Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Камбрия, Брайанбэрроу. Ян Крессуэлл накрывал стол на двоих, когда его друг вернулся домой
Ян Крессуэлл накрывал стол на двоих, когда его друг вернулся домой. Сам он возвратился с работы рано, думая о романтическом вечере. Купил барашка, который теперь стоял в духовке, укрытый душистым одеялом сухарных крошек, и приготовил свежие овощи и салат. Откупорил вино, протёр бокалы и передвинул к камину два кресла и старый дубовый шахматный столик из угла комнаты. Было не настолько холодно, чтобы разжигать уголь, хотя в древнем особняке всегда была довольно промозглая атмосфера, – и Ян просто зажёг несколько свечей и прикрепил их к железной решётке камина, а потом зажёг ещё две и поставил их на стол. Пока он занимался этим, до него донёсся звук открывшейся кухонной двери; потом он услышал, как Кав бросил ключи в потрескавшийся горшок, стоявший на скамье у окна. Через мгновение ботинки Кава простучали по каменному полу кухни, и скрип дверок старого буфета вызвал у Яна улыбку. Сегодня была очередь Кава готовить ужин, а не его, и Кава ожидал первый сюрприз. – Ян? Теперь шаги направлялись от кухни через холл. Ян нарочно оставил дверь гостиной приоткрытой и теперь громко сказал: – Я здесь! И стал ждать. Кав остановился в дверях. Он перевёл взгляд с Яна на стол со свечами, посмотрел на камин и горевшие там свечи, снова глянул на Яна… Его глаза скользнули от лица Яна к его одежде и немного задержались именно там, где и хотелось бы Яну. Но после напряжённого момента, который в прошлом закончился бы тем, что они тут же очутились бы в спальне, Кав сказал: – Мне сегодня пришлось работать вместе с парнями. У нас рабочих рук не хватает. Так что я ужасно грязный. Надо принять душ и переодеться. И, не добавив больше ни слова, он вышел из комнаты. Этого было достаточно для Яна, чтобы понять: его любовник знал, что предвещала увиденная им сцена. Этого было достаточно и для того, чтобы сообщить Яну, в каком направлении пойдёт, как обычно, их разговор. Подобного сигнала от Кавеха прежде было бы довольно, чтобы привести Яна в состояние растерянности, но сегодня вечером он решил, что этого не будет. Три года скрытности и один год откровенности научили его ценить ту жизнь, для которой он был предназначен. Прошло полчаса, прежде чем Кавех присоединился к нему, и, несмотря на то, что мясо уже десять минут как было извлечено из духовки, а овощи уже вот‑вот должны были превратиться в настоящее кулинарное разочарование, Ян был полон решимости не переполняться обидой к тому моменту, когда его друг вернётся. Он разлил вино – по сорок фунтов за бутылку, хотя, учитывая обстоятельства, это не имело значения, – и кивком показал на бокалы. Подняв свой, сказал: – Это недурное бордо, – и подождал, пока Кав присоединится к нему. Ясно же, думал Ян, что видит Кавех: друг собирается произнести тост, иначе зачем бы он стоял вот так, с бокалом в поднятой руке и с выжидательной улыбкой на губах? Кав снова посмотрел на стол. И сказал: – Два прибора? Она тебе звонила или как? – Я ей позвонил. – Ян опустил свой бокал. – И что? – Я попросил ещё один вечер. – И она согласилась? – На этот раз – да. Разве ты не хочешь выпить вина, Кав? Я купил его в Уиндермире. В том винном магазинчике, где мы были в прошлый… – Я перекинулся словечком с этим проклятым стариной Джорджем. – Кав чуть наклонил голову в сторону дороги у дома. – Он меня поймал, когда я возвращался. Опять жалуется на отопление. Сказал, что имеет право на центральное отопление. Так и сказал – «имею право». – У него же целая гора угля. Почему он не топит им, если в коттедже слишком холодно? – Говорит, что не желает топить углём. Хочет паровое отопление. Говорит, если у него такого нет, будет искать другой выход. – Но когда он жил здесь, у него ведь не было парового отопления, чёрт побери! – Зато у него был целый дом. Думаю, он смотрит на это как на некую компенсацию. – Ну, ему придётся научиться как‑то справляться, а если не может, то придётся поискать другую ферму для аренды. В любом случае я не хочу тратить весь вечер на разговоры о жалобах Джорджа Коули. Эта ферма продавалась. Мы её купили. А он не стал покупать. Всё, кончено. – Ты её купил. – Технические детали значения не имеют, я надеюсь, если речь идёт о нас. Она ни твоя, ни моя. Нет меня, нет тебя. Есть только мы. Ян взял второй бокал и протянул Каву. Тот мгновение‑другое колебался, потом взял вино. – Боже, как я тебя хочу, – сказал Ян. И добавил с улыбкой: – Хочешь знать, как именно? – Хмм… Нет. Пусть всё идёт как идёт. – Ублюдок. – Я думал, как раз это тебе и нравится, Ян. – Наконец‑то ты улыбнулся, первый раз после того, как вошёл в дом. Трудный был день? – Не то чтобы очень, – ответил Кав. – Просто много работы и мало помощников. А ты?.. – Нет. Они оба сделали по глотку, глядя в глаза друг другу. Кав опять улыбнулся. Ян шагнул к нему. Кав отшатнулся. Он попытался сделать вид, что его внимание привлёк блеск столового серебра или низкая ваза с цветами на столе, но это не обмануло Яна. И при виде реакции Кава он подумал точно то же, что подумал бы любой мужчина, если бы он был на двенадцать лет старше любовника и был готов отдать всё, лишь бы не расставаться с ним. В свои двадцать восемь лет Кавех