Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Новелла об играх кардинала Ришелье 5 page





– Если нападение на улице почему‑либо сорвется, например, Жозеф не появится, где мы его ждем, или что‑нибудь другое, – продолжил Пьер, – то придется сразу же пойти на более рискованный вариант. Времени всё переносить на другой день у нас нет. Застанем Жозефа прямо у него дома. То, что у него почти вся прислуга женская, играет нам на руку. Войдем через заднюю дверь, к которой у нас уже есть ключ. Гийом со своей командой займется слугами, а мы с Арманом доберемся до Жозефа. Скажу, как Гийом: всё должно получиться.

– Прекрасно. Вы, ребята, сделали много больше, чем замышлялось вначале, – похвалила их Луиза. – А у меня вот не всё гладко. В нашу компанию пришлось принять еще одного заговорщика. Хотя мы и не хотели этого.

– Кого и зачем?

– Королеву Франции Анну Австрийскую. Вообще‑то это было неизбежно, раз мы отводили ей важную роль в наших планах. А я тоже шляпа. Зная ее, должна была понимать, что Анна не будет подписывать никаких важных писем вслепую. Только просто потому, что подруга попросила. К аббатисе‑то она для нас написала письмо потому, что понимала: тут хотят дать оплеуху кардиналу. Но вот писать кардиналу угрожающее письмо неизвестно для чего она отказалась. Пришлось немного посвятить ее в наши дела. Я сказала, что есть заговор, цель которого не свалить кардинала, а просто прижать его к стене и заставить выпустить безвинных арестантов. В детали, конечно, я ее не посвящала, да она и не требовала. В общем, нужное нам письмо будет в нужное нам время в нужном нам месте.

– Тоже хорошо. Ты исправила ошибку в соображениях, допущенную нами. Аманда, как у нас обстоят дела с Камиллой де Буа?

– Всё в порядке. Она будет у меня в четверг вечером и останется до следующего дня.

– Великолепно. Арман, Пьер, вы будете одновременно и вестниками новостей для Камиллы. Поэтому из замка вы и так уедете до ее появления, а появиться здесь вам надо где‑нибудь к завтраку на следующий день с самыми свежими сплетнями и слухами о гибели отца Жозефа.

В обеденный зал вошел слуга и склонился к уху Аманды.

– Катрин, там к тебе приехали.

Катрин выпорхнула за дверь и вернулась минут через пять.

– Уф, от сердца отлегло, – довольно воскликнула она. – Ришелье чуть больше часа назад уехал с Сен‑Сюльпис. Сначала его слуги оббежали все соседние дома, пытаясь узнать, что означает пустой дом Сюзанны. Потом карета просто простояла там минут пять. Словно кардинал о чем‑то размышлял. В конце концов карета двинулась в сторону Лувра.

– Ну что ж, будем надеяться, что Ришелье из‑за этого не отменит своего ночного визита к сироткам.

Потянулось тягостное ожидание вечера. Сначала пытались поддержать друг друга пустой болтовней ни о чём. Потом плюнули на такую ерунду и разошлись по своим комнатам. Ко мне заглянула хозяйка.

– Можно?

– Да, да, конечно, – и графиня плотно притворила за собой дверь.

– Знаете, Сергей, – заметно поколебавшись, начала она, – меня так и не покидает тягостное чувство, что мы делаем что‑то не то и не так…

– Можете не продолжать, Анна Петровна. Меня на уровне эмоций тоже не покидает это самое.

– Правда?

– Правда. Всё дело в противоречивости человеческой психики, эмоций в вопросе лишения кого‑то жизни.

– Вот‑вот, вы, пожалуй, очень точно сказали.

– Вся петрушка заключается в том, что мы смешиваем рациональное с эмоциональным и путаем этическое с логическим. Получается такая каша, в которой сами не можем разобраться. Сами посудите, нас приводят в восторг дуэльные подвиги д’Артаньяна, который крушит чужие жизни направо и налево. Скажете, литература? Нет, д’Артаньян как имя – литература, а дуэли – нет. Дуэли – жизнь. Дуэльная смерть – это чистой воды безмотивное, нерациональное убийство по прихоти. Смехотворный предлог мнимого оскорбления – разве мотив для наказания смертью? Нет, конечно. Тем не менее мы это видим сплошь и рядом и сами же прославляем как подвиг и освобождаем от наказания. Вопрос, на чьей из сторон мы стоим, совершенно не существенен.

