Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава тридцать вторая. По иронии судьбы во вторник утром Босх наслаждался тем, что не спеша читал статью Бреммера об убийстве Хани Чандлер на первой полосе «Таймс»





 

По иронии судьбы во вторник утром Босх наслаждался тем, что не спеша читал статью Бреммера об убийстве Хани Чандлер на первой полосе «Таймс». Он доставил репортера в окружную тюрьму незадолго до полуночи, не извещая об этом отдел по связям с общественностью. В результате газета вышла со статьей об убийстве, написанной самим убийцей. Босху это очень нравилось, газету он читал с улыбкой.

Единственным, кого Босх поставил в известность, был Ирвинг. Он заставил узел связи разыскать Ирвинга по телефону и в получасовой беседе поведал заместителю начальника полиции обо всех своих действиях и подробно описал все доказательства, которые стали основанием для ареста. Ирвинг не стал ни хвалить Босха, ни бранить его за то, что он произвел арест в одиночку. Оба знали, что для всего этого время придет позже, когда станет ясно, был ли арест обоснованным.

В девять часов утра Босх появился в здании уголовного суда, в окружной прокуратуре. Сидя перед помощником окружного прокурора, он во второй раз за последние восемь часов тщательно описывал все детали происшедшего. Потом они вместе прослушали запись разговора с Бреммером. Слушая запись, помощник окружного прокурора, которого звали Чап Ньюэлл, постоянно делал пометки в своем желтом блокноте. Запись была не очень четкой, поэтому он часто хмурился или покачивал головой. Проходя сквозь железные кольца радиатора, голоса искажались и двоились. Тем не менее самые важные фразы записались вполне отчетливо.

Босх молча ждал. Судя по внешности, Ньюэлл окончил университет не более трех лет назад. Поскольку арест Бреммера пока еще не наделал шума в газетах или на телевидении, он не привлек внимания более опытных его коллег. Поэтому дело и попало к Ньюэллу – как самое рядовое.

Когда с записью было покончено, Ньюэлл с деловым видом сделал еще несколько пометок и вновь поднял глаза на Босха:

– Вы ничего не сказали о том, что было в его доме.

– Прошлой ночью я на скорую руку все осмотрел, но мне ничего не удалось найти. Сейчас там целая группа, с ордером, она проводит более тщательный обыск.

– Ну, я надеюсь, они что‑нибудь найдут.

– Положим, для возбуждения дела у вас уже и так достаточно оснований.

– Ваша версия вполне обоснована, Босх. Вы хорошо поработали.

– Ваша похвала для меня много значит.

Ньюэлл посмотрел на него с подозрением, не зная, как это оценить.

– Но…

– Что «но»?

– Ну, дело мы, конечно, можем возбудить – это без вопросов. Для этого много чего есть.

– Так что «но»?

– Я имею в виду судебную перспективу. Что, в сущности, у нас есть? Множество совпадений. Левша, курит, знает все подробности о Кукольнике. Но все это нельзя считать твердыми доказательствами. Таких людей достаточно много.

В этот момент Босх закурил сигарету.

– Будьте добры не…

Босх выпустил длинную струю дыма.

– …не обращайте внимания.

– А как насчет записки и почтового штемпеля?

– Это неплохо, но слишком сложно для понимания. Хороший адвокат может представить это присяжным как еще одно совпадение. Он может запутать дело – вот что я пытаюсь сказать.

– А как насчет записи, Ньюэлл? У нас записано его признание. Чего еще вам…

– Но потом он его дезавуировал.

– Только не в конце.

– Послушайте, я вовсе не собираюсь использовать эту запись.

– О чем вы говорите?

– Вы знаете, о чем я говорю. Он признался до того, как вы поставили его в известность о записи. Тут пахнет подставой.

– Нет здесь никакой подставы. Он знал, что я коп, и знал свои права независимо от того, поставил я его в известность или нет. Это он держал меня на мушке. Так что он сделал эти заявления совершенно свободно. Когда он был формально арестован, я поставил его в известность.

– Но он обыскивал вас, пытаясь найти магнитофон. Это ясно указывает на то, что он не хотел, чтобы его записывали. К тому же он взорвал бомбу – то есть сделал самое серьезное заявление, – после того как вы надели на него наручники, но до того, как предупредили его о записи. Это опасно.

– Вам придется использовать запись.

Ньюэлл долго смотрел на него, на его юношеских щеках появились красные пятна.

