Глава вторая 4 page

— Нет, — тихо сказала я.

— Никогда! — ответил Гостахам, и голос его окреп. — Что бы тогда ни случилось, художники продолжали создавать образы еще более совершенной красоты. Так мы, ковроделы, сопротивляемся любому злу. Таков наш ответ на жестокость, боль и страдания; мы должны напомнить человеку об облике красоты, возвращающем спокойствие, очищающем его сердце от зла, ведущем его по пути правды. Все ковровщики знают, что красота придает человеку сил, как ничто иное. Но без цельности не будет и красоты. Теперь ты понимаешь?

Я снова взглянула на свой эскиз, теперь словно глазами Гостахама. Это был орнамент, который пытался за красивыми витками скрыть внутреннюю пустоту. Продать такой ковер можно было только немытому «ференги», который ничего бы не понял.

— Вы поможете мне исправить его? — смиренно спросила я.

— Конечно, — кивнул Гостахам, беря калам.

Его поправки были такими строгими, что от моего рисунка не осталось почти ничего. Взяв чистый лист, он изобразил один из моих мотивов: «ботех», нечто вроде большой капли, еще его называют «мать и дочь», так как внутри него словно собственный зародыш. Он нарисовал его точно и чисто, намереваясь разместить три таких же поперек ковра и семь вдоль. Это было все; но оно было гораздо красивей, чем то, что я изобразила.

Урок был отрезвляющим. Я почувствовала, что учиться мне придется дольше, чем отмерено моего времени на земле. В изнеможении я откинулась на подушки.

Гостахам прилег рядом.

— Я никогда не встречал никого, кто хотел бы учиться так, как ты, — сказал он.

«Кроме самого себя», — подумала я. Но теперь мне было стыдно: у женщины не должно быть таких сильных желаний.

— Все изменилось после смерти отца…

— Конечно, это самое большое горе для вас с Махин, — печально согласился Гостахам. — Однако возможно, что это совсем не плохо для тебя, отвлечься учебой.

В уме я держала гораздо больше, чем только отвлечение.

— Я надеялась, что с вашего разрешения смогу выткать ковер, который вы только что нарисовали, для приданого… если оно мне, конечно, понадобится.

— Неплохая мысль, — похвалил Гостахам. — Но сможешь ли ты позволить себе купить шерсть? Придется занять деньги, — ответила я.

Гостахам задумался на минуту.

— Хотя по сравнению с коврами, которые мы делаем в шахской мастерской, этот будет очень простым, но стоить он будет гораздо больше, чем шерсть для него.

— Я буду упорно трудиться, — сказала я. — Обещаю, что не разочарую вас.

Гостахам пристально смотрел на меня и минуту не отвечал ничего. Внезапно он вскочил с подушек, словно испугался джинна.

— Что случилось? — с тревогой спросила я.

Гостахам глубоко вздохнул и снова сел.

— На секунду у меня появилось странное чувство… будто я сидел рядом с молодым самим собой.

Вспомнив его историю, я улыбнулась:

— Юноша, который отдал свое лучшее сокровище шаху?

— Он самый.

— Я поступила бы так же.

— Знаю, — сказал Гостахам. — Вот поэтому в уплату за удачу, вошедшую в мои двери, я разрешу тебе выткать ковер. Когда закончишь, с вырученными деньгами можешь делать все, что угодно, верни мне только деньги за шерсть. Но не забывай: ты все еще обязана выполнять поручения Гордийе по дому.

Я склонилась и поцеловала ноги Гостахама, прежде чем побежала рассказывать матушке благие вести.

У Нахид не было затруднений с приданым, но было много других. Когда она постучала в дверь Гостахама, приглашая меня навестить ее, я уже знала, чего хотела моя подруга. Иногда мы шли к ней домой, и я продолжала учиться письму под ее присмотром. Иногда же мы тайком приходили к тем рядам для зрителей у Лика Мира, где Нахид впервые приоткрыла Искандару свое лицо. Завороженная, я наблюдала за людьми, снующими по площади во время игры, — загорелые солдаты с длинными мечами, косматые дервиши с чашами для подаяния, бродячие музыканты, индусы с дрессированными обезьянами, христиане, которые жили за мостом Джульфа, странствующие купцы, приехавшие сбыть товар, женщины в чадорах со своими мужьями. Мы старались затеряться в толпе, словно рядом были наши семьи. Когда началась игра, Нахид отыскала глазами своего возлюбленного и следила за ним, как зрители за мячом, все ее тело рвалось к нему.

