Старик Коржавин нас заметил

До начала конференции меня раз сто предупреждали:

– Главное – не обижайте Коржавина!

– Почему я должен его обижать?! Я люблю стихи Коржавина, ценю его публицистику. Мне импонирует его прямота…

– Коржавин – человек очаровательный. Но он человек резкий. Наверное, Коржавин сам вас обидит.

– Почему же именно меня?

– Потому что Коржавин всех обижает. Вы не исключение.

– Зачем же вы меня предупреждаете? Вы его предупредите…

– Если Коржавин вас обидит, не реагируйте. Потому что Коржавин – ранимый.

– Позвольте, но я тоже ранимый. И Лимонов ранимый. И Алешковский. Все писатели ранимые!

– Коржавин – особенно! Так что не реагируйте…

Выступление Коржавина продолжалось шесть минут. В первой же фразе Коржавин обидел трехсот участников заседания. Трехсот американских славистов.

Он сказал:

– Вообще‑то я пишу не для славистов. Я пишу для нормальных людей…

Затем он произнес несколько колкостей в адрес Цветкова, Лимонова и Синявского.

Затем обидел целый город Ленинград, сказав:

– Бобышев – талантливый поэт, хоть и ленинградец…

Нам [5]тоже досталось. Коржавин произнес следующее:

– Была в старину такая газета – «Копейка». Однажды ее редактора Пастухова спросили: «Какого направления придерживается ваша газета?» Пастухов ответил: «Кормимся, батюшка, кормимся…»

Действительно, была такая история. И рассказал ее Коржавин с подвохом. То есть наша газета, обуреваемая корыстью, преследует исключительно материальные цели… Вот что он хотел сказать.

Хорошо, Войнович заступился. Войнович сказал:

– Пусть Нёма извинится. Пусть извинится как следует. А то я знаю Нёму. Нёма извиняется так: «Ты, конечно, извини. Но все же ты – говно!»

Коржавин минуту безмолвствовал. Затем нахмурился и выговорил:

– Пусть Довлатов меня извинит. Хоть он меня и разочаровал…