– Но на дуэли обе стороны вооружены.

– И это тоже совершенно неважно. Здесь вопрос не вооруженности, а умения. Если вы против опытного бретера[19]выставите меня, то какой будет исход? Да один и тот же, со шпагой я или нет. Тогда почему оценки смерти тут разные? Убийство – не убийство. Наличие оружия – просто самооправдание для сильного против слабого. Если хотите, мы попросим Армана сунуть в руки Жозефа шпагу, прежде чем Арман проткнет того. Вам будет легче? Вряд ли.

– Я даже не знаю, что сказать…

– Уважаемая Анна Петровна, мы ввязались в интригу с рациональной основой и не сможем разрешить проблему на основе морали и эмоций. Если только попытаемся, то будем уничтожены сами и никого не спасем. Жозеф – преступник и с точки зрения морали, и с точки зрения эмоций, и с точки зрения рациональности. Но обезвредить его можно только рациональным путем. До морального не дошли еще даже в двадцатом веке. Так что не мучайте себя. Мне самому жутковато. Но я понимаю, что мы с вами на позициях самозащиты. Хотя со стороны может казаться, что мы готовимся к нападению. На самом деле это не так. Оружие, возможности, которые против нас, намного сильнее наших собственных. Поэтому мы вынуждены изощряться, чтобы не пропасть.

– Я подумаю, Сережа. Наверное, вы в чем‑то правы, – и она ушла.

Выезжаем вчетвером из замка в какой‑то карете без гербов, как только солнце коснулось горизонта. Слуги, участвующие в спектакле, отправились раньше. До ночи далеко, и можно было бы выступить попозже, если бы городские ворота не закрывались рано.

Улица Капуцинок. Симпатичная и даже, можно сказать, уютная. Глухие деревянные ворота небольшого монастыря капуцинок с калиткой и окошечком. В нём и находится сиротский приют. Звон колоколов к вечерней молитве. Выбираемся из кареты, и та уезжает куда‑то дальше. Почти полная луна начала свой путь по небу. Через несколько шагов на другой стороне улицы нас впускают в небольшой двухэтажный, каменный дом. Слуги уже здесь и готовятся к выходу на сцену. По большой комнате первого этажа разбросаны доспехи, оружие, факелы стражников. На втором этаже в такой же комнате – стол с приготовленным выпить‑закусить. Горит несколько свечей. Окна распахнуты. Ворота монастыря в неверном свете луны – как на ладони. Садимся и закусываем.

Около полуночи Гийом спускается вниз и со своей бряцающей железом командой скрывается поблизости в каких‑то темных проулках. Засада готова. Где‑то около часа послышался нарастающий стук колес и лошадиных копыт. Мы насторожились, начали греметь посудой и громко переговариваться пьяными голосами так, чтобы было слышно на улице.

Карета проехала мимо. Не то? Нет, то! Остановилась метрах в двадцати дальше по улице. Правильно – зачем даже ночью афишировать объект визита? От кареты отделилась неясная фигура и пошла назад. Остановилась у ворот монастыря. Мы несколько умерили свои голоса. Тихий стук в ворота напротив. Через несколько мгновений стук повторяется громче. Мы слышим скрип открываемого окошечка ворот. Переговаривающиеся голоса. Слов, интонаций не различить. Окошко захлопывается. Мгновение тишины – и снова требовательный стук. В ответ благолепие ночи разрывается громким и пронзительным звоном колокольчика и криками: "На помощь, на помощь!"

Арман высовывается в окно и зычным голосом кричит:

– Эй, приятель, что ты там вытворяешь!?

Мы мигом скатываемся по лестнице, вылетаем на улицу и оказываемся между фигурой в плаще и каретой. Мимо нас фигуре не проскользнуть. Фигура пытается это сделать, но Арман преграждает ей путь.