Искандар был прекрасен, как Юсуф, известный по сказкам своей прелестью, сводившей женщин с ума. Я вспомнила слова, которые обычно использовала матушка: «Ослепленные красотой Юсуфа, египтянки радостно резали пальцы на своих ногах, а алая кровь капала из ран на пурпурные сливы». Думаю, они сделали бы то же, глядя на Искандара. Особенно меня влекла красота его рта. Белые, ровные зубы сияли как звезды, когда он улыбался. Интересно, каково быть девушкой, подобной Нахид, способной отдать свое сердце такому мужчине, очаровав его. У меня таких надежд не было.

Однажды мы добрались до площади днем, прямо перед началом игры. Я заметила, что люди с восторгом смотрят в сторону дворца шаха. Вдруг затрубили шахские фанфары, и на балконе высоко над толпой появился шах Аббас. Он был одет в длинный бархатный халат, расшитый маленькими золотыми цветами, зеленую рубаху и пояс из ткани трех цветов: зеленой, голубой и золотой. На голове у него был белый тюрбан с изумрудным султаном, его борода была длинной и седой; даже издалека я могла видеть, что у него нет многих зубов.

— Ох! — восхищенно произнесла я, впервые узрев царственное великолепие.

Нахид, выросшая в городе, рассмеялась надо мной.

Шах сел на низкий трон, стоявший посередине голубого с золотом ковра. Затем люди из его свиты уселись полукругом, поджав ноги. Шах подал знак рукой, и игра началась.

Налюбовавшись на него сквозь пичех, я решила оставить Нахид и посмотреть на ковры, которыми торговали на базаре. Я не слишком любила поло из-за пыли и грязи, поднятой лошадьми, и людей, сновавших взад-вперед, чтобы лучше видеть игру, и выкрикивавших имена любимых игроков. Мне захотелось посмотреть на сотканный мной ковер, но я обнаружила, что его больше нет в лавке. Торговец сказал, что вчера продал его иноземцу. Вернувшись, я поделилась новостью с Нахид, но ее ответ был краток и полон упрека. Хотя на ней были пичех и чадор и узнать ее не могли, Нахид все равно нельзя было находиться здесь, и тем более одной. Я была ей нужна.

Нахид снова повернулась к играющим. Она надеялась, что Искандар подаст ей знак, хотя площадь была полна зрителей. Как он узнает ее, маленькую, скрытую от посторонних под белым чадором, среди сотен женщин? Она стояла на том же месте, где впервые открыла ему лицо. Сегодня мы увидели, как он забил три мяча подряд, чем привел зрителей в бешеный восторг. После игры он выехал на поле, чтобы подъехать к каждому из четырех углов и поприветствовать толпу. Когда он подъехал к нашему углу, то достал из-за пояса кожаный мяч для чавгонбози и швырнул его в воздух. Мяч взлетел высоко вверх и приземлился на вытянутую руку Нахид. Словно пари — огненная фея — принесла его ей.

Мы дождались, пока поздравят всех игроков и рассеется толпа. Нахид все еще держала мяч в руках. Через некоторое время к нам подбежал мальчик с кривыми зубами и показал ей из рукава полоску бумаги. Нахид степенно дотронулась до его руки и незаметно втянула письмо в свой рукав, перед тем как дать ему монетку. Спрятав мяч под одеждой, она взяла меня под руку, и мы направились домой. Когда мы миновали людные места, она развернула записку. Я заглянула ей через плечо, надеясь прочитать.

— Что он пишет?

— Здесь только одна строка, и та написана второпях: «В многотысячной толпе никто не сияет так ярко, как ты, о звезда моего сердца. Твой любящий раб Искандар».

Я не могла видеть лица Нахид, целиком скрытого под чадором и пичехом, но я слышала радость в ее голосе.

— Возможно, ваши судьбы сплетены, — сказала я, пораженная.