мог привести множество причин, объясняющих, почему он не готов осесть на месте. Но Ян не был готов их услышать, потому что знал: только одна из них была правдой. И эта правда представляла собой некую форму лицемерия, притворства, – а притворство было главным моментом всех тех споров, что происходили между ними за последний год. – Помнишь, что за день сегодня? – спросил Ян, снова поднимая свой бокал. Кав кивнул, но вид у него стал огорчённым. – День, когда мы встретились. Я забыл. Наверное, слишком многое происходит в Айрелет‑холле. Но сейчас… – Он показал на стол. Ян понял, что друг имеет в виду не только сервировку, но и хлопоты, которые достались Яну. – Когда я увидел всё это, я вспомнил. И почувствовал себя так паршиво… Я‑то ничего для тебя не приготовил. – О… это неважно, – ответил Ян. – То, что мне нужно, недалеко спрятано, и ты можешь мне это дать. – Ты уже это получил, разве не так? – Ты знаешь, что я имею в виду. Кавех подошёл к окну и резким движением раздвинул плотно закрытые занавеси, как будто желая проверить, угас ли уже дневной свет, но Ян знал, что он просто пытается сформулировать то, что хочет сказать, и что при мысли о том, что он готовится произнести то, чего Ян не хочет слышать, у него начинает гудеть в голове; у самого Яна потемнело в глазах. И он с силой моргнул, когда Кавех наконец заговорил. – Если мы распишемся в книге регистрации, это не придаст нашим отношениям больше официальности, чем уже в них есть. – Ерунда, – возразил Ян. – Дело не просто в официальности или открытости. Дело в законности. Это даст нам положение в обществе, и, что куда более важно, мы скажем всему миру… – Нам не нужно такое положение. Мы уже имеем его как состоявшиеся личности. – …и что куда более важно, – повторил Ян, – мы скажем всему миру… – Вот‑вот, в том‑то и дело, – резко перебил его Кавех. – Мир, Ян. Подумай об этом. Весь мир. И всё в нём. Ян аккуратно поставил свой бокал на стол. Он знал, что ему следовало бы разрезать мясо, потом разложить по тарелкам овощи, сесть, поужинать и оставить всё как есть. Подняться наверх, в спальню… Но именно в этот вечер, именно в этот, он не мог заставить себя сделать всё это; он мог только сказать то, что уже раз десять, если не больше, говорил своему партнёру и чего поклялся не говорить сегодня: – Ты попросил меня не скрываться больше, и я это сделал. Ради тебя. Не ради себя, потому что для меня это не имеет значения, да если бы и имело… слишком многие люди вовлечены в это, и то, что я сделал – ради тебя, – для них всё равно что нож в горло. Но мне было радостно, потому что ты этого хотел, и я наконец осознал… – Я знаю всё это. – Ты сказал, что мы скрывались три года и что этого довольно. Ты сказал: «Решай сегодня». Ты сказал это перед всеми, Кав, и я всё решил прямо перед ними. И ушёл. С тобой. Ты хотя бы представляешь… – Конечно, представляю. Ты что, думаешь, я каменный? Я чёрт знает как понимаю… Но мы ведь сейчас говорим не о том, чтобы просто жить вместе, так? Мы говорим об официальном браке. И ещё мы говорим о моих родителях. – Люди ко всему привыкают, – сказал Ян. – Именно это ты мне говорил. – Люди. Да. Другие люди. Другие привыкнут. Но не они. Мы ведь уже проходили через это. В моей культуре… в их культуре… – Вы теперь часть другой культуры. Все вы. – Нет, это совсем другое. Человек не может просто сбежать в чужую страну, принять однажды вечером волшебную пилюлю и утром проснуться с совершенно другой системой ценностей. Такого не бывает. И поскольку я единственный сын – единственный ребёнок, чёрт побери… я должен… Ох, боже, Ян, да ты же сам всё прекрасно знаешь. Почему ты не можешь быть счастлив с тем, что мы уже имеем? Принять всё так, как оно есть? – Потому что всё это стало ложью. Ты не мой квартирант, я не домовладелец. Неужели ты думаешь, они вечно будут в это верить? – Они верят в то, что я им говорю, – возразил Кав. – Я живу здесь, они живут там. Всем хорошо, и так будет продолжаться. Случись что‑то другое – и они не поймут. Им вообще незачем знать. – А что они могут сделать? Будут снова предлагать тебе иранских девочек для женитьбы? Таких, которые страстно желали бы подарить твоим родителям внуков? – Этого не будет. – Это уже есть. Со сколькими они уже тебя познакомили? С десятком? Больше? И в какой момент ты уступишь, не сможешь больше выдерживать их давление и начнёшь так сильно осознавать свой долг, что сделаешь то, чего от тебя ожидают? И что дальше? Одна жизнь здесь, другая – в Манчестере, и там будет она – кем бы она ни была, – ожидающая деток, а здесь буду я, и… чёрт побери, посмотри на меня! Яну хотелось перевернуть стол, чтобы вся сервировка разлетелась по полу. Что‑то набухало у него внутри, и он понимал, что взрыв не заставит себя ждать. Он направился к двери, чтобы выйти в коридор, оттуда – в кухню и из кухни – вон из дома. Голос Кавеха прозвучал довольно резко, когда он спросил: – Куда ты собрался? – На воздух. К озеру. Куда угодно. Не знаю. Мне просто необходимо выйти. – Погоди, Ян… Не надо так! То, что у нас есть… – То, что у нас есть, – ничто. – Неправда. Вернись, и я тебе покажу… Но Ян слишком хорошо знал, куда это заведёт, куда всегда заводило это «покажу»; просто сейчас он искал совсем другого. И Ян вышел из дома, даже не оглянувшись.
|