Русские, полиция и охранка

К полиции в России тоже издавна сильная нелюбовь. В ней едины интеллигенция и простой народ. Вообще, разговоры об оторванности интеллигенции от народа кое в чем преувеличены. Недоверие ко всякой власти – вот чувство, которое веками сплачивает русскую нацию.

7 июня 1718 года Петр I учредил в Санкт‑Петербурге Главную полицию. Полиция не только следила за порядком в городе, но и выполняла ряд хозяйственных функций, занималась благоустройством города – мощением улиц, осушением болотистых мест, уборкой мусора и т. п. Ее стараниями в 1721 году в городе были поставлены первые фонари и скамейки для отдыха. Была организована пожарная служба. Кроме того, полиция обладала полномочиями судебной инстанции и имела возможность назначать наказания по уголовным делам. Но с тех пор функции полицейских служб сильно изменились.

На протяжении последних двухсот лет полицейские считались особенно неприятными представителями власти. Они не только любили брать взятки, но и имели возможность применить грубую силу. И пользовались этой возможностью. Кроме того, полицейские всегда были людьми небогатыми, что делало их особенно алчными. Очень хотелось бы написать, что все это осталось в далеком прошлом. Очень хотелось бы.

Однако, по словам финской журналистки Лаурен, «всем в России известно, что большинство милиционеров хотят одного – денег».

«Полицейское государство» – так называли Советский Союз иностранцы во времена холодной войны.

Неприязненное отношение к полиции обладает старинными и богатыми традициями. Вот, например, стихотворение Лермонтова:

Увы! как скучен этот город

С своим туманом и водой!..

Куда ни взглянешь, красный ворот

Как шиш торчит перед тобой.

Это потому что полицейские носили зеленые мундиры с красными воротниками.

Что может вызвать восторг полицейских? Мысль о том, что можно безнаказанно мучить и грабить людей.

Читаем «Смерть Тарелкина» Сухово‑Кобылина:

«Расплюев....Все наше! Всю Россию потребуем.

Ох. (Весело смеется и машет руками.) Что ты, что ты!..

Расплюев. Я‑а‑а теперь такого мнения, что все наше отечество – это целая стая волков, змей и зайцев, которые вдруг обратились в людей, и я всякого подозреваю; а потому следует постановить правилом – всякого подвергать аресту.

Ох. Еще бы!

Расплюев. Да‑с. Правительству вкатить предложение: так, мол, и так, учинить в отечестве нашем поверку всех лиц: кто они таковы? Откуда? Не оборачивались ли? Нет ли при них жал или ядов? Нет ли таких, которые живут, а собственно уже умерли, или таких, которые умерли, а между тем в противность закону живут?

Ох. Пожалуй, и оказалось бы.

Расплюев. Вот так пошла бы ловля!.. С одних купцов что можно взять!..»

И поверьте, они своих возможностей не упускают. После этого очень трудной задачей было создать в кино образ хорошего милиционера. Похоже, в этот образ так никто всерьез и не поверил. Ну, конечно, приняли – как поэтическую условность.

Все до сих пор уверены, что человека, задержанного милицией, могут... Мы знаем, что с этим самым человеком могут... Не стоит проверять на собственном опыте.

Лондонских полицейских ласково зовут «бобби». У нас нет ласковых уменьшительных имен для милиционеров. Их называют «мент», «мусор». С «ментами» часть правоохранителей смирилась (особенно после выхода одноименного сериала), к словечку «мусор» привыкнуть сложнее. Хотя выражение произошло не от слова «мусор», а от аббревиатуры МУС – Московский уголовный сыск. Некоторые остроумные русские считают, что слово «мусор» есть не что иное, как американское словосочетание ту сор.

Милиции мы боимся, ждем от нее вымогательства и немотивированной агрессии. Особенно не по себе стало нам, когда один майор расстрелял из табельного оружия нескольких посетителей супермаркета. Без всякой причины. Экспертиза признала его вменяемым.

А это снова Лермонтов:

Прощай, немытая Россия,

Страна рабов, страна господ,

И вы, мундиры голубые,

И ты, им преданный народ.

Мундиры голубого цвета носили жандармы Третьего отделения Канцелярии российского императора Николая I («охранка»)...

Еще в XVIII веке существовали различные установления для специального преследования и расправы по политическим преступлениям. Таковы были при Петре Великом и Екатерине I Преображенский приказ и Тайная канцелярия, слившиеся потом в одно учреждение; при Анне Иоанновне и Елизавете Петровне – Канцелярия тайных розыскных дел; в конце царствования Екатерины II и при Павле I – Тайная экспедиция. При Александре I существовала особенная канцелярия, сначала при Министерстве полиции, а потом при Министерстве внутренних дел. Учреждения эти время от времени то смягчались в своей форме, то совершенно отменялись, как, например, при Петре II и Петре III и в начале царствования Екатерины II.

Император Николай I преобразовал особенную канцелярию в самостоятельное учреждение, под названием Третьего отделения Собственной Е. И. В. канцелярии, поставив во главе его графа Бенкендорфа, снабженного чрезвычайными полномочиями. В основании отделения сыграли важную роль, с одной стороны, политические события того времени (и прежде всего восстание декабристов), а с другой – убеждение императора в могуществе административных воздействий не только на государственную, но и на общественную жизнь.

Третье отделение занималось сыском и следствием по политическим делам, осуществляло цензуру, боролось со старообрядчеством и сектантством, расследовало дела о жестоком обращении помещиков с крестьянами и т. д.

Третье отделение... КГБ... ФСБ... Все эти явления вызывали мистический ужас. Простой народ, к счастью, редко сталкивался с ними, но окружил их мифами и легендами.

Методы допросов были одними и теми же в царское время и в советское. Они (в довольно мягком варианте) описаны в стихотворении А. К. Толстого «Сон Попова». Несчастный и совершенно безобидный чиновник Попов, идя на прием к министру, забыл надеть панталоны, был обвинен в вольнодумстве, покушении на свержение власти и препровожден в Третье отделение, а там изрядно напуган. Полковник жандармерии обрабатывает его с удовольствием и знанием дела: «Когда б вы знали, что Вас ждет, Вас проняло бы ужасом и дрожью...» Главное, от него требуют, чтобы он назвал сообщников! И вот Попов...

Пошел строчить (как люди в страхе гадки!)

Имен невинных многие десятки!

К счастью, это был только сон. В фильме «День выборов» один из сотрудников радио выдает себя за офицера ФСБ, и перед ним распахиваются все двери. Ой... Не пора ли поговорить о русском самозванстве...