— Я должна знать наверняка. Пусть Кобра расскажет нам о нашем будущем.

Кобра, старая служанка в доме Нахид, славилась на всю округу точностью своих предсказаний. Она напоминала мне некоторых женщин из нашей деревни, которые по звездам или по пригоршне гороха могли определить благоприятный момент для исполнения желаний. Кожа ее была цвета финика, а тонкие морщины на лбу и щеках делали ее лицо мудрым.

Сразу после нашего возвращения Нахид позвала Кобру в свою комнату. Та принесла две чашки кофе и велела нам выпить их, стараясь не взболтать гущу. Мы управились за пару глотков. Сначала она взяла чашку Нахид и улыбнулась, обнажив беззубые десны. Она предсказала Нахид замужество за богатым человеком, сильным и красивым, как герой Ростам, и детей больше, чем можно сосчитать.

— Он тебе не даст и земли коснуться, — сказала Кобра.

Предсказание было именно таким, какое хотела услышать ее хозяйка, и это заставило меня усомниться в его истинности.

Когда же настала моя очередь, Кобра долго всматривалась в гущу. Несколько раз мне показалось, что она хочет сказать что-то, но она все вглядывалась в чашку, будто видела в ней тревожные знаки.

— Что там? — не выдержала Нахид.

Пряча глаза, Кобра пробормотала, что мое будущее будет таким же, как у Нахид. Потом она быстро собрала чашки и вышла из комнаты, сославшись на занятость.

— Странно, — сказал я, — почему она не сказала, что видела?

— Но она сказала!

— Как мое будущее может быть таким же, как твое?

— Почему же нет? Ты тоже можешь выйти замуж за красивого мужчину и родить много сыновей.

— Но если все так просто, почему она казалась такой испуганной?

— Не обращай внимания, — попыталась успокоить Нахид, — она просто старая. Ей, скорей всего, надо было в уборную.

— Боюсь, зло кометы до сих пор преследует меня, — печально сказала я. — Кобра, наверное, увидела темное в моем будущем.

— Конечно же нет!

Нахид снова позвала Кобру и попросила подробней рассказать, что она видела. Сложив руки на груди, Кобра сказала:

— Больше я ничего не могла прочесть по гуще, но расскажу вам одну историю, которая пришла мне в голову, пока я гадала, хотя мне неведом ее смысл.

Нахид и я снова устроились на подушках, чтобы послушать рассказ Кобры.

Сначала не было, а потом стало. Прежде Бога не было никого.

Жил-был на свете принц, и плохо ему спалось почти каждую ночь. Во сне являлась ему дева, красотой своей затмившая даже луну. Кудри обрамляли белое лицо. Под розовым шелком платья можно было разглядеть ее прекрасное тело и все женские округлости, словно сладкие дыни. Но дальше во сне принц видел, что она плачет, вскинув руки к небу, чтобы показать отчаянье и беспомощность. Он просыпался в холодном поту, не в силах смотреть на ее страдания. Он мечтал помочь ей, но сначала принцу надо было найти эту девушку. Однажды принц отправился на битву с жестоким вождем, который грабил путешественников, переходивших мост на его землях. Вместе со своими воинами принц прошагал по мосту, чтобы выманить на себя засаду, и много часов сражался с вождем и его племенем под полуденным солнцем. В одной схватке вождь пронзил мечом лучшего солдата принца и, подняв, швырнул его тело с моста. С яростным воплем принц бросился на вождя, клянясь отомстить за смерть друга. Скрестились мечи, но принц был сильней, он выбил меч из рук врага, повалил его на землю и сел на закованную в латы грудь. Потом он вытащил кинжал, собираясь насладиться смертью человека, который бросил в реку его лучшего солдата, словно лист.

— Остановись! — вскричал вождь. — Ты не знаешь даже, кого убьешь.

— Все просят сжалиться над ними, когда наступает конец, — ответил принц. — Но скоро ты будешь умолять об этом Бога. — Он поднял кинжал.

— Дай же мне хотя бы снять доспехи, чтобы показать тебе, кто я на самом деле.

Разбойник снял шлем, открыв нежное, словно женское, лицо и длинные кудрявые черные волосы.

Принц был поражен.

— Как жаль, что такой прекрасный юноша скоро обратится в прах! Ты сражался так неистово, и я подумал, что ты взрослый мужчина.

— Ты опять ошибся, — сказал разбойник.

Он снял броню и поднял рубаху, открыв мускулистый живот и маленькие груди, словно бутоны роз в солнечном свете.

Кинжал принца дрогнул, а затем упал на землю. Желание убить обратилось в совершенно другое вожделение. Он наклонился и поцеловал девушку в нежные губы.

— Что заставило тебя надеть доспехи?

Лицо девушки помрачнело, она опять стала похожа на воина.

— Мой отец был разбойником, он научил меня убивать. После его смерти я продолжала защищать людей и собственность отца.

Нескольких дней принцу хватило, чтобы узнать девушку поближе и проникнуться к ней восхищением. Она была такой же хорошей наездницей, как и он, заставляла его взмокнуть в поединке на мечах и быстрей взбегала на гору. Ее мышцы были сухими и упругими, а в ловкости девушка не уступала оленю. Она была совсем не той, кого он так часто видел во сне, но вскоре он был очарован и женился на ней.

После первого года счастья принца снова стали беспокоить ночные видения. Луноликая каждую ночь являлась ему во сне, коленопреклоненная, с опущенной головой, словно ей было горше, чем прежде. Однажды утром принц поцеловал свою жену-воительницу и попрощался с ней.

— Куда ты?

— Я должен найти кое-кого, — ответил он. — Иншалла, мы снова увидимся с тобой.

Он вскочил на лошадь и поскакал прочь не оглядываясь, чтобы не видеть ее лица.

Месяцами странствовал принц, рассказывая каждому, кто соглашался слушать, о своих снах, только чтобы услышать в ответ: «Здесь в городе нет никого похожего». Наконец он прибыл в город, где люди не отвечали на его вопросы, и принц догадался, что он в нужном месте. В ночь полнолуния он тихо пришел к городскому дворцу и спрятался у его стен. Вскоре он услышал жалобный плач. Перепрыгнув через стену, он приземлился мягко, как кошка, и увидел наконец женщину, завладевшую его душой. Она стояла на крыше на коленях, протянув руки к небу, и содрогалась в рыданиях. Ее черные кудрявые волосы и нежное тело наполнили принца желанием. И он воззвал к ней от подножия дворца:

— О страдающая, не заставляй облака плакать. Я пришел помочь тебе.

Принцесса подняла голову и в изумлении огляделась.

— Поведай мне, из-за чего ты так страдаешь, и я уничтожу это, — сказал принц, и удовольствие от этой мысли напрягло мышцы его предвкушением.

— Кто ты? — недоверчиво спросила она.

Выйдя на лунный свет, принц рассказал историю своего рода и великие деяния предков, повторив, что желает помочь принцессе побороть скорбь.

Принцесса утерла слезы.

— Моя служанка завладела моим отцом. Днем она прислуживает мне, а ночью обвивается вокруг него. Она грозилась сказать отцу, что я готовлю против него заговор с верховным советником. Я уже отдала ей все свои деньги и драгоценности. Что, если отец поверит в ее ложь? Меня вышлют или казнят.

Принц взобрался на крышу и предложил девушке уехать с ним. Он встретил любовь, так много лет жившую в его сердце, и обещал девушке достойно поступить с ней и жениться на ней. Вместе они покинули город на его коне, а как только добрались до большого селения, принц женился на ней с благословения муллы. Свою первую ночь они провели в покоях караван-сарая, отведенных для шахов. Принцесса была именно такой, о какой он мечтал, нежная, как летний персик. Сон стольких лет обернулся явью.

Принц привез новую жену домой, и первая жена оскалилась, увидев новое приобретение. Но тем не менее все трое вернулись в дом к отцу принца. Многое переменилось с тех пор, как принц покинул его. Теперь он был женатым человеком и прославленным воином, а не просто мечтателем, отправившимся на поиски невозможного.