– Нет, друг, – с бесцеремонностью и настойчивостью пьяного ведет себя Арман, – ты отсюда не уйдешь, пока не скажешь, что ты тут делаешь.

А мнимая стража с топотом и поднятыми над головой факелами уже почти подбежала. Кучер кареты поспешил на помощь хозяину и пытается обойти нас, но Пьер в момент оттирает его в сторону и прижимает к стене. Караульный начальник еще издали кричит:

– Именем короля! Всем стоять на месте!

Фигура на месте стоять не хочет и пытается протолкнуться через нас. Арман хватает ее за плащ и притягивает к себе.

– Эге, да он в маске!

Действительно, визитер в маске, скрывающей все лицо до низа подбородка.

– Кто в маске? Что тут происходит? – выкрикивает подбежавший фальшивый караульный начальник, а его подчиненные окружают нас.

– Вот этот в маске, – и Арман встряхивает фигуру, – ломится в монастырь.

– Чёрт! – с изумлением ругаюсь я. – Арман, Пьер, немедленно обоих в дом!

– Что случилось?

– Потом, быстро их в дом!

Хоть и недоумевая, Арман и Пьер мгновенно подчинились.

– Гийом, тоже очень быстро отгоните карету чуть дальше вперед и предупредите привратника, что будет еще один визитер. Пусть всё делает точно так же. И мигом в засаду! Повторяем всё с самого начала. Следующий визитер может быть уже на подходе.

Гийом что‑то сказал одному из своих, и тот устремился к карете, а сам подбежал к воротам монастыря. На условный стук окошко открылось, и Гийом сказал в него несколько слов. Буквально за полминуты улица опустела. Я рванул к дому. Оба пленника стоят, прижавшись к стене, под суровым взглядом Пьера, поигрывающего длинным кинжалом.

– В чём дело, Серж?

– Посмотрите внимательней, Арман, – и он всматривается в человека в маске.

– Вот дьявол! А борода‑то где? Я как‑то и внимания не обратил.

– Вот именно.

Арман подходит к визитеру вплотную, откидывает на нем капюшон и сдергивает маску. В каскаде пышных волос открывается молодое и миловидное женское лицо.

– Чёрт меня дери! Женщина!

– Ладно, разбираться будем потом. Мадам, как вы видите, произошла ошибка. Нам нужны не вы. Мы завершим свое дело и вас отпустим. Вы согласны вести себя тихо и благоразумно? – Женщина промолчала и только согласно слегка повела головой сверху вниз. – Отлично. Но меры предосторожности мы на всякий случай примем. Привяжите их к стульям и побыстрее. Времени у нас нет. И я, прыгая через ступеньку, понесся наверх. Выглянул в окно – тихо. Через минуту подоспели остальные двое.

– Вот что называется непредвиденные обстоятельства. Чуть не погорела вся наша затея. Какое дурацкое совпадение, что кому‑то еще понадобился именно этот монастырь именно сегодня и именно в это время.

– Интересно, – задумчиво произнес Пьер, – неужели привратник хотя бы по голосу не понял, что перед ним женщина? Напрасный переполох.

– Тсс, вроде снова кто‑то едет.

И действительно, опять слышится стук колес и копыт. Только теперь карета останавливается почти напротив нашей двери. Дальше всё повторяется один в один. И наши действия, и наши реплики. Свет высоко поднятых факелов стражи ярок, и тени от широких полей шляп скрывают лица Армана, Пьера и Гийома. На мне шляпы нет, и моя физиономия открыта обозрению.

– Вот видите, сержант, – говорит Арман, обращаясь к начальнику караула. – Этот в маске, а тот, соскочив с кареты, бросился на нас со шпагой. Они грабители. Честные люди по ночам в масках не ходят и не ломятся в чужие двери.

– Снимите маску, сударь, – с железом в голосе произносит лжесержант.

– А если не сниму?

– Вы пожалеете. Мы сами снимем.

– Да что вы там с ним разговариваете! – горячится Арман. – Сейчас я ему так врежу, что он всю оставшуюся жизнь будет ходить в маске!

Это мгновенно сработало.

– Кардинал! Ришелье! – ахнули стражники.