– Вы не вправе говорить, что мне делать, Босх. Кроме того, если мы ее используем, дело может попасть в апелляционный суд штата – если у Бреммера есть хоть какой‑то адвокат, он обязательно потащит дело туда. Здесь мы обязательно выиграем дело, потому что половина здешних судей в свое время работали в окружной прокуратуре. Но если оно попадет в апелляционный суд или в Сан‑Франциско, в верховный суд штата, то тут еще бабушка надвое сказала. Вы этого хотите? Подождать года два и все проиграть? Или же вы хотите с самого начала сделать все правильно?

Подавшись вперед, Босх со злостью посмотрел на юного юриста.

– Послушайте, мы все еще отрабатываем другие аспекты. Мы еще не закончили. Будут и другие доказательства. Но сейчас нужно или предъявить этому парню обвинение, или его отпустить. Чтобы заявить об обвинении, у нас есть сорок восемь часов начиная с прошлой ночи. Но если прямо сейчас мы не предъявим ему обвинение без права на залог, он свяжется с адвокатом и устроит слушания по залогу. Если вы не предъявите ему никаких обвинений, судья не разрешит арест без права залога. Так что предъявляйте обвинение сейчас. Чтобы это сделать, у нас есть все необходимые доказательства.

Ньюэлл кивнул, словно соглашаясь с его словами, однако возразил:

– Дело в том, что мне хотелось бы, предъявляя обвинение, располагать полным пакетом – всем, что у нас есть. Тогда мы с самого начала будем знать, как работать с обвинением. Будет понятно, грозит ли нам сделка с признанием вины, или же предстоит раскручивать это дело на всю катушку.

Встав, Босх подошел к открытой двери кабинета. Выйдя в коридор, он взглянул на прикрепленную к стене табличку, после чего вернулся обратно.

– Что вы делаете, Босх?

– Забавно! Я думал, вы помощник по предъявлению обвинений. Не знал, что вы еще и помощник по судебным разбирательствам.

Ньюэлл уронил карандаш на стол. Его лицо покраснело еще больше, багровые пятна виднелись уже на лбу.

– Послушайте, я действительно помощник по предъявлению обвинений. Но я обязан принять все меры, чтобы наша позиция с самого начала была как можно сильнее. Я могу предъявить обвинение по каждому делу, что проходит через эту дверь, но суть‑то не в этом. Суть в том, чтобы у нас были хорошие, достоверные доказательства – много доказательств. Чтобы дела не разваливались. Так что я настаиваю, Босх. Я…

– Сколько вам лет?

– Что?

– Сколько лет?

– Двадцать шесть. А какое это…

– Так вот послушай меня, молокосос. Больше никогда не называй меня по фамилии. Такие дела, как это, я раскрывал еще до того, как ты одолел свой первый свод законов, и буду еще долго раскрывать их после того, как ты сядешь в свой открытый «сааб» и укатишь в Сенчури‑Сити. Можешь называть меня «детектив» или «детектив Босх», можешь даже называть меня «Гарри». Но никогда больше не называй меня «Босх», понял?

У Ньюэлла отвисла челюсть.

– Так ты понял?

– Да, конечно.

– Разумеется, мы собираемся получить как можно больше доказательств и получить их как можно скорее. А пока вам придется предъявить Бреммеру обвинение в тяжком убийстве первой степени с содержанием под стражей без права на залог, так как мы должны быть уверены – с самого начала, мистер Ньюэлл, – что этот мерзавец никогда больше не увидит свободы.

Потом, когда у нас будет больше доказательств, если вы все еще будете вести это дело, то составите множество пунктов обвинения, исходя из предположения о связи между убийствами. Вас нисколько не должен беспокоить так называемый пакет, который вы передадите представителю обвинения. Это его проблема. Мы оба прекрасно знаем, что на самом деле вы просто клерк, который ставит подпись и печать на том, что ему принесут. Если бы вы знали достаточно, чтобы хотя бы сидеть в суде рядом с представителем обвинения, вас бы здесь уже не было. У вас есть вопросы?

– Нет, – быстро сказал он.

– Что‑что?

– У меня нет вопро… детектив Босх.

Вернувшись в конференц‑зал, Босх оставшуюся часть утра работал над заявкой на получение ордера на обыск – чтобы взять у Бреммера образцы волос, крови и слюны, а также снять слепок зубов. Прежде чем отвезти ее в суд, он посетил краткое совещание спецгруппы, на котором каждый докладывал о выполнении порученных ему заданий.

