С жиру или с горя

И. К. Кондратьев перечисляет «прозвища» некоторых старинных питейных заведений. Сами их названия – «Крутой яр», «Наливки», «Девкины бани», «Заверняйка», «Облупа», «Щипунец» – звучат по‑воровски и по смыслу сближают купеческий быт с криминальным. Таким образом, находит подтверждение укоренившаяся в народе мысль, что всякое крупное богатство нажито неправедно. И воры, и купцы любят погулять, покуражиться. В. А. Гиляровский приводит немало примеров пьяного разгула людей, стоящих на разных общественных ступенях, но единых в способах наживы. Они исповедуют один и тот же принцип: «не украдешь – не проживешь».

В книге «Наши чудодеи» (подзаголовок «Летопись чудачеств») есть описание взбалмошных выходок некоего Танина: «Когда устраиваемые им пиршества подходили к концу, он громко кричал: "Гроб!", после чего лакеи приносили ему на подносе маленький серебряный гроб, в котором возлежала бутылка шампанского». Гости под дулом пистолета должны были сделать по глотку «на посошок», а сам хозяин, хлебнув последнюю порцию, замертво падал в кресло. Репетиция смерти приводила собутыльников в неописуемый восторг. Диковинные собрания, однако, длились недолго. Однажды в пьяной запальчивости Ганин потребовал «гроб» и выстрелил в себя. Другой тип кабацких увеселений пародирует жанр «хождения по мукам», только в купеческой среде он назывался «хождением по тарелкам». Со стола на пол перемещалась вся посуда, выкладывалась в один ряд, «и по этой импровизированной тропинке или фарфоровому мосту прогуливался под музыку какой‑нибудь захмелевший любитель».

Любители трактирных причуд в XIX веке за один вечер совершают путешествие по балаганным жанрам. В кабацких увеселениях был популярен сюжет «похорон русалки», пришедший из фольклора: «...заказывали срочно привезти гроб из ближайшего похоронного бюро, клали в него согласившуюся на это эстрадную этуаль, заставляли цыганский хор петь погребальные песни, а организаторы безобразия, напившиеся до чертиков, искренне и от души рыдали». Интересно, что причудники отдавали предпочтение трагическим сюжетам. Ну да не все же зеркала бить.

Русская культура посмеивается над купеческими страстями и делается очень серьезной, когда начинает описывать настоящую трагедию людей, обращающихся к водке как к лекарству от горестей. Начиная с XIX века литература воссоздает страшную реальность народной жизни, погрязшей в нищете и пьянстве. Н. Огарев в стихотворении «Кабак» ставит диагноз российской эпидемии:

Выпьем, что ли, Ваня,

С холоду да с горя;

Говорят, что пьяным

По колено море...

Эх, брат! Да едва ли

Бедному за чаркой

Позабыть печали!

Без темы пьянства не может обойтись ни одно реалистическое произведение. Гаршин, Успенский, Помяловский, Салтыков‑Щедрин связывают потребление водки с осознанием безысходности. Авторы физиологических очерков рассматривают тему городского пьянства и приходят к выводу, что низшие классы пристрастились к водке, чтобы ослабить гнетущее воздействие цивилизации на природу души, воспитанной в патриархальном мире. Н. А. Некрасов отправляет ходоков в поисках «счастливого», и перед читателем открываются вальпургиевы сцены «Пьяной ночи». Поэт дает панорамное описание крестьянского загула:

По всей по той дороженьке

И по окольным тропочкам,

Докуда глаз хватал,

Ползли, лежали, ехали,

Барахталися пьяные,

И стоном стон стоял!

Герой комментирует: «Пьем много» – «а больше мы работаем»; «нас пьяных много» – «а больше трезвых нас»; «нет меры хмелю русскому» – «а горе наше мерили? Работе мера есть?»; «вино валит крестьянина» – «а горе не валит его? Работа не валит?»

«Работает» и «пьет»: мрачно и лаконично обозначены пределы существования, они определяют циклы крестьянской жизни. Бедность, скудость, убожество существования – вот причины нашей дурной привычки.

М. Горький в романе «Мать» уверяет нас, что только красивая мысль способна противостоять алкоголю. На первых восьми страницах романа «Мать» писатель следует стилистике описания, намеченной Э. Золя в романе «Жерминаль»: здесь и жизнь рабочих слободки, и пьянство, и драки, и утреннее похмелье. Социалистическая теория способна состязаться с пагубными привычками, утверждает автор, потому что кружок социалистов борется за судьбу конкретного человека. Таким образом, провозглашается очень характерная для Горького мысль: коллектив может убедить заблудшего на собственном примере. Если, конечно, этот коллектив не загулял где‑нибудь в «Пьяной ночи» Н. Некрасова.