– Кто же мог знать, Ваше Преосвященство, в такое время, в таком месте, – покаянно и льстиво начал лжесержант. – Кто бы мог подумать…

– Завтра у вас будет большая возможность подумать. Как ваше имя, сержант?

– Ему еще имя подавай! – всё так же кипятится Арман, не отпуская и дергая кардинала за плащ. – Да и какое это Преосвященство! Настоящее Преосвященство по ночам дома сидит, а не болтается по женским монастырям. Всё‑таки я ему сейчас врежу! Бог простит.

– Сержант, обуздайте этого громилу, – с беспокойством и опаской, но властно распорядился Ришелье, и стражники, отцепив драчуна от жертвы, начали оттеснять Армана к открытой двери, из которой мы выскочили.

– Ваше Преосвященство, – проникновенно посоветовал лжесержант, – вам бы лучше уехать. Как бы драка не началась, а они все при оружии.

Это тоже сработало. Оскорбленный в своих чувствах и обеспокоенный явной опасностью, кардинал погрузился в карету, она с трудом развернулась на узкой улице и понеслась туда, откуда приехала. Мы же, смеясь от души, а, может быть, разряжаясь нервным весельем от напряжения, всей кучей ввалились в дом.

– Вот и всё, – сказал я пленникам. – Мы не очень долго? Пьер, освободите, пожалуйста, их. Вот так. Ваша карета чуть дальше того места, где вы ее оставили. Можете идти, но мне хотелось бы сказать несколько слов вам, мадам. Время, место и маска позволяют думать, что ваш визит сюда должен быть тайным. Это так? – опять последовал молчаливый кивок. – Очень хорошо. Нам тоже огласка ни к чему. Вы нас не видели, и мы вас не видели. Согласны? – снова кивок. – Вот и договорились. На прощание сообщу вам небольшую новость, которую вы, возможно, не знаете. В этом монастыре со вчерашнего дня новая аббатиса. Впрочем, и все остальные святые сёстры тоже сменены. И порядки новые. – В ее глазах что‑то загорелось и погасло. Еще один кивок. Медленный. Нет, это уже не кивок, а небольшой поклон – как бы в знак благодарности за сообщение. И таинственная дама, сопровождаемая своим кучером, отправилась на поиски кареты.

– Странная особа, – проговорил Гийом, – может быть, следовало узнать хотя бы ее имя?

– Зачем? Нам чужие тайны вроде ни к чему. Со своими бы разобраться. Давайте‑ка лучше на всякий случай побыстрее уберемся отсюда!

 

Утром за поздним завтраком рассказ о ночной акции имел бурный успех. Опять удалось, разыгралось блестяще, хотя чуть не сорвалось. Луизу тоже заинтересовало странное поведение привратника монастыря, поднявшего шум в отношении женщины.

– Это я упустил, – покаялся Гийом, – когда разговаривал с аббатисой и привратником. Речь шла, в общем, о визитере, посетителе. Не уточнялось, что это обязательно будет мужчина. Я и не мог предположить, что гость окажется не единственным. Кто постучал в ворота, тот и удостоился особого внимания привратника.

– Будем надеяться, что и грядущая ночь окажется удачной, – пожелал себе Арман. – Она, пожалуй, потруднее будет. Если действительно это будет ночь. Так что на всякий случай мы отправимся в Париж еще до обеда.

– А нельзя ли и мне с вами? – спрашиваю я.

– Зачем? Вряд ли это хорошая мысль, – ответил Пьер. – Слишком опасно как раз для вас, Серж. У вас светлая голова, но вот готовность к таким действиям никакая.

– А для вас не опасно? – возражаю я. – Всё‑таки это моя затея. Никогда не прощу себе, что когда вы все рискуете, я буду отсиживаться где‑то в стороне.

– Пусть идет с нами, – согласился Арман. – Гийом, вы не возражаете? Нет? Но при одном условии. Вы, Серж, из дома не выходите, нам не мешаете и только наблюдаете.

– Согласен.

– Мальчики, – вмешалась Луиза, – как я за вас боюсь! Ради Бога, осторожнее и если что вдруг будет не так, то немедленно удирайте. Плевать на Жозефа. Придумаем что‑нибудь другое.