Эдгар сообщил, что побывал в Сибил‑Бренд и показал все еще находившейся там Джорджии Стерн фотографию Бреммера, но она не смогла опознать его как человека, который на нее напал. Не подтвердила, но и не отрицала.

Шихан сообщил, что они с Опельтом показали тюремную фотографию Бреммера управляющему складскими помещениями «У Бинга», и тот сказал, что Бреммер действительно похож на одного из тех, кто два года назад арендовал у него помещение, но он не уверен. По его словам, прошло слишком много времени, и он не может все припомнить достаточно точно, а рисковать не хочет – ведь из‑за этого человек может попасть в газовую камеру.

– Он просто слизняк, – добавил Шихан. – Мне кажется, он узнал Бреммера, но боится об этом сказать. Попробуем завтра опять им заняться.

Ролленбергер вызвал по рации «президентов», и те прямо из дома Бреммера доложили, что пока ничего не нашли. Ни записей, ни тел – ничего.

– Нужно получить ордер, чтобы перекопать все во дворе и под фундаментом, – сказал Никсон.

– Это можно организовать, – ответил Ролленбергер. – А пока продолжайте работу.

В заключение Иде сообщил по роверу, что они с Мэйфилдом уже пообщались с юристами «Таймс», но пока так и не смогли даже приблизиться к рабочему столу Бреммера в отделе новостей.

Наконец, Ролленбергер доложил, что изучающие подноготную Бреммера Хайкс и Ректор пока вне досягаемости.

Затем он сообщил, что на пять часов Ирвинг назначил пресс‑конференцию, чтобы обсудить это дело с газетчиками. Если обнаружится что‑нибудь новое, нужно будет сообщить об этом Ролленбергеру.

– На этом все, – сказал Ролленбергер.

Босх встал и направился к выходу.

По мнению Босха, тюремный госпиталь, расположенный на самом режимном этаже окружной тюрьмы, очень напоминал лабораторию Франкенштейна. На каждой кровати виднелись цепи; к выложенному кафелем потолку были приделаны кольца, к которым приковывали пациентов. Подвешенные над кроватями светильники были заключены в стальную клетку – дабы пациенты не могли добраться до лампочек и использовать их как оружие. Кафельная плитка, некогда белая, за прошедшие годы приобрела гнетущий желтоватый оттенок.

Стоя в дверях шестиместной палаты, Босх и Эдгар смотрели на Бреммера. Репортер только что получил дозу пентотала натрия, призванную сделать его более покладистым и готовым к сотрудничеству. До сих пор он отказывался сдать образцы крови, слюны и волос, а также сделать слепок зубов.

После того как средство начало действовать, врач раскрыл репортеру рот, вставил туда два зажима, чтобы держать его открытым, и приложил к верхним передним зубам небольшой квадратный кусок глины. Ту же процедуру он проделал с нижними передними зубами. Закончив работу, он ослабил зажимы, и Бреммер как будто уснул.

– Если мы сейчас о чем‑нибудь его спросим, он скажет нам правду, верно? – спросил Эдгар. – Ему ведь дали «сыворотку правды»?

– Считается, что да, – сказал Босх. – Но тогда суд, вероятно, закроет дело.

Сложив в пластиковые мешочки маленькие серые блоки с отпечатками зубов, врач запечатал их и отдал Эдгару. После этого он взял у Бреммера кровь, ватным тампоном добыл у него мазок изо рта, а также отрезал пучки волос с головы подозреваемого, его груди и лобка. Все это он уложил в конверты, которые, в свою очередь, сложил в небольшую картонную коробку вроде тех, в которых в ресторанах быстрого питания подают кусочки куриного филе.

Босх забрал коробку, и они разошлись в разные места: Гарри отправился в службу коронера, чтобы увидеться там с экспертом Амадо, а Эдгар – в Норидж, встретиться с судебным антропологом, который помогал с реконструкцией лица замурованной блондинки.

 

Без четверти пять все, кроме Эдгара, снова собрались в конференц‑зале. Сидели просто так, дожидаясь начала пресс‑конференции. С девяти часов дело не продвинулось ни на шаг.

– Как ты думаешь, куда он все это запрятал, Гарри? – налив себе кофе, спросил Никсон.

– Не знаю. Вероятно, где‑то арендует ячейку. Если он делал записи, то вряд ли мог решиться с ними расстаться. Скорее всего он их где‑нибудь прячет. Ничего, это мы найдем.

– А как насчет других женщин?

– Все они зарыты где‑то в городе. Найти их удастся только в том случае, если нам сильно повезет.