Отец устроил праздничный ужин в честь возвращения сына. Первая жена попросила принца быть осторожней с едой, которую ему подадут. Последовав совету, принц скормил еду кошке, которая тут же забилась в судорогах и умерла. Отец, решивший взять в жены воительницу, приказал выколоть принцу глаза и бросить в пустыне. Оставшись один, принц долго скитался по пустыне, держа в руках глаза, неспособный даже плакать. Услышав журчание ручья, он опустился на колени и стал водить руками по земле, пока не почувствовал влагу. Напившись воды, он сел отдохнуть. Сверху падали листья, и он мял их в руках, втирая в глазные впадины, чтобы унять боль. И боль немедля унялась. Принц взял глаза и вставил их обратно. Он снова видел!

Принц вернулся в город. Уже на окраине он оказался в гуще сражения. Даже издали среди сотен солдат, закованных в доспехи, он узнал гибкую фигуру своей жены-воительницы, чей меч беспощадно сверкал в воздухе. Издав громовой клич, принц ринулся в бой, и вместе они победили воинов его отца.

Когда битва была окончена, они вернулись в город. Став шахом, принц поселил каждую из своих жен в собственном дворце, заверив, что будет навещать их одинаково часто, и одарил каждую равным числом подарков. С первой женой он охотился, рубился на мечах, обсуждал военные замыслы, со второй — познавал искусство страсти, и так в согласии они прожили до конца его дней.

Когда Кобра окончила свой рассказ, мы с Нахид сидели молча. Кобра встала и вернулась к своей работе.

— Такая странная сказка, — сказала я, — никогда ее прежде не слышала.

— И я, — отозвалась Нахид. — Какой талисман, верно, был у принца, если он получил все, чего желал!

Она зевнула и растянулась на подушках, подложив руки под щеку. Мне казалось, что Нахид представляет себя такой же счастливой, как и принц. Я с грустью вспомнила, как когда-то воображала себя на месте сказочной принцессы, которая отказывала всем поклонникам, пока один из них не добился ее любви.

Я тоже легла на подушки, подложив обе ладони под щеку, лицом к Нахид.

— Как ты думаешь, он сказал своей второй жене, что у него уже есть одна?

— Надеюсь.

— Я бы этого не перенесла, — яростно сказала Нахид.

— Быть второй женой?

— И третьей, и четвертой. Мои родители никогда не допустят такого. Я буду или первой, или вообще не выйду замуж.

— Для тех, кто из скромных крестьянских семей, — это единственная возможность, — сказала я. — Большинство моих поклонников не смогут позволить себе второй жены, даже наложницы.

Нахид приподняла бровь.

— У богатых все иначе, — ответила она. — Мне кажется, если мой муж возьмет вторую жену, я буду причинять ей горе.

Она зло улыбнулась.

Я вспомнила, что случилось в моей семье.

— После того как мой дед женился во второй раз, на моей бабушке, семьи жили раздельно и мой отец с дядей Гостахамом почти не виделись. Но иногда все происходит по-другому. Когда самый богатый торговец моей деревни привел в дом вторую жену, первая невзлюбила ее. Но однажды она заболела, и младшая ухаживала за ней с такой заботой, что потом они стали лучшими подругами.

Нахид пожала плечами:

— Иншалла, этого никогда не случится со мной.

— Я тоже не хочу делиться, — согласилась я. — Но мы не знаем, как относились друг к другу жены принца. Кобра не рассказала нам эту часть.

— Потому что история на самом деле была не о них, — сказала Нахид. — Какой мужчина не захочет скакать с воительницей на коне, а в постели на аппетитной женщине?

Мы рассмеялись, зная, что можем говорить так свободно, оставаясь вдвоем.

В этот раз я задержалась у Нахид. На улице почти стемнело, и она настояла, чтобы служанка проводила меня. Когда мы подошли к моему дому, служанка протянула мне большой сверток, сказав, что это подарок. Внутри были яркие халаты из хлопка шафранового, розового и красного цветов, пара узких платьев, которые надевают под них, и просторные расшитые шаровары, похоже совсем новые. Самым дивным был плотный лиловый халат, обшитый мехом на рукавах, подоле и на груди, доходивший мне до колен. Танцуя от радости, я показала матери эту яркую одежду, и она разрешила мне снять траур, хотя сама собиралась носить его до конца жизни. Счастью моему не было границ; я едва верила в удачу, что свела меня с Нахид.