 

Улочка тихая. За те десять минут, что я сижу у окна второго этажа, мимо прошли всего двое. Ворота сада на противоположной стороне улицы слегка приоткрыты, а за густыми зарослями не видно, что там делает Гийом со своей командой. Сад словно вымер. Но вот один из прохожих, увидев приоткрытые ворота, останавливается, озадаченно задумывается и пытается через решетку что‑то разглядеть в саду. Похоже, ничего заслуживающего внимания ему не видно, и он, приоткрыв щель ворот пошире, делает шаг внутрь сада.

Мгновенно из‑за кустов появляется Гийом. Не выскакивает, как чертик из табакерки, а по‑хозяйски, барственно выплывает и медленно, лениво идет к выходу на улицу. Любопытный так и застывает в воротах. Всё так же лениво, с доброжелательной улыбкой Гийом что‑то говорит. Прохожий вежливо отвечает, понимающе кивает и идет свой дорогой, а, обернувшись напоследок в сторону ворот сада, пожимает плечами. И снова на улице покой и тишина.

Пьер в полном облачении гангстера семнадцатого века валяется в сапогах на кровати. Уставившись в потолок, он обстоятельно, подробно и не без ругательных комментариев учит этот потолок правилам дворцового этикета. На самом деле слова предназначены мне. Арман сидит за столом и со смехом добавляет свои поправки в оглашенные Пьером перлы аристократического обхождения. Внизу, в первом этаже копошится пара слуг. Слышно, как они бряцают оружием. Внешне в доме всё вроде бы спокойно и не суетливо. Но так или иначе – нервное напряжение прямо‑таки висит в воздухе.

Цокот копыт. Пьер приподнимается на кровати. Нет, мимо. Просто верховой прохожий. Проходит час, второй. Солнце клонится к закату. Сад накрывают длинные тени, и только дорожка к воротам хорошо освещена. Слуги приносят перекусить, и Арман с Пьером дружно набрасываются на еду. Мне же кусок в горло не лезет. Мои сподвижники тактично молчат на этот счет, и, немного успокаиваясь, я тоже откусываю славную колбаску из съестных запасов графской кухни Аманды.

Тени стали еще длиннее, когда от дальнего конца улицы, всё нарастая, послышался частый стук копыт лошади очень спешащего всадника. Арман с Пьером мгновенно оказались у окна рядом со мной. Всадник чуть замедлился, поравнявшись с нами, поднял вверх руку и скрылся, проскакав дальше.

– Всё, началось, – со вздохом облегчения проговорил Арман.

Пьер выскакивает на улицу, перебегает ее и скрывается в саду. Двое людей замызганного рабочего вида выбираются из кустов. Их одежда тут и там оттопырена, видимо, какими‑то инструментами. Они распахивают левую створку ворот и, стоя спиной к началу улицы, начинают что‑то сосредоточенно рассматривать и ковырять в воротных запорах, постукивая молотком. Улица оказывается перегороженной почти до половины. Никакой карете не проехать. Арман сбегает вниз, и я с верха лестницы вижу, как он со слугами, вооруженными какими‑то короткоствольными мушкетами, смотрит на улицу в щель чуть приоткрытой двери. Время словно замерло, когда я возвращаюсь к окну. Хотя проходит всего минуты три до того, как в начале улицы появляется довольно быстро катящаяся карета с кучером и с вооруженным мушкетом слугой на кузлах. Карета приближается, замедляет ход и останавливается.

– Эй, болваны, освободите дорогу! – слышится окрик с козел.

– Сейчас, сейчас, ваша милость, – слышится подобострастный ответ.

Один из рабочих, как бы освобождая дорогу, отступает на противоположную от ворот сторону улицы и оказывается слева от кареты. Другой, как бы намереваясь закрыть створку ворот, оказывается справа от кареты.

– Живее! Что вы там…, – только и успевает в очередной раз прокричать слуга с козел.