– Или если Бреммер заговорит, – сказал только что вошедший Ирвинг.

В зале царила приподнятая атмосфера. Несмотря на медленное продвижение дела, все были уверены, что наконец взяли того, кого надо. Самое основное было уже сделано, и сейчас им хотелось только пить кофе и ничем больше не заниматься. Даже Ирвингу.

Без пяти пять, когда Ирвинг в последний раз перед рандеву с прессой просматривал свежие отчеты, на связь вышел Эдгар. Схватив рацию, Ролленбергер ответил:

– Что там у вас, Пятый?

– Гарри здесь?

– Да, Пятый. Шестой находится здесь. Что там у вас?

– У меня все сошлось. Есть четкое соответствие между формой зубов подозреваемого и следами на теле жертвы.

– Вас понял, Пятый.

Раздались восторженные возгласы, детективы хлопали друг друга по спинам и ладоням.

– Теперь он точно попался! – воскликнул Никсон.

Собрав свои бумаги, Ирвинг направился к выходу – он не любил опаздывать. Подойдя к двери, он обернулся и посмотрел на Босха:

– Мы взяли первый приз, Босх. Спасибо!

Босх только кивнул.

Через несколько часов Босх снова находился в окружной тюрьме. Рабочий день уже окончился, так что помощники шерифа‑смотрителя не могли вывести Бреммера из камеры. Вместо этого Босху пришлось самому идти в режимный модуль, а помощники шерифа следили за ним с помощью мониторов. Пройдя вдоль камер, он остановился возле номера 6‑36 и заглянул в прорезанное в стальной двери зарешеченное окошко площадью не больше квадратного фута.

К Бреммеру никого не подпускали, так что в камере он находился один. Не замечая, что Босх за ним наблюдает, он лежал на нижней койке лицом вверх, с руками, связанными за головой. Глаза его были открыты. Он опять находился в том отстраненном состоянии, которое Босх уже наблюдал прошлой ночью. Бреммер словно присутствовал где‑то в другом месте. Босх склонился к окошку.

– Бреммер, ты играешь в бридж?

Бреммер даже не сдвинулся с места – шевельнулись только глаза.

– Что?

– Я спрашиваю, ты играешь в бридж? Ну, такая карточная игра.

– Какого черта тебе от меня нужно, Босх?

– Я просто заглянул, чтобы сказать тебе, что совсем недавно тебе добавили еще трех жертв. Теперь на тебе еще блондинка в бетоне и две прежних, которых мы раньше приписывали Кукольнику. На тебе также покушение на убийство той, которая осталась в живых.

– Да какая разница? Что одна, что сразу все. Все, что мне нужно сделать, – это развалить дело Чандлер, а остальные посыплются, как костяшки домино.

– Только ничего этого не случится. У нас есть отпечатки твоих зубов, Бреммер, такие же отчетливые, как отпечатки пальцев. И все остальное. Я только что от коронера. Взятые у тебя с лобка волосы совпадают с образцами, найденными на жертвах номер семь и одиннадцать, – тех, кого мы приписывали Кукольнику. Тебе стоит подумать насчет сделки, Бреммер. Расскажи, где находятся остальные, и тебе, возможно, сохранят жизнь. Вот почему я спросил про бридж.

– А при чем здесь бридж?

– Ну, я слышал, что в Сан‑Квентине есть ребята, которые хорошо играют в бридж. Им всегда нужны новые партнеры. Тебе они, наверно, понравятся: у вас много общего.

– Оставь меня в покое, Босх!

– Оставлю. Обязательно оставлю. Просто я хочу, чтобы ты знал: они сидят в камере смертников. Но об этом не беспокойся – когда ты туда попадешь, то успеешь сыграть много партий. Сколько там обычно проходит времени до окончательного утверждения приговора? Восемь лет, десять? Это совсем неплохо. Если, конечно, ты не захочешь заключить сделку.

– Никакой сделки, Босх. Убирайся отсюда!

– Уже иду. Поверь, это так приятно – иметь возможность отсюда уйти. Еще увидимся, хорошо? Ну, лет так через восемь – десять. Я обязательно буду присутствовать, Бреммер. Тебя пристегнут, и я буду смотреть на тебя через стекло, когда пойдет газ. А потом выйду и расскажу репортерам, как ты умирал. Я расскажу им, как ты визжал и вел себя вовсе не по‑мужски.

– Пошел ты, Босх!

– Ага, уже пошел. До встречи, Бреммер!

 

Date: 2015-10-18; view: 284; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию