Камбрия, Арнсайд. Когда её муж ушёл вместе с рыжеволосой женщиной, Алатея несколько мгновений просто сидела, глядя на журналы

Когда её муж ушёл вместе с рыжеволосой женщиной, Алатея несколько мгновений просто сидела, глядя на журналы, лежавшие на столе в эркере. Их явно перелистывали. Но разве в этом могло быть что‑то странное, учитывая, что та женщина некоторое время ждала, пока Николас приведёт жену? Ведь вполне естественно было бы для ожидавшего человека пролистать журнал. И тем не менее этого было достаточно для того, чтобы насторожить Алатею, бывшую в напряжении в последние дни. Она сказала себе, что даже если журнал «Зачатие» лежит теперь наверху стопки, это ровным счётом ничего не значит. Конечно, было немного неловко от того, что посторонний человек мог прийти к выводу, будто Алатея одержима этой темой, хотя вряд ли можно было найти причины именно для такого вывода. Ведь эта женщина приехала из Лондона не для того, чтобы поговорить с Алатеей или порыться в лабиринтах её личной истории. Она явилась из‑за того, чем занимался Николас. И, скорее всего, она бы вообще здесь не появилась, будь Николас рядовым человеком, пытавшимся найти способ помощи наркоманам, дать им возможность изменить жизнь. Но он не был обычным парнем, и ошибки его молодости стали широко известны благодаря имени его отца… Наверняка как раз это и заинтересовало журналистов: сын лорда Файрклога сумел сам отказаться от жизни, ведущей к гибели, и хотел помочь другим…

Когда Алатея впервые встретилась с Николасом, она ничего не знала о Файрклоге, бароне Айрелетском, ничего не знала и о прошлом самого Николаса, а иначе бы сбежала от него сломя голову. Ей было лишь известно, что его отец занимается производством всего того, что только можно увидеть в ванных комнатах, больше Николас ничего ей не сказал. Он не упомянул ни о титуле отца, ни о том, что тот создал центр по борьбе с раком поджелудочной железы; ни слова не сказал и славе своего отца. Поэтому Алатея была совершенно не готова увидеть человека, преждевременно постаревшего из‑за того, что сын практически отнял у него двадцать лет жизни, на не была готова ощутить огромную жизненную силу, исходившую от Бернарда Файрклога. И к тому, как отец Николаса смотрел на неё сквозь очки в тяжёлой оправе. «Зовите меня просто Бернардом, – сказал он, и его взгляд скользнул от её лица к её груди, а потом обратно. – Добро пожаловать в нашу семью, дорогая».

Алатея давно привыкла к тому, что мужчины смотрят на её грудь. Это для неё ничего не значило. Это было совершенно естественно. Мужчины есть мужчины. Но после этого они обычно не смотрели на неё с выражением глубокой задумчивости на лицах. На лице Бернарда Файрклога она видела невысказанный вопрос: «Что такая женщина, как вы, делает рядом с моим сыном?»

И этот же взгляд Алатея видела каждый раз, когда Николас знакомил её с другими родственниками. Для всех них они с мужем совершенно не подходили друг другу, и хотя Алатее хотелось думать, что вся причина только в её физических данных, она всё же понимала, что тут кроется нечто большее. Она была уроженкой чужой страны, они ничего о ней не знали, их брак с Николасом последовал слишком быстро после знакомства… Для них это значило, что Алатея чего‑то ищет, скорее всего семейного богатства. И в первую очередь так думал Ян, двоюродный брат Николаса, потому что именно он занимался деньгами Бернарда Файрклога.

И никто из родных Николаса не подумал, что Алатея может просто любить своего мужа. Она до сих пор изо всех сил старалась убедить их в своей преданности. Она не дала им ни единого повода усомниться в её любви к Николасу и в конце концов начала верить, что ей удалось погасить их опасения.

Но ведь на самом деле ей и незачем было это делать, потому что она действительно любила своего мужа. И действительно была преданна ему. Видит бог, она была не первой женщиной на земле, полюбившей мужчину, совсем не такого красивого, как она сама. Такое случается постоянно. Так почему же все они рассматривают её так задумчиво?.. Нет, это нужно было как‑то прекратить, только Алатея не знала, как это сделать.

Хотя, в общем, она понимала, что должна как‑то разобраться со своими тревогами и по этому поводу, и по другим. Ей нужно было перестать прятаться в тени. Ничего дурного не было в том, чтобы наслаждаться той жизнью, которую Алатея теперь имела. Она ведь не добивалась всего этого нарочно. Всё само пришло к ней. А это значило, что она вышла на тот путь, для которого и была предназначена.

И всё‑таки был ещё один журнал, который недавно прятался под другими, а теперь оказался на самом верху… И всё‑таки была ещё женщина из Лондона, которая смотрела на неё… Откуда им знать, кто эта женщина на самом деле, зачем она явилась сюда, какие у неё намерения? Они ничего не знали. Им нужно бы подождать и выяснить…

Алатея собрала на поднос кофейные чашки и понесла их в кухню. Рядом с телефоном она увидела листок бумаги, на котором записала недавно сообщение от Деборы Сент‑Джеймс. Тогда Алатея не обратила внимания на название компании, которую представляла Дебора, но теперь женщина сама его упомянула, слава богу, так что Алатее было с чего начать.

Она поднялась на второй этаж дома. Вдоль коридора располагались комнаты, некогда принадлежавшие слугам, и одну из этих крохотных спален Алатея превратила в свою мастерскую, когда они с Николасом начали работы в доме. Но она также использовала эту комнату как своё убежище и именно здесь держала свой ноутбук.

Выход в Интернет был здесь чрезвычайно медленным, но Алатея дождалась своего. Некоторое время она смотрела на монитор, а потом коснулась пальцами клавиатуры.