И действительно, ведь очень трудно не то, что кричать, но и просто говорить, когда тебе в лоб с двух сторон направлены четыре дула мгновенно извлеченных из‑за пояса "инструментов" рабочих. Оба на козлах оцепенели от неожиданности. Из дома и сада выскакивают вооруженные группы и вмиг оказываются у кареты. Гийом выхватывает мушкет из рук слуги на козлах. Двое рывком распахивают дверцы кареты, а Арман и Пьер с двух сторон вонзают свои шпаги во что‑то внутри. Быстро что‑то проделывают там и отскакивают прочь. Дверцы кареты захлопываются, створка ворот закрывается, освобождая путь, Гийом бросает отобранный мушкет в карету. Один из нападавших хлещет лошадей, и карета, убыстряя движение, уходит по улице всё дальше и дальше. Нападавшие прячут оружие, расходятся в разные стороны и словно растворяются среди окружающих домов. Сколько всё это заняло времени? Минуту? Полторы? Арман подходит к двери и снизу кричит:

– Серж, уходим!

Я скатываюсь вниз, и мы быстро, но без спешки тоже растворяемся в ближайшую поперечную улочку.

– Вы, Серж, еще можете успеть выехать из города до закрытия городских ворот, – говорит Арман. – Пасквильную бумагу мы сунули в портфель Жозефа.

На постоялом дворе уже ждет Гийом с оседланными лошадьми.

– Мы с Пьером будем к завтраку, как и договаривались, – оставаясь в городе, напутствует нас Арман, и мы отправляемся в замок.

 

Камилла де Буа, оказывается, еще достаточно молодая, еще не утратившая своеобразной красоты женщина. Живая хохотушка, совсем не похожая на какую‑то заговорщицу. Говорят, что и довольно остроумная за столом, к какому мы, приехав, присоединяемся с Гийомом. Аманда вопросительно взглядывает на меня, на что я успокаивающе киваю. Она облегченно вздыхает, не прерывая разговора с Камиллой об орлеанских сплетнях. Луиза и Катрин, перехватив наш молчаливый обмен взглядами, тоже заметно расслабляются.

– С тех пор как мы с Гастоном расстались, – продолжает Камилла прерванный нашим появлением разговор, – он стал каким‑то пугливым и рассеянным. Уже не тот, что в молодости.

– Все мы в молодости другие, – уточняет Луиза. – Вот и я уже не могу пировать целыми ночами. Извини, Аманда, пойду к себе, – и Луиза поднялась, с доброжелательной улыбкой кивнув остальным сотрапезникам.

Поняв ее уловку, всего минуту назад присев, поднялся и Гийом.

– Мы с Сержем тоже подустали, да и поздновато уже. Мы недавно по дороге перекусили. Так что до завтрака переживем.

Вся компания разбрелась по своим апартаментам. Но буквально через несколько минут опять собралась в покоях Аманды. Без Камиллы, разумеется.

– Удалось, удалось! – чуть не прыгая от возбуждения, восторженно восклицает Луиза. – Ну, мальчики, будь я королем – все бы вы ходили в орденах.

– Дело еще не закончено, – напоминает ей Катрин.

– Да и некоторые из возможных кавалеров твоих орденов прибудут только завтра. Не спеши раздавать награды.

– Да, – соглашаюсь я, – сейчас, возможно, начнется охота за убийцами, и если мы не направим кардинала и Гастона в нужную сторону, то охота может привести и к нам. Хотя это и было бы не очень логичным. Жозеф не связан с беспокоящими нас арестами, и поиск убийц среди нас был бы странным. Хотя как циркулируют мысли в голове Ришелье, нам неведомо. Завтра начнем обрабатывать Камиллу.

– Начнем, – согласилась Аманда, – но ты как‑то обещал объяснить, почему убийц не будут искать, только пока жив и свободен Гастон Орлеанский.

