засовываю руку в карман впереди стоящего кресла.

– И? – Лена заерзала на диване от нетерпения.

– И достаю тот самый сверток! – Жора подмигнул. – Она его под бортовой журнал наш засунула, поэтому никто не заметил. Разворачиваю и застываю на месте: в обычном полиэтиленовом пакете – толстенные пачки евро.

– Да ладно! – Даша выдохнула.

– Не «да ладно», а семьдесят тысяч евро! Я сумму потом узнал. Оказывается, она была администратором какого‑то серьезного концерта, и там лежали все гонорары артистов.

– И ты что, все ей вернул?

– Нет, – Жорик скорчил гримасу, – сел на первый попавшийся самолет и улетел в теплые страны! Конечно, вернул! Все в целости и сохранности.

– Да‑а‑а, – Даша шмыгнула носом, – а мог ведь сказать, что ничего уже нет. Концов бы не нашли – совершенно точно.

– Дашенька, – Георгий посмотрел на нее печально, – радость моя! Жить нужно так, чтобы потом не было мучительно больно. И не пятнать собственную карму.

Глубокомысленная фраза заставила его почувствовать себя негодяем по отношению к Кате и своему будущему ребенку. Господь его знает, как дальше со всем этим жить!

– Да уж, – Даша подумала о том, как, наверное, ей было бы сложно взять в руки такие деньги и тут же их отдать! С лихвой хватило бы, чтобы погасить этот ужасный кредит, легший на ее плечи после развода.

Несколько минут все сидели молча, размышляя каждый о своем. А потом вдруг на столе ожили и зашипели одновременно две рации – Дарьи и Георгия. «Возврат рейса Бангкок, внимание, всем наземным службам, возврат рейса Бангкок». Даша вздрогнула – внутри ее все похолодело. Георгий, схватив рацию, бросился в VIP‑зал, Дарья тоже вскочила с места и побежала к выходу на летное поле.