– Если будет вестись розыск, то это будет означать, что Ришелье не подозревает Гастона Орлеанского в причастности к убийству Жозефа. Гастон поймет, что ему лично со стороны Ришелье угрозы нет, и продолжит свои заговоры и интриги. У кардинала государственный склад ума. Он не объявит розыск по любой из двух причин. Либо он будет уверен в вине Гастона, либо, догадываясь о страхах Гастона, будет держать того под постоянной угрозой расплаты за не совершенное тем убийство. Для второго нужно создать у Гастона впечатление, что под подозрением только он. В первом случае в розыске нет смысла. Во втором случае розыск просто нельзя проводить. В обоих случаях Ришелье нейтрализует Гастона как заговорщика. Либо смертью от яда или кинжала подосланного кардиналом убийцы, либо постоянным страхом смерти от этого. Но первое не исключает поиска убийц Жозефа уже после смерти Гастона, а второе исключает розыск при жизни Гастона. Поэтому Гастон нам больше выгоден живой, чем мертвый.

– Серж, – польстила мне Луиза, – пожалуй, по части интриг вы, если захотите, сможете переплюнуть и меня, и Ришелье вместе взятых.

– Не захочу. Тяги к интригам у меня нет никакой.

Посидели, помолчали и опять разошлись.

 

Внешне словно чем‑то возбужденные, Арман и Пьер прибыли на следующий день чуть ли не к концу завтрака. Поздоровались со всеми, уселись за стол и набросились на еду.

– Что это вы так поздно? – как бы с досадой спросила Катрин. – Аманда говорила, что вы составите нам компанию пораньше. Мы же на охоту вроде собирались. Вот и Камилла для этого приехала. А теперь зайцы Аманды опять по норам спать разбегутся.

– Не получилось, – пережевывая кусок сочного окорока, ответил Арман. – Случайно встретились мои приятели из роты гвардейцев кардинала. Пока мы выпили с ними за встречу, пока выпытали за стаканом вина всё, что им известно…

– Что можно выпытать за стаканом вина, кроме завиральных историй?

– Париж возбужден, – пояснил Пьер. – Сверху донизу и справа налево. Вчера вечером по дороге домой убили отца Жозефа. Как говорят кучер и слуга Жозефа, на них напало не меньше полусотни человек. Ришелье в бешенстве.

– Что?! – поразилась Луиза. – Жозефа? Ну и дела! Впрочем, он сам к этому напрашивался. Мне, например, его нисколечко не жалко. Хотя и интересное событие. Вот теперь у кого‑то полетят головы! Камилла, а вы, похоже, в восторге от этого известия.

– В восторге не в восторге, но причин печалиться не вижу, так же, как и вы. Гнуснейший тип, хоть и дворянин хорошего рода! И что рассказали ваши знакомые гвардейцы? Кто убил? Поймали ли? Или еще только ищут?

– Найдут, – хмыкнул Арман. – Оказывается, существует заговор против кардинала и его окружения. Открылось это буквально вчера или позавчера, когда арестовали какого‑то поэтишку. За то, что он в пьяном виде распространял слухи, порочащие кардинала и близких ему людей.

– Что за поэтишка? Вроде бы поэты в Париже политикой не увлекаются.

– Мне говорили имя, но что мне до него. Не запомнил. Что‑то вроде Коклен или, может быть, Леклен. – Камилла побледнела.

– Поклен?

– Вот‑вот, точно – Поклен. Вы его знаете?

– Наслышана. И что этот поэт?

– В общем, ничего особенного. Язык свой, а слова чужие. У него найдено письмо с порочащей Ришелье ложью. По почерку видно, что писали двое мужчин, но не этот Поклен. Сейчас по образцам разной переписки ищут, кто именно написал письмо. А из этого Поклена, наверное, уже выбили признание, от кого он получил этот пасквиль. Письмо было в бумагах покойного отца Жозефа. Им и поэтом как раз занимался Жозеф, и тут его вдруг убили. Интересная история?

– Камилла, Камилла, – вскричала Аманда, – что это с тобой?!

Лицо Камиллы стало белее ее кружевного воротника. Вот‑вот хлопнется в обморок. Женщины вскочили и бестолково засуетились вокруг нее.

– Серж, – обратилась ко мне Аманда, – помоги отвести Камиллу в ее комнату.

Я обхватил женщину за талию и в сопровождении Аманды препроводил Камиллу в ее апартаменты.

– Может быть, приляжешь, Камилла? Я позову своего знахаря. Что с тобой?

– Нет, нет, в кресло. Мне уже немного легче. Не надо знахаря, – и, усевшись, вдруг заплакала в три ручья, – я пропала, я пропала, Аманда, – послышалось сквозь слезы.

– Как пропала? Куда пропала? Ты что – что‑нибудь натворила?

Камилла, размазывая слезы по лицу, взглянула на меня, а потом на Аманду.

– Понимаю, – досадливо пробурчала Аманда. – Какие‑то твои таинственные похождения? Не опасайся Сержа. Он мой близкий и очень надежный, знающий человек, несмотря на молодость. Мне помогал не раз в трудных ситуациях. Можешь говорить при нём без опаски. Он не сторонник кардинала, как и я.

Я пододвинул стул, взял Камиллу за руку и, тихонько поглаживая по кисти, стал ее успокаивать. Постепенно истерика стихла, и Камилла, шмыгая носом, призналась в страшном преступлении.

– Это я привезла в Париж то письмо, показала поэту, а обратно забрать забыла. Аманда, ты сама понимаешь, откуда это письмо, чту в нем может быть и чьим почерком оно может быть написано. Я пропала! – и Камилла снова настроилась заплакать.

– Прекрати реветь! – рявкнула на нее Аманда. – Пока ты у меня, то ты еще не пропала и пропасть тебе мы не дадим. Серж, что мы можем сделать?

– Камилла, скажите: что было в том письме? Правда или выдумки?

– Правда.

– Да? Вот это уже много хуже лжи в нашей ситуации. О чем?

– О разврате кардинала, его воровстве, преступном окружении, убийствах неугодных…

– Об отце Жозефе и короле там что‑нибудь было?

– Было. Но о короле совсем немного.

– Немного? Всё равно совсем плохо. Даже если просто упоминание без обвинений и оскорблений. Значит, заговор не только против кардинала и его окружения, но и против короля. Так это может быть представлено. Кем письмо написано?

– Кем‑кем! Гастоном Орлеанским, конечно, – вмешалась Аманда.

– Только последняя часть, – всхлипывая уже без слез, уточнила Камилла. – Основное писал мой муж под диктовку Гастона.

– А зачем вы передали письмо этому Поклену?

– Он должен был написать простую сатиру, понятную и благородным господам, и черни.

– Конечно же, для распространения. Понятно. И письмо осталось у него.

– Осталось. Он отказался, и от огорчения я забыла забрать письмо назад.

– Дальше всё понятно. Пьяный поэт начал болтать, о чём ему следовало бы помалкивать. Хуже некуда. Прямо сразу можно сказать, что вам, Камилла, в Париже нельзя появляться ни в коем случае. Кто‑нибудь в Париже знает, что вы поехали сюда?

– Только камеристка.

– Тогда вас найдут и здесь, – у Камиллы опять задрожали губы. – Успокойтесь, сейчас мы всё обдумаем и найдем какой‑нибудь выход. Аманда же сказала, что пропасть не дадим. Для начала представим всю ситуацию. Есть письмо, которое ясно указывает на существование заговора против кардинала и его окружения. Есть и установлено важное лицо королевства, которое написало это письмо. Это Гастон Орлеанский. Известно, что он склонен к заговорам с целью свержения короля. Признаков других заговоров в королевстве не замечено. Тот же Гастон является давним врагом кардинала Ришелье. Первый друг и помощник кардинала убит, как только начал следствие по заговору. Множество нападавших на Жозефа – признак серьезного заговора. Вот такую картину сейчас рассматривают в Пале‑Кардиналь и Лувре. Скверная картина. Из нее вытекает, что убийство Жозефа – результат заговора. А заговор против кардинала и даже Жозефа в наличии только один – Гастона Орлеанского. В доказательство есть письмо, свидетель и дурная слава Гастона как заговорщика. Из этого вытекает только одно: организатор убийства – Гастон. Ришелье не простит ему потери друга и помощника. Ну, а как Ришелье расправляется с врагами даже королевской крови, то это всем известно. Вот такое вытекает из создавшейся ситуации. Так что вы, Камилла, совсем не то лицо, за которым начнется большая охота. С вами расправятся, если только под руку попадетесь. Ришелье задели слишком серьезно.

Date: 2015-10-18; view: 233; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию